Глава 5. Часть 1

Подавленный четвёртый принц вернулся в Резиденцию принцев, где его встретила тёплая спальня и несколько новых шкатулок у изголовья кровати.

Он осмотрелся — по-прежнему никого не было. Четвёртый принц решил открыть одну из шкатулок.

Внутри лежали незнакомые ему сладости (?), а поверх них — записка с явно отпечатанным текстом: «Пончик „Сладость для сердца“. Когда плохое настроение, съешь пончик, и оно мгновенно улетучится».

Значит, это ему прислали, заметив его плохое настроение?

Он удивлённо поднял бровь. Су Пэйшэн и Ван Шунь, которые заботились о нём много лет, не заметили, а этот человек узнал, что он не в духе.

Его охватили смешанные чувства. Впервые он получал подарок от неизвестного, просто чтобы поднять ему настроение?

Хотя на мгновение он был тронут, и в сердце потеплело, он решил лишь посмотреть на эти вещи неизвестного происхождения, но не есть их.

Кроме пончика, в остальных шкатулках лежали разные вещи, но, без сомнения, все они были предназначены для поднятия настроения.

Убрав всё на место, он откинул одеяло, собираясь лечь, но, коснувшись кровати, почувствовал что-то неладное.

Присмотревшись, он действительно обнаружил под первым тюфяком ещё один, незнакомый.

Тюфяк был тёплым на ощупь, и прикасаться к нему в такой холодный день было невероятно приятно.

Но он не смел терять бдительность, помня слова матушки. Он инстинктивно открыл рот, чтобы позвать Су Пэйшэна, но, произнеся лишь первый слог, понял, что это неуместно.

В комнате необъяснимым образом появилось столько вещей. Если Су Пэйшэн узнает, то, возможно, узнает и Император-отец.

Он ещё не знал намерений этого человека. Не будет ли это равносильно тому, чтобы вспугнуть змею, ударив по траве?

Подумав, он сам достал тюфяк и внимательно осмотрел его: ни спрятанных игл, ни ваты, заражённой оспой — ничего подобного не было.

Четвёртый принц вздохнул с облегчением. Странно, но хотя он и чувствовал на себе чей-то взгляд, ему не хотелось верить, что он был недоброжелательным.

Он усмехнулся над собой и осторожно убрал тюфяк в шкаф.

Завтра. Завтра он найдёт кого-нибудь, чтобы проверить эти сладости.

Если со сладостями всё в порядке, то и тюфяк должен быть безопасным.

Тогда... он сможет спокойно им пользоваться?

Никто не знал, что в этот момент ему отчаянно не хватало чувства безопасности, и он остро нуждался хоть в каком-то лучике света.

Жители Вэйлань молча смотрели на его спящее лицо. Все видели его последнюю одинокую фигурку, и от этого становилось грустно.

Кто-то, не выдержав гнетущей атмосферы, попытался разрядить обстановку: — Ха-ха, не зря он наш король! В таком юном возрасте уже такой осторожный.

Другие возразили: — Это лишь доказывает, как тяжело живётся нашему королю. Чему тут радоваться?

Шестилетний ребёнок! В их мире шестилетки ещё играют в грязи. Кто, как их король, остерегается всего и вся, не имея рядом ни одного надёжного человека, и даже вынужден сам убирать свои вещи?

В этот момент им хотелось больше всего на свете переместиться в мир короля, чтобы защищать его и наблюдать, как он растёт, а не просто смотреть на него через холодный экран.

— Соберитесь, не унывайте! Пока король ещё мал, давайте скорее разработаем что-нибудь полезное для него.

Их король теперь принц! В глазах жителей Вэйлань не было более подходящего правителя, чем он. В будущем их король непременно станет императором.

Вещи Древней Земли их не впечатляли, их собственные, звёздные технологии были куда лучше.

А лучшие вещи, естественно, должны достаться королю.

Так у жителей Вэйлань, помимо наблюдения за трансляцией и заботы о своём подопечном, появилась ещё одна задача.

На следующий день четвёртый принц встал очень рано. Он уже пропустил два дня и не мог больше откладывать — сегодня он должен был идти в Императорскую школу на занятия.

Принцы династии Цин начинали свою тяжёлую учебную жизнь в шесть лет.

