Глава 7. Хорошим временам конец

Линь Янь остановил их, нахмурился и, постучав по столу, сказал Линь Чанъаню:

— Деньги и залоговый билет. Давай сюда.

— Деньги и залоговый билет… не у меня! — обиженно ответил Линь Чанъань. — Честно, не у меня. Залоговый билет и сорок девять лянов, которые остались после покупки лекарств, я отдал старшему брату.

Линь Янь пристально смотрел на него, словно пытаясь понять, говорит ли он правду, затем усмехнулся:

— Обманул старика.

…

Линь Чанцзи, услышав шум, поспешил к ним. Он достал из-за пояса связку ключей, открыл запертый внутренний ящик в шкафу и вынул двадцать два маленьких серебряных слитка, горсть медных монет и залоговый билет, похожий на каракули.

— Пять лянов я пожертвовал храму Юньцин, осталось сорок четыре ляна. Вот залоговый билет, — Линь Чанцзи разложил всё перед Линь Янем, словно отчитываясь.

— Через шесть месяцев выкупим с процентами, и всё, — сказал Линь Чанъань, задрав подбородок.

Линь Яню хватило одного взгляда на залоговый билет, чтобы понять, что хозяин ломбарда явно хотел нажиться на их беде, и выкупить чернильницу будет непросто.

Но он не стал говорить об этом вслух. Пусть молодой человек столкнётся с людской подлостью, это пойдёт ему на пользу.

— Храни всё это у себя. Когда мне понадобятся деньги, я у тебя попрошу, — сказал Линь Янь Линь Чанцзи.

Линь Чанцзи не стал отказываться, убрал всё обратно в потайной ящик и запер его.

Юань Сян и Чанши наконец отпустили Линь Чанъаня.

Тот отряхнул одежду и, стиснув зубы, пробормотал:

— Столько лет дружбы и верной службы… и всё зря!!!

Юань Сян вернулся к Линь Яню, Чанши почесал затылок, не зная, что делать.

Глядя на растерянного Линь Чанъаня, Линь Янь наконец улыбнулся и окинул его взглядом.

Всё ещё семнадцатилетний юнец. В его глазах читалась какая-то хитрая глупость — из тех, что до добра не доводят. Но в то же время он был довольно милым, потому что ради благополучия семьи был готов на всё. Он был преданным и безжалостным, хотя и выбирал не самые подходящие методы.

Линь Янь даже почувствовал что-то вроде родственной привязанности. В конце концов, он разграбил их собственную семейную могилу, а не чужую. Разве можно назвать это воровством? Скорее, это было… заимствование. Наверное.

Линь Янь скрестил руки на груди:

— Третий дядя, ты храбрый малый.

Линь Чанъань, решив, что Линь Янь всё ещё злится из-за разграбленной могилы, поспешил задобрить его:

— Да так, средне.

— Третий дядя слишком скромен, — Линь Янь взял со стола стопку бумаги сюаньчжи и вытащил из неё смятый, похожий на туалетную бумагу, лист. — У меня сегодня устали глаза. Прочти-ка ты мне вслух это великое произведение, пусть все насладятся.

…

Линь Чанъань нерешительно взял лист, оглядел присутствующих, откашлялся и начал читать:

— «Благородный муж без веса не внушает уважения». Вступление: если благородный муж недостаточно весит, он теряет авторитет. Развитие темы: как сказал Сыма Цянь, Конфуций был ростом девять чи шесть цуней (примерно 290 см), а обхват его талии составлял десять обхватов (примерно 250 см). Все считали его великаном и относились к нему с почтением. Авторитет мудреца объясняется тем, что он весил больше обычного человека…

Линь Чанши фыркнул, его высокое тело затряслось от смеха.

Лицо Линь Чанцзи стало ещё мрачнее. Он «наслаждался» этим сочинением три года назад. Непонятно, откуда Юань Сян его выкопал.

— Как учитель в школе удержался, чтобы тебя не убить? — удивился Линь Янь.

— Предыдущий учитель был сторонником Синьсюэ, — не задумываясь, ответил Линь Чанъань. — «Чего не вижу, того не существует».

