Глава 2 (Часть 1)

— Он хочет жить у Старой госпожи?

Цзя Лянь снял верхнюю одежду и передал её Пинъэр. Она жестом указала служанкам, что делать, и те, убрав вещи, по очереди вышли.

— Не то чтобы он сам хотел туда переехать, скорее, он не хочет, чтобы Баоюй жил там один.

Ван Сифэн отложила книгу учёта и потёрла лоб. Цзя Лянь переоделся и подошёл, чтобы помассировать ей плечи.

— Что тут сложного? Пустяковое дело.

— Где жить — действительно не проблема, но твой драгоценный братец мастер раздувать из мухи слона.

Это было правдой. Цзя Лянь замер, вспомнив своего проблемного брата, горько усмехнулся и сел рядом с Ван Сифэн.

— Раньше он был не таким. Всё изменилось три года назад, после тяжёлой болезни. Виноваты служанки, которые плохо за ним ухаживали. Простая простуда из-за сквозняка, которую можно было вылечить несколькими чашками имбирного отвара, переросла в серьёзное заболевание.

Посмели бы служанки плохо ухаживать за Баоюем? В конечном счёте, болезнь Цзя Юя была следствием того, что в семье его не ценили и игнорировали. Разве после этого случая к Цзя Хуаню, Цзя Цуну и другим не приставили дополнительных слуг? Ван Сифэн всё понимала, но молчала. Даже родной отец и брат Цзя Юя не слишком о нём заботились, так какое ей дело до его бед?

— После того, как побываешь на волосок от смерти, измениться в характере — вполне естественно, — сказал Цзя Лянь, с некоторой ностальгией вспоминая прежнего тихого и послушного брата.

— Кто же после возвращения с того света начинает ещё меньше заботиться о себе?

Ван Сифэн, думая о Цзя Юе, искоса посмотрела на Цзя Ляня. В этой семье не было ни одного человека, не доставляющего хлопот.

Когда Цзя Юй впервые после болезни пришёл к Старой госпоже засвидетельствовать своё почтение, та как раз подарила Баоюю резную шкатулку для благовоний из слоновой кости. Вещь не особо ценная, но редкая. Баоюй, получив подарок, старался развеселить Старую госпожу, как вдруг Цзя Юй спросил, есть ли что-нибудь для него.

Конечно, для него ничего не было. В семье все редкие вещи предназначались только Баоюю, даже девушки их не получали, не говоря уже о Цзя Юе. Задать такой вопрос при всех было крайне невежливо по отношению к Старой госпоже. Даже Первый господин не осмеливался открыто говорить о её пристрастии, как мог себе такое позволить внук?

Но никто не заступился за Цзя Юя. Ван Сифэн, недавно вышедшая замуж, не могла открыто критиковать деверя. Первая госпожа и вовсе делала вид, что у неё нет такого пасынка. Вторая госпожа что-то сказала, но лишь о том, как Цзя Юй должен вести себя как старший брат, хотя разница между ним и Баоюем составляла всего семь месяцев.

Если бы Цзя Юй был хоть немного проницательнее, на этом бы всё и закончилось. Но он был упрям. Не обращая внимания на Вторую госпожу, он несколько раз переспросил, точно ли ему ничего не полагается, а затем, холодно усмехнувшись, посмотрел на Старую госпожу и сказал что-то вроде: «Похоже, здесь я лишний. Раз никто на меня не смотрит, может, мне лучше стать невидимкой?»

Старая госпожа рассердилась и сказала ему несколько резких слов, на которые Цзя Юй не ответил, лишь фыркнул и ушёл.

Цзя Юй поступил неправильно. Какой ребёнок так разговаривает со старшими? Старая госпожа позвала Первого господина и отчитала его, а тот, в свою очередь, собрался отругать Цзя Юя.

Однако у него не было такой возможности. Цзя Юй попытался покончить с собой. Без каких-либо предупреждений он отослал всех служанок, нашёл где-то верёвку и повесился на балке. Если бы Первый господин, разозлённый, не пришёл так быстро и не успел спасти его, Цзя Юй был бы уже мёртв.

