В конце лета, глубокой ночью, у седьмого корпуса жилого комплекса «Ваньхэ» стояло несколько полицейских машин. Сине-белая полицейская лента опоясывала вход в здание. Двое детективов, стоя за оцеплением, преграждали путь любопытным взглядам, что пытались заглянуть в изолированную зону.
На втором этаже, в квартире 208, уже работали сотрудники криминалистического отдела. Фотографы запечатлевали общую картину места происшествия. Группа по поиску следов проверяла комнату на наличие отпечатков пальцев, обуви и других особых улик. Тем временем группа физико-химических и биологических исследований отвечала за сбор крови, тканей с тела и других биологических образцов.
Чтобы не уничтожить возможные улики, офицеры соорудили временный настил из десятков дощечек размером с ладонь, проложив его по участкам без следов. Дорожка вела к телу, лежавшему на полу в гостиной.
Два судмедэксперта в защитных костюмах сидели на корточках возле тела. Один осматривал труп снаружи, другой заносил детали в схему человеческого тела и надиктовывал на диктофон.
— Чжан Цуйлянь, женщина, шестьдесят семь лет, рост сто шестьдесят два сантиметра, развитие нормальное, питание среднее, цвет лица желтоватый. Трупные пятна багрово-красные, расположены на затылке, шее, спине, в крестцовой области и на не сдавленных участках конечностей; при надавливании не бледнеют. На животе признаки трупного позеленения…
Мяу. Мяу. Мяу.
Гав. Гав.
Прерывающиеся мяуканье и лай также попали на диктофонную запись судмедэкспертов.
Чжан Цуйлянь держала трех кошек и четырех собак. За два дня, прошедших с момента ее смерти, они нанесли значительный ущерб уликам на месте происшествия. Молодые сотрудники из группы биологических исследований с трудом загоняли кошек и собак в клетки; эти питомцы тоже считались «биологическими уликами».
Офицер Ван, прослуживший в полиции больше двадцати лет, автоматически не обращал внимания на шум. Он стоял перед книжным шкафом в гостиной и осторожно взял в руки фоторамку.
На снимке Чжан Цуйлянь с мужем и сыном безмятежно улыбалась. У нее были тщательно уложенные в перманент короткие волосы с проседью, эмалево-синяя блузка с узором из птиц и цветов и штаны капри. Серьги, ожерелье, кольцо — все было на ней.
Женщина с большим достоинством, но судьба к ней была неласкова. Муж несколько лет назад умер от инфаркта миокарда, сын тоже погиб при трагических обстоятельствах, а теперь и она сама…
Офицер Ван поставил фоторамку на место, повернулся и посмотрел в сторону гостиной.
Тело, некогда бывшее Чжан Цуйлянь, распростерлось на полу с раскинутыми конечностями. Засохшие пятна крови лучами расходились от него, покрывая большую часть пола гостиной темно-красным цветом, словно грубый и уродливый рисунок тушью.
Плоть на конечностях была страшно истерзана. От кистей и ступней остались лишь белеющие кости; пальцев не было и в помине.
Но еще ужаснее было то, что от лица, включая глаза, не осталось почти ничего. Лишь черепные кости, соединенные остатками мышц, да темные, пустые глазницы, что смотрели в потолок.
Ни лица, ни кожи.
Офицер Ван выдохнул. Изувеченное тело кое-что ему напомнило: не до конца обглоданные маринованные куриные лапки.
От этой ассоциации у него скрутило желудок. Он ступил на временный настил, вышел из квартиры 208 и спустился вниз покурить.
Большинство жителей комплекса «Ваньхэ» были пожилыми людьми, переселенными сюда после сноса их старого жилья. Они стояли за полицейской лентой, и даже мелкий дождь не мог остудить их любопытство.
— Слышал, это с тетей Чжан со второго этажа несчастье случилось, да?
— Ага, бедняжка, совсем одна жила. Если бы ее сосед напротив не пожаловался в управляющую компанию на вонь, кто знает, когда бы ее нашли…
— Эх, жизнь такая скоротечная. Вот человек есть, и вот его нет. Я же только на днях с ней за покупками ходила, вроде здоровая была. Как же так внезапно? Интересно, что случилось…
За полицейской лентой офицер Ван молча слушал эти пересуды. Он опустил голову, чтобы прикурить, и почувствовал волну разочарования.