— Хм… — Линь Янь ещё больше заинтересовался. — И как же ему удавалось не видеть?

— Он меня выгнал, — ответил Линь Чанъань.

Линь Янь: …

Он сразу всё понял. В том, что его праправнук вырос таким непутёвым, была и доля вины третьего дяди.

— Если ты не ходил в школу, чем же ты занимался все эти годы? — спросил Линь Янь.

— Искал способы заработать, помогал дяде Юаню готовить, иногда отводил и забирал детей из школы, — честно ответил Линь Чанъань.

Столько всего хотелось сказать, что Линь Янь не знал, с чего начать.

Линь Чанцзи вдруг взял вину на себя:

— Это я в последние годы был слишком занят и мало им занимался.

— Ты и сам знаешь, что был занят! Если ты сам не стремишься к лучшему, кто тебе поможет? — нахмурился Линь Янь. — Ты! Чего смотришь? Да, ты! Хорошим временам конец. С завтрашнего дня будешь вставать в маоши (с 5 до 7 утра) и читать. Я каждый день буду проверять твои уроки.

— Старший брат готовится к экзаменам, этого достаточно для семьи Линь. Я всё равно не создан для учёбы, зачем тратить время попусту… — проворчал Линь Чанъань.

— Кто сказал, что учёба нужна только для экзаменов?

— А… а для чего ещё? — Линь Чанъань был в недоумении.

Линь Янь снова нахмурился:

— Учёба нужна для того, чтобы ты научился понимать истину, постиг мудрость святых, познал уважение к учителям, этикет и правила поведения, чтобы больше не совершал таких поступков, как обман учителей, неуважение к предкам, воровство и прочие непотребства.

Линь Чанъань опешил. За всю свою жизнь он впервые услышал, что учёба нужна не для того, чтобы получить чиновничью должность.

Стемнело. Юань Сян приготовил ужин.

Чтобы Линь Янь восстановил силы, Юань Сян подал куриный суп с астрагалом, кодонопсисом, дерезой и красными финиками. Он томился на медленном огне два-три часа и был очень питательным.

Хотя для нынешней семьи Линь это было слишком расточительно, суп был очень ароматным. Он дымился, а на поверхности плавал слой золотистого куриного жира.

Линь Чанцзи положил по куриной ножке Линь Яню и Чанъаню, себе и Чанши взял по крылышку.

Пожилые люди предпочитают лёгкую пищу. Линь Янь хотел было положить свою ножку в миску Чанши, но вдруг вспомнил, что он ещё ребёнок, ему нужно хорошо питаться, чтобы расти. Он разломил ножку пополам, отдал Чанши бедро, а голень отправил в рот и откусил большой кусок.

Куриное мясо было нежным, сочным и очень вкусным. У него разыгрался аппетит.

Это тело, хоть и детское, было полно жизни и энергии, в отличие от его прежнего, старого и больного, когда он уже ничего не чувствовал перед смертью. Он невольно подумал: молодость — это прекрасно.

Чанъань, увидев это, тоже разломил свою ножку и отдал половину старшему брату.

— Вам нужно хорошо питаться, чтобы расти, — сказал Чанцзи, но ножку обратно не положил.

Все четверо молча ели, погружённые в свои мысли.

Затем Чанцзи и Чанши одновременно заговорили.

— Говори первым, старший брат, — сказал Чанши.

— Завтра нужно сообщить старшей сестре, — сказал Чанцзи. — Пусть не волнуется, племянник очнулся.

Хотя и не совсем…

— Сестра обязательно захочет приехать проведать Янь-эра, — сказал Чанъань с некоторой тревогой.

— Пусть приезжает. С ним всё в порядке, нечего бояться, — ответил Линь Чанцзи.

— Но её свекровь опять будет к ней придираться, — Линь Чанъань был самым заботливым из братьев и ближе всех общался с Линь Юйсиу.

Линь Янь молча слушал, не вмешиваясь в разговор.

— Если мы ей ничего не скажем, она будет волноваться, — сказал Линь Чанцзи.

Чанъань, подумав, ответил:

— Это тоже верно… Пусть приезжает, посмотрит на нашего маленького предка.