Хотя в те времена очень ценилось почтение к старшим, но если бы стало известно, что бабушка довела внука до самоубийства из-за пустяка, это вызвало бы огромный скандал. Цзя Юй, каким бы нелюбимым он ни был, всё же являлся законным наследником титула Жунго-фу и родным братом Цзя Ляня. И без того ходили слухи о том, что Старая госпожа предпочитает вторую ветвь семьи. Если бы Цзя Юй действительно умер из-за неё, её спокойной жизни пришёл бы конец. Люди злы на язык, а в таких знатных семьях, как их, особенно дорожили репутацией.

Вспоминая о прошлых «подвигах» Цзя Юя, Ван Сифэн снова вздохнула. Неужели всё было настолько плохо, что стоило пытаться умереть из-за такой мелочи? В таком юном возрасте он был слишком вспыльчив и не понимал серьёзности своих поступков.

— Давай не будем ворошить прошлое. Юй-эр за последние два года стал гораздо сдержаннее.

— Пф, просто Старая госпожа усвоила урок и больше не может открыто обижать Цзя Юя, чтобы он снова не попытался что-то с собой сделать.

Стоило ему чем-то быть недовольным, как он тут же грозился повеситься или утопиться. Каждый раз это чуть не заканчивалось трагедией. Пусть это и было для устрашения, но кто посмеет это игнорировать?

После той попытки самоубийства Цзя Юй пролежал в постели семь или восемь дней, и Старая госпожа все эти дни была как на иголках. Если бы Цзя Юй умер от болезни, Цзя Шэ ничего бы не сказал. Но если бы он умер из-за Старой госпожи, это дало бы ему повод для скандала. Не говоря уже о Цзя Шэ, даже родственники со стороны матери Цзя Юя прислали людей узнать о ситуации. Как Старой госпоже было не волноваться? Ведь семьи поссорились из-за политических разногласий, да и Первая госпожа умерла много лет назад, и с тех пор они не общались, считая, что родственной связи больше нет.

Когда Цзя Юй болел простудой и был при смерти, они никого не присылали, а после попытки самоубийства из-за Старой госпожи вдруг решили поинтересоваться. Даже дурак понял бы, что это значит.

После нескольких таких случаев Старая госпожа, Первый и Второй господин старались избегать Цзя Юя. Даже Цзя Лянь, его родной брат, старался держаться от него подальше. Но, как назло, все проблемы Цзя Юя сваливались на Ван Сифэн. Чем она провинилась в прошлой жизни, что ей достался такой деверь?

— Какое сдержаннее? Он просто перестал устраивать громкие сцены, но разве его поступки стали менее неприятными? Взять случай с Сижэнь. Чтобы насолить Баоюю, твой братец целый день катался по полу в комнате Старой госпожи, пока та не отдала ему Цинвэнь. Слезами, криками, угрозами самоубийства — все женские уловки освоил, стыд-то какой.

— Ладно, ладно. Ты разве не из нашей семьи? Зачем так далеко отклоняться от темы с комнатами для детей?

Ван Сифэн, вспоминая все неприятности, которые ей доставил Цзя Юй, повысила голос. Как-никак, он был её родным деверем, и Цзя Лянь, несмотря на их неблизкие отношения, всё же попытался заступиться за брата.

— Ближе к делу. Как ты думаешь поступить завтра?

— А как ещё? Конечно, пусть Юй-эр переезжает.

Если Баоюя переселить из комнат Старой госпожи, она точно расстроится. А если туда переедет Цзя Юй, то придётся переселить трёх девушек из заднего двора. Что выбрать: недовольство одной «драгоценной жемчужины» или неудобства трёх девушек? Ответ очевиден.

Переедет он туда, и пусть это будет головной болью Старой госпожи.

Цзя Юй прекрасно знал о привязанности Старой госпожи к Баоюю. Одно дело знать об этом, а другое — видеть это каждый день. Если он переедет, неизвестно, какой скандал он устроит.

Ну и пусть устраивает. Сначала нужно решить текущую проблему, а потом уже разбираться с последствиями. С наступлением последнего месяца года начиналась подготовка к Новому году, и у неё не было времени на эти мелочи.

В задней части Зала Жунцин было три больших комнаты и две маленьких. Если Цзя Юй не позволит Баоюю жить в комнате Старой госпожи, то ему придётся переехать в задний двор. Одна комната для Баоюя, одна для Цзя Юя, а куда девать трёх девушек? Ван Сифэн подумала и решила обратиться к Ли Вань. За комнатами Второй госпожи была пустующая беседка, где Ли Вань обычно отдыхала с Цзя Ланем. Туда можно было бы переселить трёх девушек.