В ранний час Кролика (5 утра) они должны были приходить в Императорскую школу, чтобы повторить уроки предыдущего дня. Говорилось «повторить», но на самом деле это означало прочесть наизусть сто двадцать раз текст, выученный накануне.

В час Дракона (7 утра) приходили наставники, чтобы обучать их наукам.

Называть их просто наставниками было не совсем точно. Обучать имперских принцев могли только величайшие учёные-конфуцианцы того времени, некоторые из которых носили титулы Старшего или Младшего наставника наследного принца.

Примерно через два часа таких занятий приходил Канси, чтобы проверить знания принцев.

Среди имперских принцев четвёртый был самым младшим и, конечно, не мог сравниться в скорости реакции с двумя старшими братьями, которые учились уже несколько лет. Раньше, когда Канси проверял уроки, он всегда оказывался последним.

Хотя Канси не ругал его, а наоборот, хвалил за быстрый прогресс, честолюбивый четвёртый принц был недоволен.

Сегодня же ему показалось, что он понял объяснения учителя с первого раза. Более того, во время проверки Канси он даже превзошёл старшего брата.

— Младший Четвёртый неплох. Баоцин, тебе нужно постараться, нельзя позволять младшему брату себя обгонять.

Детским именем первого принца Иньти было Баоцин. Он родился на одиннадцатом году правления Канси и был на шесть лет старше четвёртого принца.

Первый принц скривил губы с безразличным видом. Маньчжурская письменность — это ещё ладно, но эту китайскую грамоту со всякими «чжи ху чжэ е» он терпеть не мог.

Зубрёжке он предпочитал верховую езду и стрельбу из лука.

Хотя ему это и не нравилось, слова Императора-отца о том, что младший брат, который был моложе его на целых шесть лет, оказался лучше, всё равно его задели.

Проходя мимо четвёртого принца, он вызывающе бросил: — Что толку от того, что ты умеешь читать наизусть? Если смелый, давай посоревнуемся в стрельбе из лука!

— Если выиграешь, я отдам тебе свою тигриную шкуру.

Два года назад первый принц впервые отправился с Канси на осеннюю охоту, и Канси подарил ему великолепную тигриную шкуру. Первый принц берёг её как зеницу ока.

Он не то что никому её не дарил, но даже прикоснуться не позволял.

К ним подошёл третий принц Иньчжи. Неизвестно, было ли это от чрезмерного чтения, но уже в юном возрасте он был немного близорук и смотрел на людей, щуря глаза.

Он посмотрел на Иньчжэня, потом на старшего брата и неодобрительно сказал: — Старший брат, ты старше четвёртого брата на шесть лет, разве это не издевательство?

Говоря это, он покачал головой и принялся цитировать «Правила для учеников», которым их учил наставник.

Что-то вроде «Старший брат должен быть дружелюбен, младший брат — почтителен». Четвёртый брат почтителен к старшему, но поступок старшего брата явно не соответствует братской любви и так далее.

Первый принц не любил учиться, и от того, как третий принц сыпал цитатами, у него разболелась голова.

Он сердито посмотрел на него: — Третий, заткнись уже! Целыми днями трещишь без умолку, даже базарные бабы столько не болтают!

В отличие от других братьев, первый принц в ранние годы жил среди простого народа и хорошо знал, какими бывают любительницы посплетничать.

Если Третий открывал рот, его было не остановить. Первый принц несколько раз сжал и разжал кулаки, но в итоге отказался от мысли заткнуть Третьему рот.

Император-отец был ещё недалеко. Если бы он увидел, то непременно сделал бы ему замечание.

Как и твердил Третий, Императору-отцу больше всего нравилось видеть братскую любовь между ними.

Закатив глаза на третьего брата, он повернулся к четвёртому: — Ну так что, Четвёртый?

— Наследный принц давно зарится на мою тигриную шкуру, но я ему не уступил.

Четвёртому принцу тоже хотелось закатить глаза. Наследный принц зарился на его тигриную шкуру?

Наследный принц явно зарился на слова «собственноручно добытая Императором-отцом».

Если бы старший брат не хвастался повсюду, что эта тигриная шкура была первой, добытой Императором-отцом, и имела особое значение, он уверен, что наследный принц и не взглянул бы на неё.