Глава 7. Часть 1. Прыгай же, прыгай!

Ее рука словно попала в тиски. Жар разлился от ладони до макушки, ей было очень неловко, но пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать.

Лян Чжэн на ходу быстро объяснял:

— ...Расспросил нескольких человек, узнал, что он сюда побежал. Я поднимался этаж за этажом, а потом увидел его здесь. Не стал подходить, побоялся спугнуть...

Он замедлил шаг и, обернувшись, приложил палец к губам.

Они крадучись поднялись на самый верхний этаж.

Чжу Сяохуа снова попыталась вырвать руку, и Лян Чжэн отпустил ее.

Он тихонько приоткрыл дверь, ведущую на крышу, и указал направо.

Снаружи была общая площадка, а в северо-западном углу крыши стоял небольшой домик с острой крышей, размером с гараж. Ночь уже сгустилась, огни вдали казались расплывчатыми и туманными. В этих неясных тенях, на высоком треугольном коньке крыши, вырисовывался силуэт собаки, стоявшей лицом к ветру с гордо поднятой головой.

И это, без сомнения, был Лайфу.

***

Ночной ветер приносил осеннюю прохладу, но Чжу Сяохуа чувствовала, как кровь приливает к голове.

Днем, когда она увидела упавший мотоцикл и услышала слова Цао Цзявэя: «Вот он, Лайфу здесь!», всепоглощающий страх сжал ее сердце.

Перед глазами снова всплыла картина того, как Лайфу несся по улице, несколько раз выбегая на проезжую часть. Мысль о столкновении с мотоциклом, о том, как ее пес отлетел в сторону, о том, как он лежит на земле с размозженными мозгами и залитый кровью... У нее подкосились ноги, она не могла сделать ни шагу.

Только когда Цао Цзявэй спросил: «Ваш Лайфу настоящий герой! — Эй, что с вами? У вас такой плохой цвет лица», — она начала приходить в себя и смогла спросить, что же произошло.

И что же оказалось?..

— Один вкладчик только что снял деньги, и за ним увязались... Ограбление на мотоцикле! Эх, такие вещи — настоящее несчастье для нашего города... Если бы не ваш Лайфу... — Цао Цзявэй говорил и смеялся, словно герой, спасший мир. Он указал на нескольких свидетелей: — Вон они, все видели. — Он окликнул обернувшихся людей, махнул им рукой и, указывая на Чжу Сяохуа, сказал: — Господа, это хозяйка собаки.

Люди тут же столпились вокруг нее.

— Ваша собака — крутая! Я услышал крики «грабят!», хотел обернуться, и тут — «Бам!». Мама дорогая, такой грохот, я чуть не умер от страха, — один из прохожих поднял большой палец вверх.

— Ага, у меня напиток из рук выпал. Обернулся — а там такая огромная псина на мужике сидит. Мужик орет, а у него кровь на лице. Я, блин, подумал, что бешенство у собаки.

— Я вот все точно видел. Стоял на другой стороне улицы, смотрю — мотоцикл какой-то подозрительный. Говорю другу: «Чего это он за девчонкой все время едет?». А друг отвечает: «Она только что из банка вышла, наверное, грабить хотят». И не успели мы договорить, как ее и ограбили.

Девчонка кричит, бежит за ними, а потом появляется ваша собака — «Вжик!» — и сбивает с ног того, кто сзади сидел. Мотоцикл вместе с ними кувырком! Вот это было зрелище!

— Ха! Не могу, как слышу про зрелище, так сразу вспоминаю, как эта псина сидела на грабителе и лапой ему по морде — шлеп-шлеп-шлеп!

Все вокруг расхохотались.

Видя, что Чжу Сяохуа стоит в оцепенении, ничего не понимая, ближайший к ней свидетель пояснил:

— Тот мужик сидел на заднем сиденье мотоцикла. Потом тот, что за рулем был, поднялся с земли, достал нож — боялся, что его схватят. Вел себя очень нагло, никто не решался подойти. А ваша собака — молодец! Ни слова не говоря, прыгнула на него. Этот трус как заорет: «Не кусай меня, не кусай!». Эх, вы бы видели, как мы, простые граждане, радовались!

Он указал пальцем в центр толпы:

— Вон он, валяется на земле, в синих джинсах. Грабитель-мотоциклист. Сейчас его ремнем связали, сидит смирненько.

...

Из обрывков разговоров постепенно сложилась полная картина. Приехала полиция, слетелись журналисты.

Расспросили, поснимали. В конце концов, Чжу Сяохуа, хозяйка героической собаки, вместе со свидетелями отправилась в участок давать показания. Потом ведущий Цянжэнь уговаривал ее поучаствовать в программе, но Чжу Сяохуа наотрез отказалась и, свалив все на отца, смогла улизнуть. А потом, уже вечером, голодная, вернулась домой, прихватив еду на вынос, и вот...