Погибшая редко участвовала в мероприятиях для пожилых, круг ее общения был узок, контакты с соседями — нечастыми, так что те мало что о ней знали.
— Может, диабет.
Из толпы раздался тихий голос молодого человека с рюкзаком, сжимавшего в руке коробку с пирожками с луком:
— Если точнее, многочисленные осложнения, вызванные диабетом второго типа.
Офицер Ван резко поднял голову.
— Ты кто такой?
Старшеклассник по имени Ли Ан улыбнулся.
— Я — наследник коммунизма, нежный цветок родины, юный пионер в красном галстуке, что творит добро, не ища признания.
«Кто тебя об этом спрашивает?» — Офицер Ван с легким раздражением взглянул на Ли Ана.
— Ты ее знал?
— Лично нет, — ответил Ли Ан, — но я видел, как она гуляла с собакой, когда играл в бадминтон внизу, в жилом комплексе.
— Откуда ты знаешь, что у нее был диабет?
— Догадался.
— Тогда я заметил, — небрежно сказал Ли Ан, — что у нее был лишний вес, багровый цвет лица и сухая кожа. Шаги были вялыми и слабыми, голени и ступни отекли, пальцы тоже опухли. На руках были гноящиеся язвы, веки опущены, и виднелись следы повторяющихся инфекций. Вот я и предположил, что у нее диабет. Я даже советовал ей следить за диетой, вовремя принимать лекарства, продолжать заниматься спортом и как можно скорее обратиться в больницу. Но увы…
С этими словами Ли Ан покачал головой.
Окружающие бросали на него странные взгляды. Офицер Ван затянулся сигаретой.
— Парень, ты что, на врача учишься?
— В детстве у меня был запор. Врач сказал, что поможет несколько капель глицеринового раствора, но я вылил на стул весь флакон, просидел на нем больше трех часов, и это все равно не сработало.
— После этого, — спокойно заявил Ли Ан, — я прочел несколько медицинских книг и стал самоучкой.
«Ну и фрукт. Гений он или просто дурак?»
Ли Ан с легкой завистью посмотрел на форму офицера Вана.
— Офицер, — сказал он, — я всегда хотел стать уважаемым полицейским. Чтобы отточить свои детективные навыки, я часто читаю «Детектива Конана» в магазинах комиксов. Даже помечаю преступника карандашом. В последний раз я пытался стать героем в парке аттракционов. Я боролся с подозреваемым в воровстве больше двух часов, пока управляющий парком наконец не стащил меня с карусели.
У офицера Вана дернулся глаз. Информации было так много, что он не знал, с чего начать. Он просто затушил сигарету и повернулся к седьмому корпусу.
— Окна в квартире 208 на втором этаже, кажется, не открыты, — заметил Ли Ан, глядя вверх. — Интересно, что ели кошки и собаки тети Чжан последние два дня.
Офицер Ван замер.
Ли Ан продолжил, словно не замечая никого вокруг:
— Если тетя Чжан потеряла сознание из-за острого осложнения диабета, ее питомцы почувствовали бы, что что-то не так. Вероятно, они пытались бы ее разбудить, облизывая кожу. К несчастью, их попытки провалились. Вкус крови, выступившей на поврежденной коже, мог их возбудить. А когда кормить стало некому, питомцы начали бы искать еду сами. Например… свою хозяйку. Как правило, первыми страдают мягкие, незащищенные ткани лица. Пальцы, предплечья и голени — тоже легкие цели.
Ли Ан, не обращая внимания на странные взгляды зевак, просто улыбнулся и продолжил:
— Когда кит умирает в океане, его тело опускается на морское дно, со временем становясь пищей для морских существ вроде миксин, моллюсков и слепых креветок. Биологи называют этот процесс «китопадом». Это последний акт доброты кита по отношению к морю. Круговорот жизни и смерти продолжается, как и всегда…
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|