Глава 1

Жара…

Палящее солнце висело высоко в небе, иссушая даже траву в степи, которая изнывала от зноя.

Горячий ветер проносился над жухлой травой, вздымая тучи желтой пыли.

Пара сапог из воловьей кожи с хрустом ступила на траву, приминая пожелтевшие стебли.

Хотя дул ветер, он тоже был горячим. Пот под кожаными доспехами пропитал одежду.

День выдался ясным, безбрежное лазурное небо простиралось до самого горизонта, где небо сливалось с землей, и ни единого облачка не было видно.

— Убить!..

Внезапно оглушительные боевые кличи ворвались в уши, звуки битвы… Алая кровь рассекла бескрайнее ясное небо.

Это был небольшой глинобитный городок, стоявший посреди степи неведомо сколько лет. Желтовато-коричневые стены, возведенные из смеси соломы, клейкого риса, песка и камней, оказались на удивление прочными.

Оборонявшие город войска отчаянно сопротивлялись, но после более чем десяти дней упорной обороны город все же пал.

Осадные лестницы были приставлены к глинобитным стенам, тяжелые ворота пробиты тараном.

Мужчина ринулся вперед вместе со своим отрядом. Его луань дао в руке парировал удары вражеских мечей и сабель. Вращая клинок, он отводил силу удара, рубил вверх, рубил вниз, рассекая плоть и кости.

Кровь брызнула в воздух, залив ему голову и лицо, но он не колебался.

Сильный ветер поднимал пыль и разносил звуки битвы далеко-далеко. Искаженные яростью лица врагов впереди, их крики ужаса и боли казались такими же далекими.

Копье метнулось к нему, сбив шлем и чиркнув по лбу. Он вовремя пригнулся и уклонился в сторону, затем перехватил древко копья, потянул на себя. Остро отточенный клинок рассек воздух и прочертил дугу по шее всадника, которого он стащил с лошади. Снова брызнула кровь. Он не остановился, лишь отпустил копье и двинулся дальше.

Как именно началась эта война, он толком не знал, да и не особо интересовался.

Он был воином, солдатом, пешкой в руках власть имущих.

Он был здесь не ради чего-то иного, а лишь чтобы добыть кусок хлеба. Пока он с армией, у него будет еда и крыша над головой.

Солдату не нужно думать.

Он хорошо умел это — ни о чем не думать. Так же хорошо, как владел ножом. Так же хорошо, как умел выживать.

В армии он неплохо устроился. Много лет назад он выменял свободу на боевые заслуги. Он не стремился к славе или чинам, не прилагал особых усилий, чтобы их добиться. Он не был похож на тех, кто всегда жаждет большего.

Но иногда достаточно было просто выжить.

Сначала у него даже ножа не было. Потом у него появился отряд из пяти человек, затем он стал десятником, пятидесятником и, наконец, сотником. Он вел в бой солдат, отданных под его начало, так же, как много лет назад другой сотник вел в бой его и остальных.

Они всегда были на передовой. Люди вокруг гибли быстро. Великая армия империи постоянно наступала, сражалась. Люди умирали слишком быстро: один падал, другой тут же занимал его место.

Со временем он перестал сближаться с людьми, заводить друзей, тратить время на выпивку и разговоры.

В эту эпоху люди — что муравьи, хуже собак, исчезают быстрее, чем утренняя роса на траве.

Он шагал по телам поверженных врагов, сжимая нож, которым их убивал, весь забрызганный алой кровью, и ворвался в город.

Враг отступал, обороняясь. Маленький глинобитный город стоял на важном военном пути. Внутри город был разделен стенами кварталов — не для разграничения районов, а для того, чтобы в случае нападения можно было задержать врага и выиграть время.

Каждый квартал был обнесен стеной. Стоило закрыть ворота в стене квартала, и он превращался в еще меньшую крепость, которую легко оборонять и трудно взять штурмом.

Трудно взять, но не невозможно.

Они были хорошо обученной армией. Маленькие ворота и стены их не остановят.

Он вдыхал, выдыхал. Под порывами ветра, с ножом наготове, он врывался в улочки и переулки кварталов. В желтой пыли, с яростным блеском в глазах, он ревел и рубил врагов, пока перед ним никого не осталось.

— Алантан!

Это был знакомый голос. Он обернулся и увидел того юнца, которого недавно приняли в отряд.

Голос мальчишки дрожал от ужаса, глаза были полны слез, юное лицо побелело. Этому солдату, которому еще не исполнилось и семнадцати, сдавшемуся в плен в предыдущем городе, было приказано присоединиться к его отряду. Поскольку раньше он был всего лишь пастухом и плохо владел оружием, Алантан сделал его арбалетчиком.

Но сейчас у парня закончились стрелы, а нож был сломан. Он видел, как вражеский меч уже занесен над головой молодого арбалетчика.

Ему не следовало вмешиваться. На поле боя каждый сам за себя. Но это был его солдат. Рефлекторно он метнул свой нож. Серебристый изогнутый клинок завертелся в воздухе и точно вонзился врагу в шею сзади, мгновенно оборвав его жизнь.

Еще один удар меча пришелся сбоку. Он увернулся, развернулся и ударил врага локтем левой руки в грудь, вырвал его меч и продолжил убивать.