Сколько же нужно усилий, чтобы компенсировать потерю прежнего пса? Сколько нужно усилий, чтобы он не создавал ей проблем и вернул ей прежнюю спокойную жизнь? Сколько нужно усилий, чтобы эта злобная псина поняла, что она потеряла своего Лайфу, но хочет, чтобы у нее был другой хороший Лайфу, пусть даже и подделка, лишь бы он был рядом?

Почему, почему он не ценит ее заботу и не дает ей покоя?

Чем больше Чжу Сяохуа думала об этом, тем сильнее становились ее печаль и гнев.

Она крикнула собачьему силуэту:

— Лайфу!

Быстро сделала несколько шагов вперед, но резко остановилась, вспомнив о Лян Чжэне.

— Лян Чжэн, спасибо тебе.

— Не за что! — Лян Чжэн пожал плечами. — Что ты собираешься делать? Нужна помощь, чтобы снять его оттуда?

Чжу Сяохуа обернулась. Ее крик не произвел на собаку никакого впечатления, пес даже не посмотрел в ее сторону. Это еще больше разозлило Чжу Сяохуа.

— Не нужно! — процедила она сквозь зубы, сжимая кулаки. — Я сама справлюсь... Ты можешь подождать меня внизу?

Лян Чжэн потер нос. Искаженное гневом лицо женщины вызвало у него улыбку, которую он тут же подавил, понимая, что сейчас совсем не время смеяться. Из-за этого его губы задергались, придавая лицу странное выражение.

— Кхм, ладно. Не буду мешать. Если понадобится помощь — позови.

Чжу Сяохуа кивнула в ответ, проводила его взглядом до двери, услышала, как он спускается по лестнице, и, повернувшись, побежала к домику в двадцати метрах от нее.

— Лайфу, слезай немедленно!

Она размахивала руками и кричала, как клоун на арене. Лайфу на крыше медленно отступал, перемещаясь от переднего края домика к заднему, словно готовясь к прыжку.

Наконец он посмотрел вниз на Чжу Сяохуа. Его глаза, светящиеся зеленым, неотрывно смотрели на нее, пока у Чжу Сяохуа не побежали мурашки по коже. Потом он медленно поднял голову.

— И зачем мне спускаться?

Эти слова, произнесенные человеческим голосом, поразили Чжу Сяохуа. В этом спокойном тоне слышался низкий голос взрослого мужчины с металлическими нотками.

Даже несмотря на то, что она предчувствовала это, этот довольно приятный гибридный голос пса потряс ее до глубины души. Все ее вопросы и гнев превратились в огромный, тяжелый восклицательный знак на кончике языка.

— Испугалась? — фыркнул пес. — С такой трусостью далеко не уйдешь.

Чжу Сяохуа, открыв рот, через некоторое время спросила:

— Что ты задумал?

Лайфу не ответил. Ветер трепал его шерсть. Он посмотрел на звездное небо, а потом, спустя какое-то время, равнодушно произнес:

— А ты как думаешь?

— Ты... ты что, правда хочешь спрыгнуть?

— А почему бы и нет? — пробормотал он, словно убеждая себя или объясняя самому себе. — Почему бы и нет? Я ненавижу все, что сейчас происходит... Ненавижу быть собакой.

Он вздохнул, переступил с лапы на лапу и припал к крыше, словно собираясь прыгнуть в следующую секунду.

Сердце Чжу Сяохуа подскочило к горлу. Перед домиком, у самого края крыши... Если он разбежится, если он только слегка оттолкнется... Лайфу больше не будет в этом мире.

И что тогда?..

Тогда она, Чжу Сяохуа, останется совсем одна. Даже самый близкий человек, ее отец, не мог сравниться с Лайфу, который был рядом с ней семь лет.

Мысли роились в голове.

— Ты ублюдок! Ты не человек! Ты неблагодарный! Ты тварь! Ты ел мою еду, пил мою воду, спал в моей квартире, а теперь хочешь меня бросить! — взорвалась Чжу Сяохуа.

— ... — Лайфу глубоко вздохнул и, молча глядя в небо, произнес сдерживаемым гневом: — Твой Лайфу умер, умерла, понимаешь? Иначе как бы я здесь оказался?.. Уходи. Еще раз увижу — прыгну.

— Ну и прыгай же, прыгай! — Чжу Сяохуа в отчаянии запрыгала на месте, ее голос задрожал. — Я растила тебя семь лет, семь лет, понимаешь? Ты был таким маленьким, когда тебя принесли, даже глаза не открывал. Скулил тихонько, совсем не такой энергичный, как другие хаски. Ты не мог есть, и я кормила тебя из шприца, по капельке. Ночью ты скулил по маме, и я брала тебя спать с собой.