Погружение в иллюзию (Часть 1)

Цинь Кун-Кун медленно пришла в себя. Открыв глаза, она увидела незнакомую женскую комнату, наполненную легким ароматом палисандра.

Ее ладони были теплыми. Опустив взгляд, она увидела, как чьи-то тонкие белые руки крепко сжимали ее собственные. На ее руке, как на подушке, спала девушка.

Цинь Кун-Кун слегка нахмурилась. Почему эта девушка спит, положив голову именно на ее руку?

Она осторожно приподняла затекшую руку и попыталась высвободить ее, но девушка тут же проснулась.

— Ах! Цинь Кун-Кун, вы очнулись?! — Се Юй, еще сонная, увидев, что Цинь Кун-Кун пришла в себя, мгновенно обрадовалась.

Цинь Кун-Кун чувствовала себя немного неловко от такой бурной реакции и смущенно кивнула.

Се Юй тоже поняла свою бестактность, но улыбка не сходила с ее лица. Она выбежала из комнаты и, сказав что-то, через некоторое время вернулась, и кровать Цинь Кун-Кун окружила толпа людей.

Среди них были врач, слуги и... Се Чжи-Хэн.

Цинь Кун-Кун коснулась кончика носа, чувствуя еще большую неловкость.

Врач проверил ее пульс и помрачнел. Се Чжи-Хэн, заметив это, велел всем слугам выйти.

Когда все вышли, врач осторожно заговорил: — Госпожа Цинь, вы, случайно, не были отравлены сильным ядом? Ваш пульс подобен кипящей воде в котле, поверхностный и без корня. Это пульс без корня, и это...

Лица Се Чжи-Хэна и его сестры резко изменились, но Цинь Кун-Кун оставалась спокойной. — Я действительно была отравлена. Мне осталось недолго жить. Доктор, не беспокойтесь. Я сама лекарь и хорошо знаю свое тело.

Врач покачал головой и тяжело вздохнул. — Лекарь не лечит себя сам. Госпожа Цинь, вам нужно беречь себя и больше не участвовать в сражениях. — Затем он поклонился Се Чжи-Хэну и вышел из комнаты.

Се Юй опустила голову, переплетая пальцы. Она чувствовала себя очень виноватой.

Если бы она не пригласила Цинь Кун-Кун на праздник, если бы она не убежала, если бы она не привлекла тех убийц, Цинь Кун-Кун не пришлось бы рисковать жизнью.

— Если бы я не убежала, с вами бы этого не случилось... — с раскаянием произнесла Се Юй.

Цинь Кун-Кун мягко улыбнулась. — Госпожа Се, вы знатного происхождения, но были готовы защищать меня с мечом в руках от убийц. Я никогда не забуду эту вашу доброту.

Глаза Се Юй покраснели, она кивнула, не говоря ни слова. Се Чжи-Хэн похлопал ее по плечу. — Ты тоже сильно напугана. Иди отдохни. Завтра отец вернется и обязательно захочет поговорить с тобой.

Се Гогун, узнав о покушении на свою любимую дочь, немедленно вернулся в столицу, прервав инспекцию войск.

Уходя, Се Юй с сожалением посмотрела на Цинь Кун-Кун и несколько раз обернулась.

В комнате остались только Цинь Кун-Кун и Се Чжи-Хэн.

После неприятного разговора в ресторане «Красная птица» неловкое молчание повисло в воздухе, создавая странную атмосферу.

Се Чжи-Хэн взял со стола баночку с мазью, открыл крышку, и комнату наполнил легкий аромат трав.

— Дай мне руку, — он подошел к кровати и спокойно посмотрел на нее.

Цинь Кун-Кун послушно протянула ему руку. Он закатав рукав, обнажив белоснежную кожу, испещренную алыми царапинами.

В ее глазах мелькнуло удивление, затем она опустила взгляд. Оказалось, что она не чувствовала боли, иначе заметила бы это раньше, когда Се Юй лежала на ее руке.

Каждое пятнадцатое число месяца остатки яда «Уточки-мандаринки» давали о себе знать, лишая ее одного из чувств. Ночи были особенно тяжелыми.

В этом месяце она потеряла осязание.

К счастью, это было не зрение, иначе возникли бы проблемы.

Се Чжи-Хэн кончиками пальцев взял немного мази и нежно нанес ее на царапины.

«Должно быть, это холодное ощущение», — подумала Цинь Кун-Кун и тихонько вздохнула, притворяясь, что ей холодно.

— Не двигайся, скоро все пройдет, — Се Чжи-Хэн погладил лисицу по шерсти.

И правда, старая лиса успокоилась и послушно сидела, позволяя ему делать все, что нужно.

На самом деле раны были неглубокими. Раньше, когда она сражалась на поле боя, у нее часто были такие царапины. Она не обращала на них внимания, и через несколько дней они заживали сами. Но к тому времени появлялись новые, и так по кругу.

Свет восьмиугольного дворцового фонаря мерцал, отбрасывая блики на его лицо. Он был сосредоточен, словно писал докладную, способную перевернуть судьбу страны.

Она смотрела на него некоторое время, и Се Чжи-Хэн, не поднимая головы, спокойно спросил: — Почему ты смотришь на меня?

Ей вдруг стало любопытно. — Ты часто обрабатываешь кому-то раны?

Он помолчал, кивнул, а затем покачал головой. — Другому человеку — впервые. — Он опустил рукав, его взгляд упал на ее шею, голос стал хриплым. — У тебя... на плече тоже есть рана. Я позову Се Юй.

Щеки Цинь Кун-Кун вспыхнули, она кивнула. Се Чжи-Хэн поспешно вышел из комнаты.

Ночью у Цинь Кун-Кун ужасно разболелась голова, но, закрыв глаза, она погрузилась в глубокий сон.

Огонь. Всепоглощающий огонь надвигался на нее. Огненные языки уже забрали жизни тысяч людей, бесчисленные души кричали и корчились в пламени.

Цинь Кун-Кун стояла неподвижно, не в силах пошевелиться, и смотрела, как пламя поглощает ее.

Она стала одной из тысяч душ, а затем детский плач прорезал огненную завесу.

В ее руках был маленький теплый комочек. Внезапно лавина обрушилась на нее, не давая дышать.

Она сжалась от боли, словно пытаясь согреться.

Оттуда, где сошла лавина, донесся лязг мечей. Она попыталась разглядеть что-то сквозь пелену, но звук исчез.

Ее тело словно пожирали тысячи муравьев. Длинные ногти впивались в кожу, кровь капала на снег, расцветая алыми цветами.

В ее голове осталась только одна мысль: «Убейте меня. Кто-нибудь, убейте меня. Прошу, убейте меня».

Неизвестно, сколько времени прошло, может, десятки, а может, и сотни лет. Она лежала под толстым слоем снега, терпя невыносимую боль.

Вдруг снег вокруг нее растаял, превратившись в воду, но вода была не холодной, а теплой. Она инстинктивно нырнула в нее, словно в теплые объятия.