Линь Цюн стоял перед раковиной, глядя на своё отражение в зеркале. Лицо было почти точь-в-точь как в прошлой жизни.
На мгновение он погрузился в раздумья.
Затем его осенило: неужели он и есть тот самый избранный?
То же имя, та же фамилия, и внешность та же — кроме него, другого кандидата быть не могло.
Хорошо, что он такой сообразительный и, как только увидел имя пушечного мяса, сразу же прочитал и запомнил весь текст.
После этого Линь Цюн смущённо улыбнулся.
Он и вправду маленький хитрец.
Линь Цюн вымыл руки и уже собирался уходить, как услышал голос Фу Цзинхуна, который всё ещё лежал на полу, едва дыша: — Уходи. Я не виню тебя. Виноват лишь я, что не смог удержать тебя. Но я хочу знать, почему ты так быстро изменил своё решение.
С самого детства Фу Ханъюнь во всём его превосходил. Как бы Фу Цзинхун ни старался, он не мог преодолеть пропасть между ними. Он думал, что теперь, когда тот стал калекой, он сможет занять доминирующее положение.
Кто бы мог подумать, что тот по-прежнему будет топтать его ногами.
Хотя он всего лишь хотел использовать Линь Цюна, чтобы навредить Фу Ханъюню, и особых чувств к нему не питал.
Но сам факт, что Линь Цюн в итоге выбрал Фу Ханъюня, вызывал у Фу Цзинхуна досаду. Он не понимал, в чём же он проиграл.
Неужели он хуже калеки?
Линь Цюн обернулся, взглянул на него и немного смущённо сказал: — Вообще-то, я человек, который полагается на свои ощущения.
Фу Цзинхун: ?
Линь Цюн: — И я чувствую, что ты меня не достоин.
Фу Цзинхун: …
Прошло довольно много времени после того, как тот вышел из туалета, прежде чем Фу Цзинхун медленно поднялся с пола.
Он дотронулся до саднившего уголка рта, достал телефон и позвонил: — Достаньте мне все записи с камер наблюдения в церкви за сегодня.
Когда Линь Цюн вышел, свадебная церемония уже подходила к концу, и многие гости расходились.
Глядя на нескольких мажоров, у которых то рубашки были порваны, то на пиджаках не хватало пуговиц, Линь Цюн покачал головой.
Даже старик, собиравший утиль под окнами его прежнего дома, выглядел опрятнее.
В те времена, когда Линь Цюн ночевал на улице, он потерял работу из-за коллекторов и даже подумывал о том, чтобы собирать утиль.
Но старик-сборщик утиля сказал, что эти мусорные баки — его территория, он каждый день их обходит, а пенсия у него три тысячи восемьсот…
…
Говорят, решений всегда больше, чем трудностей, но у Линь Цюна всё было наоборот.
Пока он шёл обратно, многие пялились на него, но он не обращал внимания и спокойно шёл своей дорогой.
Едва он вернулся ко входу в зал, как увидел ковыляющего к нему мажора.
Тот бормотал ругательства: — Чёрт, думал сегодня посмеюсь над этим хромым Фу Ханъюнем, зря только приехал, потратил моё время.
— И какой пёс утащил мою туфлю, ума не приложу.
Он всего лишь отпустил пару шуточек, как тут же оказался втянут в потасовку.
Хотя на стороне Фу Ханъюня было всего несколько друзей и родственников, в общей свалке уже было не разобрать, кто свой, кто чужой.
Когда он пришёл в себя, одной туфли на ноге уже не было.
Мажор ковылял, а затем, подняв голову, увидел стоявшего неподалёку юношу и туфлю… недалеко от его ног.
Линь Цюн хоть и был беден, но внешностью обладал первоклассной, иначе его бы не взяли в оперный театр.
Мажор потёр подбородок, подумав, что этому хромому Фу Ханъюню ещё и повезло — заполучить такого очаровашку.
В следующую секунду юноша поднял голову, и их взгляды неожиданно встретились.
Мажор тут же выпрямился. Если они понравятся друг другу, может, удастся и поразвлечься с ним.
Линь Цюн посмотрел на него, затем опустил взгляд на туфлю у своих ног.
На его губах появилась невинная улыбка.
Мажор сглотнул.
В следующий миг прекрасный юноша согнул колено, поднял ногу и пнул туфлю.
Вуху~
Мажор: …
Туфля пролетела ровно столько, сколько нужно, и приземлилась у входа в зал.
Линь Цюн прошёл мимо. Мажор хотел было его схватить, но тот развернулся и совершил манёвр уклонения.
…
Линь Цюн взглянул на него: — Не стоит благодарности, это мой долг.
Мажор: …
— Ты…
Линь Цюн: — Лэй Фэн.
…
Мажор, глядя на свою туфлю, которая теперь оказалась на два метра дальше, заскрежетал зубами от злости, затем свирепо посмотрел на Линь Цюна и, хромая, удалился.
Линь Цюн вернулся в переднюю часть зала. Цзи Яо, увидев его, тут же подошла.
Она огляделась по сторонам и таинственно прошептала ему на ухо: — Почему ты так долго был в туалете?
Он уже собирался ответить, как в следующую секунду услышал: — У тебя что, запор?
— … — Линь Цюн: — Всего лишь помог одному оступившемуся юноше.
Цзи Яо: — Не ожидала, что ты такой добрый.
Линь Цюн: — Пустяковое дело.
Она была его первым другом в этом мире. Линь Цюн, словно птичка, щебетал с ней, болтая о пустяках (ку-ку, ку-ку).
Заодно он пытался выяснить, что нравится или не нравится злодею, чтобы случайно не «наступить на мину» в эти дни разминирования.
Но стоило ему задать пару вопросов, как Цзи Яо сказала: — Сестрёнка, зачем ты всё время упоминаешь этих вонючих мужиков?
Линь Цюн: …
Перед расставанием Цзи Яо помахала ему телефоном: — Созвонимся.
Он показал ей небольшой жест «ОК».
Линь Цюн глубоко вздохнул, обернулся и увидел неподалёку Фу Ханъюня, сидевшего в инвалидном кресле и смотревшего на него.
К счастью, на него уже столько смотрели, что он немного привык и на этот раз выглядел не так скованно.
Люди из зала почти все разошлись. Линь Цюн подошёл и взялся за ручки инвалидного кресла Фу Ханъюня: — Поехали и мы домой.
Фу Ханъюнь взглянул на него, но ничего не сказал. К Линь Цюну он не испытывал никаких тёплых чувств.
А столь резкая перемена в поведении того была определённо ненормальной. Ведь если что-то идёт не так, жди подвоха.
Фу Ханъюнь не знал, что вызвало такую перемену в нём, но это его и не волновало.
До тех пор, пока тот не создаёт ему проблем, можно просто игнорировать его, как пустое место, и нет никакой необходимости в словесном общении.
Так было до тех пор, пока Линь Цюн не покатил его в сторону туалета.
— … — Фу Ханъюнь: — Ты ошибся дорогой.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|