Уход из мира боевых искусств

Уход из мира боевых искусств

Проходя по галереям и цветущим садам, Лянь Хуай заметил слуг, сновавших туда-сюда с подносами чая, которые, очевидно, предназначались для главного зала.

Вскоре все трое добрались до отдельной комнаты для гостей в задней части дома. Слуга подал чай и удалился. Молодой Глава бросил взгляд на Цуй Ин, лицо которой было скрыто под вуалью.

— Молодой Глава, похоже, хочет обсудить со мной что-то важное, — тихо сказал Лянь Хуай, обращаясь к Цуй Ин. — Тебе лучше не показываться здесь. Подожди меня снаружи.

Цуй Ин кивнула и послушно вышла.

В комнате остались только Лянь Хуай и Чэн.

— Наше агентство подверглось нападению бандитов, — начал Молодой Глава. — Мы были оклеветаны и унижены. Наш бизнес разрушен. Эти обезумевшие люди не останавливаются и вынуждают моего отца уйти из мира боевых искусств. Я уже потерял всякую надежду, но сегодня встретил вас. Если вы, благородный и смелый герой, согласитесь помочь нам, возможно, еще не все потеряно. Мой отец — честный человек, и он не заслуживает такой участи. Наше вековое дело рушится на глазах, и я не могу с этим смириться. Если вы согласитесь помочь, семья Чэн будет вам вечно благодарна. Я готов служить вам верой и правдой, идти в огонь и воду!

С этими словами он попытался опуститься на колени.

— Не стоит, — Лянь Хуай поспешно поднял его. — Я помогу вам. Не нужно так унижаться.

— Спасибо вам! — Лицо Молодого Главы просияло, в глазах появился огонек надежды. Он был так взволнован, что после этой тирады начал тяжело дышать.

— Успокойтесь, выпейте чаю, — сказал Лянь Хуай, пододвигая к нему чашку. — Расскажите все по порядку.

Молодой Глава сделал несколько глотков, глубоко вздохнул и начал свой рассказ.

————

Тем временем Цуй Ин, которой наскучило ждать снаружи, решила пройти в главный зал. Там было полно гостей — герои Цзянху собрались на пир. Большинство из сотни столов уже были заняты.

Цуй Ин выбрала свободный стол и села. За ним уже сидели двое мужчин средних лет — один толстый, другой худой, пожилой человек с густой бородой и молодая пара: брат с большим молотом на поясе и сестра с двумя мечами средней длины.

Очевидно, они не были знакомы друг с другом и были погружены каждый в свои мысли. Они не удивились, увидев Цуй Ин в маске, лишь слегка кивнули ей в знак приветствия, после чего больше не обращали на нее внимания.

«Похоже, я случайно выбрала стол, за которым сидят настоящие мастера, — подумала Цуй Ин. — Только опытные воины Цзянху могут не обращать внимания на мою маску. Видимо, они повидали немало странных личностей и привыкли ничему не удивляться».

Она осмотрелась и заметила, что на пиру присутствовало множество известных мастеров боевых искусств, которых редко можно увидеть вместе. Собрание напоминало уменьшенную версию того, что созвал Глава Альянса для расследования гибели сына. Среди присутствующих были настоятель монастыря Шаолинь, мастер Хуэй Дао, глава школы Хуашань Оуян Шу, глава школы Удан Гу Юнань, старейшина Братства Нищих Фан Цянь, глава школы Кунтун Юй Миньхуа… Представители почти всех известных школ боевых искусств, занимавшие первые столы ближе к возвышению.

«Семья Чэн сама по себе не смогла бы собрать столько именитых гостей, — подумала Цуй Ин. — Наверняка все они приехали сюда из-за дела о смерти сына Главы Альянса. И как только эти так называемые праведники могут называть себя героями? Они загнали человека в угол, а теперь пришли на церемонию его ухода из Цзянху, чтобы лицемерно выразить свои соболезнования?»

Лянь Хуай все не появлялся.

Девушка из пары, заметив за столом другую женщину, обрадовалась и, чтобы скоротать время, завела с Цуй Ин разговор ни о чем.

Беседа длилась недолго.

Ровно в час дня Чэн Линьфэн поднялся на возвышение. В зале воцарилась тишина, сотни людей затаили дыхание.

Остановившись посередине, он медленно обвел взглядом собравшихся. Цуй Ин воспользовалась моментом, чтобы рассмотреть его.

Это был мужчина средних лет крепкого телосложения, с квадратным лицом, широкими бровями и правильными чертами лица. Его блестящие, выразительные глаза излучали одновременно проницательность торговца и прямоту воина. На самом деле, он был не так стар, но плотно сжатые губы и морщины на лбу придавали ему вид уставшего человека.

— Друзья! — Его голос, полный внутренней силы, разнесся по всему залу, каждое слово было отчетливо слышно. — Благодарю вас, что, несмотря на занятость, вы нашли время и прибыли издалека в мой скромный дом, чтобы засвидетельствовать мое решение. Я безмерно благодарен вам.

Склонив голову, он поклонился во все стороны.

— Мне уже за сорок, и я почти двадцать лет странствовал по Цзянху. Хотя я не могу назвать себя благородным героем, я всегда старался быть честным и никогда не якшался с подлецами. Я могу с чистой совестью сказать, что не стыжусь своих поступков ни перед небом, ни перед людьми.

Его слова, полные искренности и силы, тронули многих. Цуй Ин услышала, как толстяк за ее столом фыркнул, выражая свое презрение, но больше ничего не сказал.

«Если ты такой смелый, то выскажись открыто, — подумала Цуй Ин, раздраженно. — Что толку сидеть и ворчать себе под нос?»

Чэн Линьфэн продолжил свою пламенную речь, рассказывая о своей благодарности, извиняясь, объясняя свои поступки и делясь переживаниями. Он вспоминал прошлые события, обиды и добрые дела, совершенные им в Цзянху.

Некоторые из присутствующих тяжело вздыхали, не в силах сдержать печаль и чувство вины. У кого-то на глазах навернулись слезы при воспоминании о прошлых добрых делах.

Те же, кто наблюдал за происходящим с холодным безразличием, лишь усмехались про себя.

Но большинство присутствующих чувствовали угрызения совести, ведь они либо косвенно причастны к преследованиям Чэн Линьфэна, либо просто стояли в стороне и не помогли ему. Будучи учениками известных школ, они с детства впитывали принципы самопожертвования и помощи ближнему, и теперь их мучила совесть. Чувство вины захлестнуло их, словно прорвавшаяся плотина.

— Думаю, всем вам известна причина моего решения, — Чэн Линьфэн снова обвел взглядом собравшихся и медленно, раздельно произнес: — Я, Чэн Линьфэн, решил уйти из мира боевых искусств. С этого дня я больше не буду вмешиваться в дела Цзянху. Прошлое остается в прошлом.

Двое учеников принесли золотой таз, наполненный чистой водой, и поставили его на высокий квадратный деревянный стол. Сотни глаз устремились на этот таз, а точнее — на руки Чэн Линьфэна, скрытые под широкими рукавами.

Он сделал шаг вперед, тихо вздохнул, засучил рукава и уже хотел опустить руки в воду… Под пристальным вниманием толпы кончики его пальцев едва коснулись поверхности воды…

— Постойте!

Внезапно четкий и звонкий голос раздался у входа и эхом разнесся по залу. Голос не был громким, но каждое слово было отчетливо слышно всем присутствующим.

Все вздрогнули и изумленно обернулись. В дверях стояли двое — оба статные и величественные, словно небожители.