Глава семнадцатая (Часть 5)

На Рождество Шэнь Цин подарила Цзявэню две пары носков и маленький цветной телевизор.

Однажды, придя в комнату Цзявэня, она увидела, как он стоит на балконе со старым радиоприемником в руках и пытается поймать сигнал.

— Не думала, что ты слушаешь радио, — усмехнулась она.

Он тоже улыбнулся и, медленно двигая антенну приемника, сказал:

— С тех пор как я начал здесь работать, я почти не выхожу на улицу. Уже почти забыл, как выглядит Гонконг, вот и захотелось послушать, что другие расскажут.

Шэнь Цин задумчиво кивнула и больше ничего не сказала.

Вскоре после этого она пошла в торговый центр и купила тот самый маленький телевизор со скидкой. Выйдя из магазина, она вдруг вспомнила, как прошлой зимой, когда они впервые встретились, увидела его голые пятки, выглядывающие из-под джинсов над старыми кроссовками. Она вернулась и купила ему две пары тонких хлопковых носков.

Одну пару бежевых, другую — синих.

Чтобы избежать неловкости, она не стала сама отвозить подарки в ресторан на улице Циншань, а позвонила Цзявэню и попросила его забрать их из ее квартиры.

Когда Цзявэнь получил звонок, он подумал, что ей нужна помощь, отпросился с работы на полдня и поспешил к ней. Только приехав, он узнал, что она хочет вручить ему рождественские подарки.

Он с удивлением посмотрел на коробку с маленьким телевизором. Хотя он был рад, но все же вежливо отказался:

— Я не могу принять такой дорогой подарок.

— Он недорогой, я купила его на распродаже, — сказала Шэнь Цин.

— Верни его обратно. Если я принесу его, то не смогу объяснить хозяину, откуда он.

— Скажи, что выиграл в лотерею, — серьезно предложила Шэнь Цин.

Цзявэнь усмехнулся:

— Я за всю жизнь даже утешительного приза не выигрывал.

— Значит, в этот раз повезло.

Они спорили так минут десять, и в конце концов Цзявэнь неохотно принял телевизор.

Шэнь Цин достала из шкафчика у двери две пары носков и протянула ему.

— Это дали в подарок к телевизору, тоже тебе, — сказала она, чувствуя необъяснимое смущение.

Цзявэнь с улыбкой взял носки, не став разоблачать ее очевидную ложь.

Через два дня Цзявэнь попросил Лян Чжэнлиня помочь ему установить антенну и настроить каналы. В его скромной, тесной комнатке наконец появилось немного оживления.

Он слушал, как телеведущая с безупречной осанкой и бесстрастным голосом зачитывала речи депутатов и последние новости с фондовой биржи, а затем тем же тоном сообщала о росте безработицы в этом году и о политике правительства в отношении государственного жилья. За ее спиной в окне быстро мелькали то яркие, то тусклые огни и тени.

Этот город всегда был в движении.

Слушая его суетливую поступь, он иногда чувствовал, что город совсем рядом, а иногда — что он бесконечно далек.

Когда на следующей неделе Шэнь Цин пришла на урок английского, он приготовил чай и пригласил ее к себе в комнату посмотреть телевизор.

Днем не было приличных программ: куда ни переключи — везде телемагазины или мыльные оперы. Наконец они наткнулись на какое-то ток-шоу.

— Посмотрим это? — спросил Цзявэнь.

Шэнь Цин согласилась. Они сняли обувь и сели на ковер перед телевизором.

На Шэнь Цин сегодня были темно-фиолетовые хлопковые носки. Цзявэнь был в синих носках, которые она ему подарила. Он согнул ноги в коленях, поставил свои ступни рядом с ее и нарочно покачал ими.

Шэнь Цин слегка улыбнулась ему, и у него в груди необъяснимо потеплело.

По телевизору шло интервью с популярным писателем.

Шэнь Цин, держа чашку в ладонях, повернулась к Цзявэню и спросила:

— Ты читал его книги?

— Нет, — покачал головой Цзявэнь. — Произведения популярных писателей обычно не представляют ценности.

Шэнь Цин улыбнулась:

— Знаешь, я всегда думала, что тебе стоит попробовать написать книгу, например, роман.

Цзявэнь тоже отставил чашку и с улыбкой спросил:

— Почему ты думаешь, что я должен писать романы?

— Во-первых, ты любишь литературу. Во-вторых, у тебя есть интуиция и чувствительность художника.

— Да брось. В мире есть только два типа художников: те, кто кончает жизнь самоубийством, и посредственные. Первые — это такие, как Ван Гог, Мисима или моя сестра. Вторые — все современные оппортунисты, называющие себя художниками, вроде того, что в телевизоре. Я не могу стать первым и не хочу становиться вторым.

— А если просто как способ заработать на жизнь?

