Глава 7. Сорока (Часть 2)

Чэн Чжун стоял в стороне, совершенно сбитый с толку происходящим.

Он понимал каждое слово, произнесенное этими двумя, но вместе они звучали так, будто он никогда в жизни не учился читать.

Разве учитель не пришел познакомиться с женой своего ученика? Почему же…

Мэн Пинлэ не обращала внимания на мысли Чэн Чжуна. Она бросилась к Цюэчжи и радостно уткнулась головой ему в грудь, ласково прижимаясь.

— Ой, полегче, ученица! Моя старая спина такого не выдержит! — воскликнул Цюэчжи, совсем не по-старчески, поддерживая Мэн Пинлэ, чтобы она не упала.

Чэн Чжун смотрел на учителя и ученицу с бесстрастным лицом, но почему-то ему казалось, что такое поведение Мэн Пинлэ вполне объяснимо — в конце концов, ее учитель тоже любил обниматься.

Но кто-нибудь может объяснить, почему эти двое — учитель и ученица? Разве супруга третьего принца не принцесса Бэйкана? Но он никогда не слышал, чтобы принцесса Бэйкана обучалась боевым искусствам.

— Учитель, как вы здесь оказались? А где второй учитель? Он приехал с вами?

Мэн Пинлэ посмотрела за спину Цюэчжи, но никого там не увидела, и разочарованно спросила: — Второй учитель не приехал? Почему?

Цюэчжи с любовью посмотрел на свою ученицу, которую давно не видел: — Милая ученица, ты задаешь так много вопросов сразу, как же мне на них ответить?

Пинлэ смущенно отстранилась от Цюэчжи, ее щеки слегка покраснели, и она с досадой почесала голову: — Тогда, учитель, проходите в дом, и мы все обсудим.

Словно только что вспомнив о присутствии Чэн Чжуна, Пинлэ повернулась к нему: — Благодарю вас, дворецкий. Когда Его Высочество вернется, пусть он придет ко мне, чтобы поговорить с учителем.

Не дожидаясь ответа Чэн Чжуна, Мэн Пинлэ радостно повернулась к Цюэчжи: — Учитель, проходите! Жэньдун, — крикнула Пинлэ в дом, — скорее завари чаю для учителя, его любимый лунцзин, тот, что брат мне привез.

Жэньдун, в отличие от Пинлэ и Нянься, не выражала своих эмоций открыто, но присмотревшись, можно было заметить радость в ее глазах.

Она быстро ответила и пошла за чаем в кладовую. Увидев, что Чэн Чжун все еще стоит в дверях, она поклонилась и сказала: — Дворецкий, идите по своим делам. Мы с Нянься сами справимся.

Чэн Чжун, словно во сне, что-то промычал в ответ и, пошатываясь, вышел из покоев Мэн Пинлэ вслед за Жэньдун.

——

В комнате Мэн Пинлэ, подхалимничая, смахнула несуществующую пыль со стула и услужливо сказала:

— Учитель, присаживайтесь.

Когда Цюэчжи сел, Мэн Пинлэ уселась напротив него и, сияя от радости, спросила: — Как вы оказались в Наньшэне?

— Вот же я забыла, вы же сами из Наньшэна, — Пинлэ с досадой хлопнула себя по лбу, но тут же с недоумением спросила: — Но как вы оказались в резиденции третьего принца?

Цюэчжи не ответил сразу, а спросил в ответ: — Милая ученица, а почему ты три месяца назад вдруг исчезла?

Услышав встречный вопрос, Мэн Пинлэ тут же забыла о своем и смущенно ответила: — Учитель… я не хотела уезжать без вашего ведома. Просто отец прислал письмо, и его тон был таким тревожным, что я не стала дожидаться вашего возвращения и сразу же отправилась домой.

При упоминании об отце улыбка исчезла с лица Мэн Пинлэ, и ее голос стал тише: — Отец написал, что Наньшэн прислал послов, которые сказали, что война с Дунлином давно закончилась, и генерал Шэнь не может вечно охранять границу Бэйкана, и они хотели узнать, что еще Бэйкан может предложить Наньшэну.

Разговор прервался — Жэньдун стояла у двери с заваренным чаем.

Мэн Пинлэ жестом велела Нянься открыть дверь. Та взяла чай и снова закрыла дверь.

Когда Жэньдун ушла, Мэн Пинлэ продолжила: — Отец не хотел отдавать больше пограничных городов и спросил меня, готова ли я выйти замуж в Наньшэн, чтобы спасти Бэйкан.

Сделав небольшой глоток чая, Мэн Пинлэ с грустью в голосе сказала: — Я подумала, что Бэйкан и так сильно пострадал в войне с Дунлином, и если мы отдадим еще и пограничные города, то рано или поздно враг дойдет до столицы. Если брачный союз сможет обеспечить нам мир на какое-то время, то мое путешествие не будет напрасным.

Цюэчжи с сочувствием посмотрел на свою ученицу, которая с детства была очень рассудительной, и промолчал.

— Но Наньшэн, похоже, не считает этот брак чем-то важным, поэтому меня и выдали за третьего принца, — вздохнула Мэн Пинлэ. — Боюсь, через несколько лет война все равно возобновится.

Нянься долила Мэн Пинлэ чаю, поставила чайник и вышла на кухню, оставив учителя и ученицу наедине.

Цюэчжи нахмурился, словно недовольный ответом Мэн Пинлэ, и, попробовав чай, сказал: — Этот чай тебе Янь-эр дал? Ты же не любишь такой горький чай.

Глаза Мэн Пинлэ засияли: — Вы виделись с братом перед отъездом?

— Нет. Ты что, забыла, как три года назад в Сичжао тот мальчишка из семьи Тан обманом заставил тебя съесть горькую дыню, и ты так плакала, что чуть не затопила весь трактир? Только Янь-эр мог позаботиться о том, чтобы ты пила больше чая. Неужели ты думала, что твой вечно занятой отец будет этим заниматься? — сердито ответил Цюэчжи.

— Кажется, что-то такое было, — Мэн Пинлэ смущенно почесала голову.

— Так почему вы в резиденции третьего принца? Когда дворецкий докладывал о вашем приходе, он сказал, что вы учитель третьего принца? — Мэн Пинлэ вдруг вспомнила свой первый вопрос и поспешила задать его.

Цюэчжи больше не уклонялся от ответа: — Говорил же я тебе, что у тебя плохая память. Сказал и забыла.

— Когда твой отец попросил меня взять тебя в ученицы, я сказал ему, что, хоть я и родом из Наньшэна, я ценю таланты. Боевые искусства — это единое целое, и не должно быть границ между странами, поэтому я и взял тебя в ученицы.

— У Шэн-эра в детстве не было учителя боевых искусств. Когда я проходил мимо, я увидел, что у него есть способности, и тоже взял его в ученики.

— Так что, он твой старший брат по обучению.