Глава 1. Молитва о благословении (Часть 2)

Юноша в белом задумался на мгновение, затем слегка улыбнулся:

— Похоже, Наследный Принц Герцога Анго скоро вернется в Столицу.

— Как вы узнали, господин? — удивился слуга.

— Если он в военном походе, то год-два отсутствия дома — обычное дело, — ответил юноша. — Но кому же молятся о сыновьях женщины из внутренних покоев, если он далеко?

Слуга вдруг все понял и радостно воскликнул:

— Значит, ваши предположения, господин, оказались верны!

Выражение лица юноши в белом осталось неизменным, он лишь спокойно распорядился, словно говорил о самых обыденных вещах:

— Сообщи Князю Цзинь: птица попала в сеть.

***

Се Ваньфан сидела боком в кресле с лебединой шеей, рассеянно оглядываясь на пейзаж за обрывом. Она обмахивалась платком и равнодушно спросила:

— Всего четыре иероглифа. Ты собираешься писать их до заката?

Она говорила о каменной плите с надписью, сделанной Отшельником Девяти Чистот. На всем пути встречались лишь пространные каллиграфические работы прежних мастеров, каждая из которых содержала не менее двух-трех десятков иероглифов. И только эта надпись, сверху донизу, вместе с подписью, состояла всего из восьми иероглифов, из которых четыре составляли саму надпись — «Одно Дерево — Одно Сердце».

Даже количество черт в иероглифах было удивительно малым.

Но Наложница Цинь, которую наказали, думала иначе. Ей казалось, что Се Ваньфан, заставив ее переписывать эти четыре иероглифа на глазах у всех, имела недобрые намерения. Происходя из купеческой семьи, она не была искушена в каллиграфии, а Се Ваньфан под предлогом необходимости «успокоить сердце» и проявить «искренность» изводила ее. Если надпись получится плохой, разве не даст это Се Ваньфан новый повод для упреков?

К тому же мимо постоянно проходили монахи и паломники, и даже если они не смотрели на нее, она чувствовала себя как на иголках.

Оставалось лишь винить себя за то, что она и представить не могла, что высокородная Супруга Наследного Принца, пренебрегая репутацией своей семьи, устроит ей выволочку в таком месте из-за какой-то женской мелочности. Неужели Се Ваньфан так хотела, чтобы все знали о ее ревности?

Чем больше Наложница Цинь думала об этом, тем сложнее ей было сохранять спокойствие. Гнев и тревога переполняли ее, спина покрылась потом, рука, державшая кисть, все больше деревенела, а иероглифы получались все хуже и хуже.

Она уговаривала себя потерпеть до возвращения Наследного Принца, чтобы вызвать его сочувствие и пожаловаться на эту нелюбимую жену.

— У меня нет таланта к каллиграфии, — с наигранной покорностью произнесла Наложница Цинь. — Отшельник Девяти Чистот — известный мастер, как я могу сравниться с ним даже на сотую долю?

Се Ваньфан равнодушно взглянула на нее и ничего не сказала.

В этот момент с другой стороны коридора к ним подошел человек с простым деревянным ящиком в руках.

Юный Послушник, стоявший рядом, поклонился подходящему и представил его Се Ваньфан:

— Супруга Наследного Принца, это Цзян Лю, слуга Отшельника Девяти Чистот.

Се Ваньфан встала и с улыбкой слегка кивнула прибывшему.

Цзян Лю протянул ей деревянный ящик и почтительно произнес:

— Супруга Наследного Принца, мой господин, узнав о приближающемся дне рождения вашего почтенного отца, велел мне передать вам оригинал этой каллиграфической работы в качестве подарка, чтобы подчеркнуть буддийскую связь, заключенную в словах «Одно Дерево — Одно Сердце».

Все присутствующие, наблюдавшие за происходящим, ясно услышали эти слова. Некоторые не скрывали своего удивления и зависти, а кто-то не удержался от ехидного замечания:

— Отшельник Девяти Чистот поистине милосерден. Наверное, ему невыносимо видеть, как кто-то мучается в такую жару.

С тех пор как Се Ваньфан вышла замуж за Гу Чжаочжи, она наслушалась подобных язвительных реплик. Поэтому, услышав эти слова, она даже не повернула головы, не обращая внимания на то, какая из молодых госпож пытается ее задеть. Она лишь с улыбкой приняла подарок, ничуть не колеблясь, и вежливо ответила:

— Благодарю отшельника за его заботу. Для меня большая честь получить этот дар.

Цзян Лю улыбнулся, ничего не добавил и, попрощавшись, удалился.

Се Ваньфан на глазах у всех открыла крышку ящика. Внутри действительно лежал лист с надписью «Одно Дерево — Одно Сердце». Уголки ее губ приподнялись, и лицо, до этого момента выражавшее лишь безразличие, словно озарилось теплым ветерком. Она бережно сложила лист, положила его обратно в ящик, и даже ее голос стал заметно мягче:

— Ладно, допишешь остальное, когда будет свободное время.

Она бросила взгляд на Наложницу Цинь и, как и обещала, больше не стала ее задерживать. Распорядившись, чтобы служанки собрали вещи, она повернулась и направилась вниз по склону.

Вернувшись в резиденцию Герцога Анго, Се Ваньфан отправилась с подарком в Верхний Двор.

Герцог Анго Гу Фэнлянь и его супруга Бай уже ждали ее, отослав всех слуг. Они были удивлены, увидев каллиграфию, подаренную Отшельником Девяти Чистот.

— Похоже, Чжаочжи был прав, — задумчиво произнес Гу Фэнлянь, разглядывая лист. — Юнь Сюаньмин действительно не так прост.

Затем он с интересом посмотрел на Се Ваньфан и спросил:

— Сегодня я ничего тебе не поручал. Как ты догадалась, что этот подарок предназначен для меня?

Се Ваньфан ответила легкой улыбкой:

— Невестка просто рискнула предположить. Здоровье Священного Императора в последнее время ухудшается, Наследный Принц вместе с Князем Цзинь находятся в северной армии, и вдруг вы неожиданно просите мать отправить нас в Монастырь Великого Милосердия помолиться. Мне вы велели возжечь лампаду за отца, а им — молиться о сыновьях. Это совсем не похоже на вас.

Поэтому я подумала… Вы, вероятно, хотели этим показным соперничеством жен и наложниц дать кому-то понять, что Наследный Принц скоро вернется в Столицу.

А зачем человеку, который должен быть в северном военном лагере, возвращаться до окончания похода, да еще и во время болезни Императора?

— Я подумала, кто мог бы быстро получить эту новость в Монастыре Великого Милосердия, и кому эта новость могла бы быть полезна… — Она сделала паузу, и в ее глазах появилась уверенность. — Кроме бывшего товарища по учебе Наследного Принца, а ныне отшельника — Юнь Чэна, Юнь Сюаньмина, больше некому.