— Но мне всегда кажется, что писательство обнажает душу автора перед публикой. Писатели ведь пишут лишь об отражении своего субъективного мира. Если бы у Оэ Кэндзабуро не было сына с повреждением мозга, он не смог бы написать «Личный опыт» со всей этой болью и смятением. Если бы у Достоевского не было отца-алкоголика, работавшего в больнице для бедных, и не было бы эпилепсии, он бы не написал «Братьев Карамазовых» и «Идиота». По сравнению с этим личным опытом, исторический фон и прочее — это все чушь.

Шэнь Цин усмехнулась:

— Значит, ты не пишешь романы, потому что боишься, что другие заглянут в твой внутренний мир?

— У каждого в душе есть тайны, которые он не хочет никому открывать. К тому же, я не думаю, что у меня есть какой-то личный опыт, достойный описания.

— Правда? — Шэнь Цин опустила глаза, отпила чай, поставила чашку на низкий столик и встала. — В любом случае, если ты напишешь, я обязательно буду стоять в очереди за твоей книгой.

Цзявэнь проводил ее взглядом до двери и налил себе еще чаю.

Допив чай, он почувствовал, как по всему телу разливается тепло. Этот день, прояснившийся после дождя, тоже стал теплее.

Этой зимой Лян Чжэнлинь тяжело заболел. Он пролежал в больнице больше полумесяца, а потом еще долго восстанавливался дома, прежде чем ему стало лучше.

Приближался Китайский Новый год. Официанты, беспокоясь о здоровье хозяина, добровольно остались, чтобы присмотреть за рестораном и позаботиться о делах.

Шэнь Цин тоже пригласили.

Была уже середина февраля. Она, разумеется, нашла предлог, связанный с диссертацией, чтобы отказаться от предложений отца и бабушки по материнской линии приехать домой на праздник. Однако ей не хотелось встречать Новый год одной в чужом городе, поэтому она приняла приглашение Лян Чжэнлиня.

В канун Нового года официанты с утра пришли в ресторан, украсили его, приготовили праздничный ужин и все необходимое для встречи праздника. Затем они ненадолго сбегали домой, чтобы уладить свои дела, и вернулись в ресторан ждать полуночи вместе с семьей Лян.

Сначала все сидели за столом и выпивали. Позже Лян Сяочжэнь сказала, что хочет пойти на берег реки запускать фейерверки, и несколько официантов встали, чтобы проводить ее.

Лян Чжэнлинь позвал тех, кто был постарше, играть в маджонг. Он пригласил и Шэнь Цин, но та поспешно замахала руками, сказав, что не умеет.

Через некоторое время кто-то громко крикнул: «Пиво закончилось!»

Цзявэнь под предлогом того, что нужно сходить наверх за пивом, незаметно подмигнул Шэнь Цин, и они вместе поднялись наверх.

Они вошли в спальню Цзявэня. Не включая свет, Цзявэнь подошел к телевизору, включил его и убавил звук. Он предложил Шэнь Цин сесть у низкого столика, а сам достал из картонной коробки за дверью две банки пива. Одну открыл и протянул Шэнь Цин, другую открыл для себя и начал пить.

Шэнь Цин усмехнулась:

— Тебе ведь еще нет возраста, когда можно пить алкоголь?

— Всего-то часа не хватает, не стоит так придираться, — сказал Цзявэнь и легонько стукнул своей банкой по банке Шэнь Цин.

Шэнь Цин тоже отпила пива и перевела взгляд на экран. Там поп-звезда в вечернем платье с профессиональной улыбкой пела какую-то незатейливую песню. Куда бы ни двигалась камера, повсюду царила атмосфера радости и гармонии.

— Мне никогда не нравились такие вечера, — внезапно сказал Цзявэнь. — Такое чувство, будто группа людей смотрит, как несколько человек занимаются самолюбованием, пока остальные предаются пустым фантазиям, а потом все делают вид, что достигли пика удовольствия.

— Может, тогда спустимся вниз и выпьем со всеми? — сказала Шэнь Цин, поставив банку с пивом.

— Не нужно, мне хорошо здесь, с тобой болтать, — ответил Цзявэнь. — К тому же, тебе ведь тоже не очень нравится атмосфера внизу?

— Немного, — призналась Шэнь Цин. — Но это не их вина. Это я сама не знаю, как общаться с другими людьми, и не понимаю, как вести себя в обществе. Так было всегда, с самого детства. Иначе у меня не было бы всего двух друзей.

— Я раньше даже думала: вот бы кто-нибудь написал книгу о том, как общаться с людьми. Тогда, попадая в какую-нибудь социальную ситуацию, я могла бы просто открыть эту книгу, как словарь, и вести себя так, как там написано.

— Ты ведь не покупала такие книги на самом деле? — рассмеялся Цзявэнь.