012 Непочтительность к родителям и старшим

Деревня семьи Е, дом Е Цзюня.

Поначалу кредиторы вели себя довольно вежливо, надеясь, что молодой Е Цзюнь сможет найти еще денег. Но после нескольких слов он словно обезумел.

Заимодавцы заволновались. Руководствуясь принципом «с паршивой овцы хоть шерсти клок», они принялись рыскать по дому в поисках хоть какого-то имущества.

Дом Е Цзюня мало чем отличался от лачуги.

Остались лишь ингредиенты для цзяньбин — мука и яйца, которые госпожа Е принесла из школы, опасаясь, что их съедят мыши. Были еще и увядшие листья капусты, непригодные для продажи, из которых госпожа Е собиралась сварить кашу на ужин. Но и это забрали кредиторы.

Один из них приметил длинную скамью на четырех ножках, покрытую черным лаком. Прочная скамья, на которой могли уместиться три человека, стоила пару медяков. Он тут же схватил ее и взвалил на плечо.

— Поставь скамью! Она моя! — возмутился домовладелец, родственник Е Цзюня, и бросился отбирать свою собственность.

Госпожа Е, видя происходящее, снова расплакалась.

Другой кредитор, хитро прищурившись, сорвал с веревки во дворе выстиранную одежду. За последние дни Е Цзюнь купил семье новую одежду. Зная о своем блестящем будущем, он не стал мелочиться и приобрел вещи из дорогой заморской ткани.

Е Сяомэй, увидев, что одежду хотят забрать, с криком бросилась на кредитора и обхватила его за пояс.

Но что могла сделать маленькая девочка? Кредитор легко оттолкнул ее и зашагал прочь, бросая на ходу:

— Задолжал десятки долларов, а сам щеголяет в обновках! Совести нет!

Е Сяомэй, опустившись на землю, расплакалась вслед за матерью.

После ухода кредиторов дом был чист, словно вылизанный. Унесли даже увядшие листья капусты.

Домовладелец уходил последним, унося скамью.

— Скамью я пока заберу, чтобы ее не украли. А долг вы все равно должны вернуть. И за аренду тоже, — сказал он со вздохом.

Семья Е задолжала родственникам, соседям и цяньхуэй в общей сложности триста долларов. С процентами — все четыреста.

В порыве отчаяния Е Цзюнь чуть не отдал кредиторам все деньги, что были при нем. Но быстро взял себя в руки: этой суммы не хватило бы даже на десятую часть долга, не говоря уже о процентах. Лучше сохранить эти деньги в качестве стартового капитала.

Когда все ушли, Е Цзюнь, на удивление, оставался самым спокойным. Он помог матери и сестре подняться.

— Мы переезжаем в Сяньнюйчжэнь, — заявил он.

— Но в городе все так дорого, — всхлипывая, возразила госпожа Е.

— А здесь мы тратим по шесть медяков в день на лодку, да еще и время теряем. К тому же, соседи и родственники ведут себя недружелюбно, — ответил Е Цзюнь.

Госпожа Е еще немного поплакала, но в итоге согласилась.

В доме не осталось ничего. К счастью, стояло лето, и они кое-как переночевали.

Рано утром Е Цзюнь разобрал печь, вытащил железный котел, взвалил его на спину и вместе с матерью и сестрой отправился в город на лодке.

Торговлей он решил сегодня не заниматься.

Выбрав небольшое помещение с полуторной комнатой на оживленной улице, Е Цзюнь пригласил домовладельца для подписания договора.

Тот потребовал поручителя.

Е Цзюню пришлось идти в казенную школу и просить учителя Цзяна.

Хотя Цзян Сяоюэ еще не ответила ему взаимностью, Е Цзюнь был уверен, что это лишь вопрос времени. Он уже считал учителя Цзяна своим человеком и без стеснения обращался к нему за помощью.

Учитель Цзян согласился стать поручителем, но при этом строго сказал:

— Е Цзюнь, тебе следует сосредоточиться на учебе. Через месяц экзамены на степень туншэна.

Е Цзюнь кивнул, но в душе лишь презрительно усмехнулся. Система государственных экзаменов доживала свои последние дни. Он продолжал ходить в школу, пользуясь статусом студента, но книги давно забросил.

Госпожа Е и Е Сяомэй подошли поблагодарить учителя Цзяна. Тот поспешно отступил на несколько шагов — он не хотел слишком близко общаться с вдовой.

Проводив учителя Цзяна, Е Цзюнь немного прибрался в помещении и нанял мастера, чтобы тот побелил стены. Затем арендовал столы и скамейки, закупил муку и масло.

Без фанфар и торжеств он вновь открыл свою лавку. Новая лавка выглядела гораздо солиднее уличного лотка. В меню появилось новое блюдо — цзяньбин гоцзы.

Через несколько дней молва о лавке Е Цзюня разнеслась по всему городу. К полудню у входа выстраивалась очередь.

В центре комнаты стоял большой железный котел с кипящим маслом. Е Цзюнь ловко бросал в него тонкие лепешки, а затем вынимал их. Остыв, они превращались в хрустящие боцуй.

Рядом, на круглой железной плите, повар выпекал тонкие круглые блинчики, каждый раз спрашивая у покупателей:

— Одно яйцо или два?

Большинство просили добавить одно яйцо, реже — два. Но никто не отказывался от яиц вовсе, считая, что это неотъемлемая часть нового блюда.

Яйцо разбивали на блинчик, оно смешивалось с тестом. Затем добавляли боцуй и смазывали соусом. Все это сворачивали в рулет — ароматный и хрустящий.

Цзяньбин стоил всего три медяка — сущие пустяки.

Покупателями были не только студенты казенной школы, но и жители города, желавшие попробовать новинку.

Открывая новую лавку, Е Цзюнь вложил в нее весь свой капитал — девятнадцать долларов. Но всего за пару недель он не только вернул свои деньги, но и заработал еще три-пять долларов сверху.

Обрадованный Е Цзюнь отправился к учителю Цзяну, чтобы отблагодарить его за поручительство, и предложил угостить всю его семью цзяньбин с доставкой на дом.

Учитель Цзян нахмурился:

— Е Цзюнь, ты знаешь, что о тебе ходят нехорошие слухи в школе?

— Какие слухи? — удивился Е Цзюнь.

Учитель Цзян вздохнул и рассказал ему все.

Студенты казенной школы, отупевшие от книг, любили посплетничать. Увидев, что мать и сестра Е Цзюня торгуют на улице цзяньбин, они решили, что это оскорбляет достоинство образованных людей.

Они обвинили Е Цзюня в непочтительности к родителям и старшим. Непочтительность к матери заключалась в том, что он позволил ей торговать на улице. Непочтительность к младшей сестре — в том, что заставил ее работать.

Одним словом, Е Цзюнь опозорил не только себя, но и всю школу, нанеся душевную травму студентам.

Выслушав это, Е Цзюнь про себя выругался.