Зеркало бедствий (Часть 2)

— Ты снова убил меня… снова убил…

Тело Янь Туна неудержимо падало назад. Он увидел над головой яркий свет, похожий на хирургическую лампу. Вокруг него, появившись из ниоткуда, столпились бесчисленные фигуры. У всех было одно и то же лицо с застывшей, неестественной улыбкой, и они держали в руках острые инструменты.

Янь Тун посмотрел на свое отражение в зеркальном потолке. Его двойник был тяжело ранен, кожа покрыта ужасными ранами, и каждая из них напоминала по форме человеческое лицо.

Они приблизились, нападая со всех сторон. Он почувствовал острую боль по всему телу.

— Верни мне лицо, верни лицо, я хочу свое прежнее лицо…

Боль притупилась, сознание Янь Туна начало угасать…

— Если эти глаза тебе не нужны, можешь вырвать их и отдать мне. Я не против забрать твое тело заранее.

Янь Туна резко дернули в сторону. Одновременно он услышал чистый звон серебряных колокольчиков, сопровождаемый гневным выкриком. Открыв глаза, он увидел перед собой Цзи Мо — с обнаженным торсом и распущенными длинными волосами. Фигуры вокруг исчезли, оставив лишь пустую зеркальную комнату, в которой ничего не отражалось.

— Чего застыл?! — Цзи Мо закусил губу, его тело слегка дрожало. Он тихо прорычал на Янь Туна.

— Этот мертвый ребенок опять ведет себя как призрак…

— Хи-хи-хи… Ни человек, ни призрак…

— Почему он не умер…

Янь Тун заставил себя успокоиться и, услышав эти голоса, посмотрел на Цзи Мо.

Лицо Цзи Мо было холодным, в его глазах застыла глубокая настороженность. Когда в пустом зеркале появились их отражения, Цзи Мо резким движением метнул иглу прямо в сердце своего зеркального двойника, а затем, схватив Янь Туна, ринулся прямо в ту часть зеркала.

У Янь Туна заболели глаза. Когда боль прошла, он обнаружил, что обстановка полностью изменилась. Оглядевшись, Янь Тун увидел, что это небольшой храм. В центре храма на высоком постаменте лежало полотно роскошной облачной ткани, расшитое сложными тотемными узорами. Вокруг постамента вилась тонкая струйка воды. С восьми сторон его охраняли каменные изваяния древних мифических зверей. На кессонном потолке был вырезан огромный черный тотем, с которого медленно капала вода. Падая на ткань, капли вздымались маленькими облачками тумана.

Цзи Мо мягко опустился на одно колено лицом к северу, благоговейно склонил голову в поклоне и произнес фразу на родном языке.

За стенами храма слышался гул множества голосов, слова ранили, словно ножи и стрелы. Непрекращающийся шепот и шорох указывали на то, что снаружи собирается бесчисленное множество существ.

— Где мы? — тихо спросил Янь Тун, когда Цзи Мо повернулся и сел, прислонившись к одному из каменных изваяний.

— Внутри зеркала, — лицо Цзи Мо было мертвенно-бледным. Он обхватил колени руками, сжавшись в комок.

Только сейчас, на этом мрачном фоне, Янь Тун смог разглядеть эмоции Цзи Мо — едва заметный свинцово-серый цвет, означающий глубоко подавленное одиночество. Оказалось, дело не в том, что он не мог заметить его чувств раньше. Просто за долгие годы Цзи Мо настолько привык к этому состоянию, что его эмоции стали почти прозрачными. Они застыли вокруг него, словно слой несокрушимой, но хрупкой брони, отталкивающей всех и не позволяющей приблизиться.

— Тогда почему… — Янь Тун сел рядом с ним, но, помедлив, не стал продолжать вопрос. Он протянул руки, поднял Цзи Мо, развернул его и позволил опереться на себя.

— Не тревожь раны, они могут снова открыться.

— …Сегодня… полнолуние… — Цзи Мо слегка дернулся, пытаясь высвободиться, но, услышав слова Янь Туна, замер, а затем, словно сдавшись, съежился в его объятиях.

— Не можешь рассказать? — спросил Янь Тун.

— Я… моих сил хватает только на защиту этого места. Если мы выйдем, мой разум будет постепенно разрушен и поглощен, и я стану блуждающим духом зеркала… — со вздохом произнес Цзи Мо.

— Не волнуйся, мы не застрянем здесь надолго. Нужно лишь дождаться подходящего момента.

После этих слов оба замолчали. Говорить было не о чем. В неловкой тишине шум голосов снаружи казался особенно громким. Они заметили, что голоса становились все более язвительными, а в уголке губ Цзи Мо показалась струйка крови.

— Ты… — Янь Тун с беспокойством посмотрел на него. В его глазах голоса снаружи превращались в темные потоки негативной энергии, которые постоянно атаковали тело Цзи Мо.

Янь Тун нахмурился. Поколебавшись, он прижался лбом ко лбу Цзи Мо и закрыл ладонями его уши.

— Не слушай.

Тотем, вырезанный на потолке храма, внезапно изменился, словно ожил и пошевелился. Из глаза тотема упала капля воды, похожая на слезу, и попала прямо в глаз Янь Туну.

Глаз Янь Туна пронзила боль, и его разум заполнили хлынувшие потоком образы…

Злоба всего сущего, да, злоба всего сущего. Янь Тун никогда не ощущал ее так ясно. Боль и накопленная враждебность всего творения — цветов, птиц, насекомых, рыб, людей, деревьев, камней, зверей — проникали снаружи храма, впитываясь в тело Цзи Мо со всех сторон, терзая его плоть и разум.

Они бушевали внутри Цзи Мо, крича об угнетении и холоде мира, о несправедливости и жестокости, и вся эта боль отдавалась в его теле, сотрясая его изнутри.

— Аах…

Янь Тун услышал едва слышные вздохи Цзи Мо. Он видел, как кожа на его теле словно рвалась и восстанавливалась, снова и снова… Цзи Мо крепко обнимал себя руками, пытаясь поглотить все это, словно Таоте, питающийся такой энергией. Но его тело неудержимо дрожало против его воли, а губы совершенно потеряли цвет.

Снаружи храма, в глубокой тьме, слабо мерцали какие-то огоньки. Было непонятно, что это.

Они блуждали, словно светлячки, обладая странной, жутковатой красотой, искушая подойти и узнать, что это.