— Когда Юйсиу приедет, никто не должен говорить ей об этом, — вмешался Линь Янь. — Пусть думает, что я прежний Линь Янь.

Трое братьев одновременно отложили палочки. Почему?

— Не нужно её пугать, — ответил Линь Янь.

На трёх совершенно разных лицах появилось одно и то же выражение: а мы, значит, можем пугаться?

— Ешьте, — Линь Янь отвёл взгляд.

Мерцающий свет масляной лампы освещал его детское лицо. Семья Линь разорилась. Мальчики ещё могли учиться и надеяться на получение чиновничьей должности, но что делать девочкам? Подчиняться «воле родителей и решению свахи», становиться жертвами ради спасения семьи? У них не было выбора, кроме как смириться. В этом мире у женщин и так было мало возможностей.

Он хотел увидеть Юйсиу, узнать её мысли и найти какое-нибудь решение.

— Не хмурься, ты ещё маленький, — Линь Чанцзи говорил с ним так же, как раньше, когда он был его сыном. — Морщины появятся.

Линь Янь потрогал нежную кожу на лбу. В этом был смысл.

---------------------

После дневного ливня небо стало чистым и прозрачным. Лунный свет освещал большую часть двора, в переулке было тихо.

Линь Чанцзи сидел в одиночестве на каменных ступенях, погружённый в свои мысли. Линь Янь вышел из восточной комнаты и накинул ему на плечи старый плащ.

— Янь-эр повзрослел, — Линь Чанцзи с нежностью посмотрел на него, но, вспомнив, что внутри уже не его сын, помрачнел.

— Чанъань боится со мной спать, я отправил Чанши в западную комнату, — Линь Янь сел рядом с ним, в его детском голосе слышалась обида.

Линь Чанцзи стало жаль его, и он поспешил сказать:

— Ничего страшного. Ты можешь спать в восточной комнате, только будь осторожнее с кроватью, она старая, может сломаться, если будешь сильно ворочаться.

Пока Линь Янь был без сознания, он спал вместе с Линь Чанцзи в восточной комнате.

— Тебе разве не страшно? — с любопытством спросил Линь Янь.

Линь Чанцзи улыбнулся. В лунном свете его улыбка казалась особенно открытой:

— Чего бояться? Какой бы ни был мой сын, он всё равно мой сын.

Линь Тинхэ не мог понять эту глубокую отцовскую любовь. Мужчины, которые служили чиновниками, редко виделись с жёнами и детьми. Его отец был таким, и он сам, повзрослев, стал таким же. В его памяти образ отца был очень расплывчатым, и к своим детям он относился так же.

Такая забота о каждой мелочи, такая безграничная любовь Линь Чанцзи были для него чем-то новым.

— Чанши хотел что-то сказать, но ты его перебил, — Линь Янь сменил тему.

Линь Чанцзи вспомнил, что за ужином Чанши выглядел растерянным и хотел что-то сказать, но не решался.

— Я велел ему завтра одному идти на рынок продавать каллиграфию. Он испугался и просил тебя о помощи, — сказал Линь Янь.

— Он не справится, — не задумываясь, ответил Линь Чанцзи.

— Ему уже больше двадцати лет, откуда ты знаешь, что он не справится? — сказал Линь Янь. — Ты не можешь вечно держать их под своим крылом, как наседка. Нужно дать им возможность стать самостоятельными.

— Если бы это был Чанъань, я бы ничего не сказал. У него бойкий характер, он не пропадёт. А Чанши с детства робкий и боязливый, я всегда держал его при себе… — возразил Линь Чанцзи.

— Ты собираешься держать его при себе всю жизнь? — спросил Линь Янь.

— Да, — как ни в чём не бывало, ответил Линь Чанцзи.

Линь Янь опешил, а затем вдруг понял:

— Вот почему он до сих пор не женат.

…

В глазах Линь Яня блеснула хитринка:

— Давай поспорим. Спорим, он справится и, возможно, заработает даже больше тебя.

Линь Чанцзи лишь улыбнулся в ответ.

— Спорим на двадцать лянов серебра, — сказал Линь Янь.

Линь Чанцзи продолжал молчать.

— Молчание — знак согласия! — заявил Линь Янь, подражая своему праправнуку.