Глава 9 (Часть 2)

Госпожа Канцлер снова отпила глоток чая, подняла глаза на вошедшую и только потом сказала:

— Мин-эр пришла, садись скорее.

— Тетушка, — девушка поклонилась Госпоже Канцлер, бросила взгляд на сидящую рядом Е Кэке и добавила: — Сестрица Кэке разве не отправилась в монастырь Чжаоти возжигать благовония? Почему так быстро вернулась?

Опять эти уловки — спрашивать о том, что и так известно.

Уловив знакомый аромат чая лицемерия, Е Кэке скривила губы и мысленно закатила глаза, но на лице сохранила мягкую улыбку:

— Сестрица Е Мин такая забавная. Какими бы долгими ни были благовония, за ночь они все сгорят. Или настоятель должен был оставить меня на обед?

Девушка, названная «сестрицей Е Мин», запнулась от такого ответа.

Е Кэке усмехнулась, сделав вид, что ничего не заметила.

Древние говорили: «Недруги не разминутся».

Е Кэке же считала: «Среди троих всегда найдется враг».

И этим «врагом» была ее самая настоящая двоюродная сестра — Е Мин.

Их вражда началась с самого дня рождения.

Пятнадцать лет назад одной ночью в семье Е появились два младенца. Одного повитуха держала на руках, обтирая личико, другого подбросили к воротам дома Е. Лишь когда плач разбудил сторожа, дитя избежало участи замерзнуть на улице.

Первая была законной дочерью чжуанъюаня, вторая — плодом мимолетного увлечения его старшего брата, явившимся требовать признания.

Е Сюаньу в юности скрывал свои таланты и выжидал, он не был так широко известен, как впоследствии. Зато его старший брат, Е Юаньци, был знаменит на всю округу своей страстью к развлечениям, губившей его волю.

Е Юаньци обладал извращенным талантом.

В Четырехкнижии и Пятикнижии он разбирался лишь поверхностно; рассуждения о политике и стратегии из-под его пера выходили полной бессмыслицей. Но что касалось дел амурных, то, вероятно, все таланты Великой Ся вместе взятые не стоили и его мизинца. Нескладные стихи, сочиненные им под хмельком, передавались из уст в уста, портреты красавиц, нарисованные им мимоходом, стоили целое состояние. Даже девушки с цветочных лодок почитали за честь провести с ним ночь. Все знали, что среди блеска и роскоши веселых кварталов может быть бесчисленное множество «господ Е», но лишь один «Господин Е Лан».

Даже в умении забавлять детей он был необычайно одарен.

Е Кэке помнила, как дядя вырезал для нее из грецкого ореха нефритового зайца и мастерил фонарики из бамбуковых планок. Корзинки на подоконнике были полны кузнечиков, сплетенных им из травинок, не говоря уже о бесчисленных игрушках и безделушках.

Однако насколько Е Юаньци обожал племянницу, настолько же он пренебрегал родной дочерью.

Мать Е Мин была одной из тех девушек с цветочных лодок. Их связь была мимолетной, и даже когда она тайно зачала дитя, она не помышляла о том, чтобы оставить свое ремесло. Едва родив, эта куртизана сочла дочь обузой и без сожалений подбросила ее родному отцу.

Этот поступок разрушил большие планы Е Юаньци.

Потому что в то время он как раз договаривался о браке.

Женитьба младшего брата раньше старшего в другой семье сочли бы неприличной, но в семье Е это стало простительным — уж слишком распутным был старший сын.

Но даже такой повеса, как Е Юаньци, мог пасть жертвой женских чар.

Возлюбленная Е Юаньци происходила из семьи ученых, была редкой умницей и красавицей. Он испробовал все уловки, чтобы добиться согласия ее отца, но появление Е Мин свело все его усилия на нет.

Та барышня была образованной и благоразумной. Узнав о случившемся, она не стала плакать и скандалить, а лишь велела передать обратно их любовные залоги.

С тех пор Е Мин стала занозой в сердце Е Юаньци. Не желая жениться на другой, он оставил ребенка дома, а сам отправился странствовать по горам и рекам. Изредка возвращаясь домой, он и взглянуть не хотел на дочь.

Так Е Мин осталась в доме Е. Поскольку никто не знал ее настоящего дня рождения, его стали считать тем же днем, что и у Е Кэке. Семья Е объявила всем, что она дочь наложницы Е Юаньци, и ее воспитывали дедушка и бабушка Е. Лишь после их смерти ее забрали в столицу дядя с тетей.

Сколько Е Кэке себя помнила, эта двоюродная сестра всегда была с ней не в ладах. За все соперничала, все пыталась отнять. Разговоры, полные колкостей и намеков, стали нормой. А когда на нее находило притворство, то его фальшь чувствовалась за десять ли.

Е Кэке была не глупа и, повзрослев, поняла, что главная заслуга в разжигании этой вражды принадлежала ее дяде. Но она тоже была не глиняный божок — когда тебя раз за разом провоцируют, поневоле захочется уколоть в ответ.

Получив от кузины не слишком резкий, но и не мягкий ответ, Е Мин, привыкшая всегда быть первой, почувствовала, что теряет лицо. Однако из-за присутствия Госпожи Канцлер она сдержала порыв язвительно ответить. Вместо этого она достала платок, промокнула уголки глаз и изобразила обиду:

— Мне и о сестрице позаботиться нельзя?

Е Кэке передернуло от отвращения. Она подумала, что если так пойдет и дальше, то она сэкономит семье на ужине.

В тот момент, когда сцена грозила перерасти во взаимные уколы, со двора, запыхавшись, вбежал слуга и обратился к Госпоже Канцлер, сидевшей на главном месте:

— Госпожа, из дворца… из дворца прибыли!

Дон.

Госпожа Канцлер с силой поставила чашку на стол.