Он рубил и рубил, продвигался вперед и вперед, даже не имея времени смотреть, как падают враги.

Он всегда первым узнавал, когда битва заканчивалась, потому что больше никто не поднимал оружия, чтобы преградить ему путь.

Солдаты тоже люди. А людям ведом страх. Когда он, весь в крови, продолжал стоять на ногах, даже самые храбрые враги рано или поздно обращались в бегство.

Неизвестно, сколько времени прошло, сколько людей он убил. Когда ветер стих и пыль улеглась, он стоял под ясным синим небом на городской площади, держа в руке голову вражеского командира.

С головы капала алая кровь. Все — и свои, и враги — замерли в трех шагах от него, глядя на него.

Он высоко поднял голову и издал долгий вой, обращенный к небу.

Этот вой разнесся далеко, привлекая все больше взглядов. Неизвестно, кто начал первым, но вскоре крики подхватили остальные.

— Алантан!

— Алантан!

Один, два, три, четыре… все больше и больше людей присоединялись к кличу.

— Алантан! Алантан!

Крики волной расходились во все стороны.

— Алантан! Алантан! Алантан!

Каждый поднял свой меч, возбужденно ревя и выкрикивая это прозвище в его честь.

По мере того как распространялись крики, боевой дух армии креп, враги либо гибли, либо обращались в бегство. Снова раздались звуки боя, но это были уже разрозненные стычки. Теперь это была не битва двух армий, а преследование.

Солдаты проходили мимо него, только он больше не двигался вперед.

Возбуждение, наполнявшее все тело, медленно отступало. Он стоял на месте, глядя назад на приближающихся всадников. Снова поднялась густая пыль. Солдаты расступились, давая дорогу отряду тяжеловооруженной кавалерии в металлических доспехах, с копьями и золотыми алебардами в руках.

У этого отряда железной кавалерии даже лошадиные головы были защищены шлемами, а тела покрыты броней.

Возглавлявший их военачальник был весь в белом: белые доспехи, белый шлем, белый конь под ним, даже сапоги были белыми. Эта чистота особенно бросалась в глаза на поле боя. Единственным цветным пятном на военачальнике была красная кисть, украшавшая его шлем, что делало его еще более заметным.

Это был генерал авангарда, Ласу.

В отличие от безупречно чистого генерала, Алантан был с головы до ног залит кровью. Нож в его руке затупился, в кожаных поножах на ноге торчала стрела, щит и шлем, служившие ему защитой, давно потерялись неведомо где. Ремень на наруче левой руки лопнул в одном месте, кожаные сапоги на ногах почти развалились, да и сами кожаные доспехи были рассечены ударами.

Растрепанный, он подошел и, подняв руку, протянул генералу голову вражеского командира.

Генерал сидел на коне, глядя на него сверху вниз. Он не протянул руку, чтобы взять голову, лишь скривил губы и плюнул на лицо мертвого.

Всадники из свиты генерала засмеялись.

— Махаму, награди его, — генерал поднял руку, отдавая приказ стоявшему рядом воину, и, развернув коня, уехал.

Всадник позади генерала достал из кошеля на поясе слиток подковного серебра и нарочно бросил его к ногам Алантана. Слиток был тяжелым, в несколько цзиней весом, и глубоко вонзился в желтую землю. Алантан отбросил голову и присел на корточки, чтобы выкопать серебро.

— Алантан? Тьфу! Всего лишь еще один раб, знающий только цену серебра! Ха-ха-ха-ха! — Всадник плюнул ему на голову, громко расхохотался, дернул поводья, и его конь, вскинув голову, промчался мимо, снова подняв облако пыли.

Алантан не рассердился и не обиделся. Как и на поле боя, к подобным унижениям он давно привык. В этом мире все было фальшивым, только деньги были настоящими.

Голова вражеского командира стоила больше одного слитка подковного серебра, но он не был настолько глуп, чтобы спорить об этом. Один слиток подковного серебра весил пятьдесят лянов — на эти деньги обычная семья могла прожить целый год.

В клубах желтой пыли он спрятал подковное серебро за пазуху.

Боевые кличи все еще не смолкали, но постепенно удалялись. Он поднялся и пошел к обочине улицы. Мимо него шли большие отряды солдат, никто не удостоил его даже взглядом. Они спешили в город, спешили грабить, боясь опоздать и не успеть урвать даже медного лома. В награду солдатам и командирам разрешалось грабить и захватывать имущество.

Он слышал, что существуют армии, где солдатам запрещено грабить мирных жителей, но это точно была не та армия, в которой он служил. Да и таких командиров он никогда не видел.

Командиры были как разбойники, солдаты — как бандиты, всадники — как горные грабители. Каждый раз при штурме города повторялись убийства, поджоги и грабежи.

Сжимая нож, он свернул в переулок. Большинство жителей бежали. Двери многих домов были распахнуты: некоторые выбиты силой, другие просто не заперты. Изнутри то и дело доносились рыдания и крики — женские, мужские, детские. Он не обращал внимания.

Он нашел дом с распахнутыми воротами и вошел внутрь. Передовой отряд уже побывал здесь, оставив после себя разруху. Но в заднем дворике был колодец.