Глава 3 (Часть 2)

…

Дождливой ночью, при колеблющемся свете свечи, Сун Гуйчжоу осторожно приподняла пропитанную кровью одежду Пэй Чэньцин. Множество шрамов на груди и животе поражали своей тяжестью.

Её движения были неуклюжими. Впервые видя тело взрослой женщины, она на мгновение замерла, не зная, что делать дальше.

Глядя на это израненное тело, Сун Гуйчжоу поняла, что значит слово «хрупкость». Пэй Чэньцин была похожа на дорогой фарфор, а раны на ней — на трещины. Смотреть на это было тяжело.

На груди Пэй Чэньцин, совсем рядом с сердцем, виднелся давно заживший шрам от меча. Хоть рана и была старой, выглядела она страшнее всех остальных.

Сун Гуйчжоу не могла понять, почему этот шрам вызывал такой необъяснимый страх. Она провела пальцем по рубцовой ткани. Не нужно было гадать, чтобы понять: эта рана чуть не стоила Пэй Чэньцин жизни.

Пэй Чэньцин внезапно ворвалась в жизнь Сун Гуйчжоу, окутанная таинственной дымкой, которую нельзя было ни разглядеть, ни потрогать. Кем она была? Откуда пришла?

Сун Гуйчжоу очень хотела узнать ответы на эти вопросы, но острые шипы, окружавшие Пэй Чэньцин, не позволяли приблизиться.

Суетливо и неумело Сун Гуйчжоу обработала её раны, затем помогла переодеться в чистую одежду. Когда она закончила, дождь за окном почти прекратился, и небо начало светлеть.

Даже когда тело Пэй Чэньцин немного согрелось, Сун Гуйчжоу не смела закрыть глаза и отдохнуть. Она боялась, что, уснув, не сможет должным образом позаботиться о Пэй Чэньцин, и тогда у неё не останется никого в этом мире.

От одной этой мысли, даже изнемогая от усталости, она заставляла себя держать глаза открытыми. Так прошло несколько дней. И без того худенькая Сун Гуйчжоу теперь превратилась в кожу да кости.

Даже простая ходьба вызывала у неё одышку. Готовя лекарственный отвар, ей приходилось сидеть рядом с котлом и долго отдыхать, прежде чем снова встать.

Она вошла в комнату с чашей готового отвара. Пэй Чэньцин уже могла с трудом открыть глаза. Зрение всё ещё было расплывчатым, но это не мешало повседневным делам, поэтому она не придавала этому особого значения.

— Ты очень устала за эти дни. Отдохни как следует.

Пэй Чэньцин сказала это, лёжа в постели и придерживая рану. Не успели её слова затихнуть, как Сун Гуйчжоу подошла с чашей лекарства.

Одной рукой она приобняла Пэй Чэньцин, а другой поднесла чашу к её губам.

— Я не устала. Я не хочу, чтобы ты… умерла.

— А почему ты думаешь, что я буду к тебе добра? — Пэй Чэньцин редко шутила. Она подняла глаза на упрямое лицо девочки. — Я добра к тебе лишь потому, что твой отец перед смертью поручил мне позаботиться о тебе.

— Правда это или нет, поручение или нет… После смерти папочки у меня осталась только ты.

— Только живи. Если ты будешь жить, я сделаю всё, что ты попросишь.

— Правда всё? — Пэй Чэньцин на удивление послушно допила горькое до першения лекарство и в шутку спросила: — Пойдёшь со мной? Готова?

Сун Гуйчжоу не поняла смысла её слов. Она лишь улыбнулась, поставила пустую чашу на стул у кровати и достала лекарство для наружных ран.

Снимая одежду Пэй Чэньцин, она меняла повязки и обрабатывала раны. Погода становилась всё холоднее. Выпив лекарство, Пэй Чэньцин погрузилась в сон.

Сун Гуйчжоу стояла у двери и смотрела на неё. Свет в её глазах померк. Она не могла понять, почему Пэй Чэньцин сказала те слова.

Она обернулась и посмотрела на полусидящую в кровати Пэй Чэньцин. Казалось, с самой их встречи на лице женщины лежала тень невыразимой печали.

— Не войдёшь в комнату? На улице холодно, — голос Пэй Чэньцин был холодным, но в нём слышались нотки заботы.

Стоявшая снаружи Сун Гуйчжоу тяжело опустила веки. Усталость охватила всё её тело. Вздохнув, она вернулась к кровати.

Придвинув стул, она села рядом и вблизи посмотрела на бесстрастное лицо Пэй Чэньцин, разглядывая её черты.

За те дни, что Пэй Чэньцин была без сознания, она смотрела на это лицо бесчисленное количество раз, оно почти врезалось ей в память. Но даже так, глядя на неё каждый день, она не могла проникнуть в её сердце.

Пэй Чэньцин была похожа на черепаху, спрятавшуюся в твёрдый панцирь. Если она не захочет выйти, никто не сможет заглянуть внутрь.

— Почему у тебя всегда такое выражение лица?

В голосе Сун Гуйчжоу слышалось любопытство.

— А я должна радоваться?

— Из-за ран мне даже говорить трудно.

— А когда твои раны заживут, ты будешь радоваться? — «Я лишь хочу, чтобы ты была счастлива. Я вылечу твои раны любой ценой. Даже ценой… предательства».

— На самом деле, я давно не радовалась. Моё сердце умерло в тот момент, когда она направила на меня меч.

Пэй Чэньцин смотрела на моросящий дождь за окном. При каждом чуть более глубоком вдохе она чувствовала давление в груди. Её глаза были полны усталости.

— Что ты сказала Гу Жань в тот день? Как тебе удалось заставить её отпустить меня? Ей ведь непросто будет объясниться при дворе. Наверное, ей достанется.

В конце концов, она всё ещё не могла отпустить Гу Жань. Даже когда та направила меч ей в сердце, и ещё один шаг означал бы смерть от её руки.

— Раньше, когда в начале осени холодало, она всегда приносила с горы гостинцы.

Каштаны, сладкий картофель и танхулу. Дорога с улицы в горы занимала время, но Пэй Чэньцин помнила, что, когда Гу Жань доставала лакомства из-за пазухи, они всё ещё были тёплыми.

В детстве Гу Жань была так добра к ней. Так добра, что Пэй Чэньцин верила ей безоговорочно. Так добра, что она думала, будто может положиться только на Гу Жань. Так добра, что Гу Жань была для неё целым миром.

Теперь, когда Гу Жань предала её, когда она, убивая, дошла до оцепенения и наконец направила меч на саму Пэй Чэньцин, та поняла, что Гу Жань уже не та, что прежде.

Она стала чужой. Чужой, словно демон, лишь внешне похожий на Гу Жань. В её глазах больше не было нежности, её сменила холодность.

— Чего бы ты хотела поесть? — Услышав, что Пэй Чэньцин сама заговорила о еде, Сун Гуйчжоу оживилась. — Я могу сходить на улицу и купить.

— Свари миску лапши.