Глава 19. Первый раз в жизни

В последующие дни Линь Фу-эр продолжала плести зайчиков из пушистых травинок, сидя на меже вместе с сестрой. Дети деревни Тайаньцунь, найдя себе занятие, больше не бегали по полям, и крестьяне, работавшие на земле, стали относиться к семье Линь Хуайи с большей теплотой.

Ближе к вечеру дядя Линь закончил пахать свое поле и, не снимая волов с плуга, вспахал и засеял участок Линь Хуайи, немногим меньше одного му, который находился на восточной окраине деревни.

Впервые обрабатывая свою собственную землю, Линь Хуайи работал с большим энтузиазмом. Он даже не заметил, что его участок граничит с полем старшего брата, Линь Хуайшэна, на котором никто не работал.

Благодаря помощи волов и двоюродных братьев, Линь Хуайи даже не успел как следует потрудиться, а поле уже было засеяно. Глядя на вспаханную землю, он радовался, но, увидев рядом незасеянное поле брата, нахмурился.

— Папа, папа, мы сегодня пойдем к дедушке Линь на ужин? Лу-эр хочет кушать, — поспешила к нему Линь Фу-эр.

— Посмотрите на нее! Сама есть хочет, а говорит, что сестра, — рассмеялась Су Таохуа, беря на руки ничего не понимающую Лу-эр.

Линь Хуайи тоже засмеялся, взял на руки пятилетнюю Фу-эр и сказал: — Сегодня мы будем ужинать дома. Папа сам нам еду приготовит.

Впервые в жизни он засеял свое собственное поле, и впервые у него будет своя кухня. Линь Хуайи был так счастлив, что забыл о незасеянном поле брата.

Вернувшись домой и увидев свою лачугу, Су Таохуа помрачнела. Линь Хуайи же, казалось, ничего не замечал.

— Мама, я построю для вас с папой большой красивый дом, — сказала Линь Фу-эр нежным детским голосом.

Ей не нравился дом семьи Линь. Жить в одном дворе с этими людьми, постоянно видеть их… от одной мысли об этом становилось не по себе.

Су Таохуа, услышав слова дочери, обняла ее, погладила по маленькому личику и тяжело вздохнула. В ее глазах было что-то такое, что заставило Линь Фу-эр насторожиться. Словно слова дочери напомнили ей о чем-то грустном.

— Ха-ха-ха! Наша Фу-эр такая умница! — рассмеялся Линь Хуайи, услышав слова дочери. — Мне многого не надо. Лишь бы Фу-эр и Лу-эр росли здоровыми, вышли замуж за хороших людей, жили счастливо и родили мне внуков. Тогда я буду доволен.

Эти слова были такими искренними, что Линь Фу-эр невольно усмехнулась. Ей всего пять лет, Лу-эр — два года, а отец уже думает о внуках!

— Он прав, — сказала Су Таохуа, поднимаясь. — Давайте возьмем все необходимое и пойдем к реке. Помоем посуду и принесем воды.

— Хорошо! — Линь Хуайи, глядя на жену, улыбнулся. Грусть в его глазах исчезла. Если не считать смуглого цвета кожи, у него было довольно приятное лицо. Линь Фу-эр посмотрела на Су Таохуа, потом на Лу-эр и вдруг заметила…

У отца было квадратное лицо, у матери — круглое, даже у маленькой Лу-эр было круглое личико, а у нее — острый подбородок.

— Фу-эр, возьми сестру за руку, пойдем, — сказал Линь Хуайи, прерывая ее размышления. Линь Фу-эр отбросила все сомнения. «Наверное, это потому, что я не настоящая Линь Фу-эр, — подумала она. — Мое лицо такое же, как было у меня в прошлой жизни».

Взяв кастрюлю, миски и немного еды, семья вышла из дома.

Как только они ушли, из главного дома вышли Ли Жулань и ее невестки, Юй Цуйгу и Цай Гуйчжи. Ли Жулань, злобно глядя вслед семье Линь Хуайи, плюнула и, опираясь на стену, пошла к их лачуге.

Под руководством Ли Жулань невестки перевернули все вверх дном, но ничего ценного, как и еды, не нашли.

— Чтоб им пусто было! Получили деньги и еду, и сразу спрятали! Я им покажу! — проворчала Ли Жулань, опираясь на трость и держась за поясницу. Уходя, она с досады пнула стоявшую у двери корзину.

Ли Жулань давно слышала, что Линь Фу-эр плетет игрушки из травинок и обменивает их на еду, но Линь Хуайи с семьей каждый день уходили рано утром и возвращались поздно вечером, и, даже заходя к ним в лачугу, она ничего не находила.

Она надеялась, что сегодня они вернутся раньше и принесут что-нибудь вкусненькое, но снова ошиблась.

— Мама, я видела, как дядя Хуайи вынес из дома полмешка зерна. Интересно, кому он его отнесет? — сказала Юй Цуйгу. После того случая на меже, когда ее и детей высмеяли, она возненавидела семью Линь Фу-эр и теперь, пользуясь случаем, решила очернить их.

— Ах, он, негодяй! Украл зерно и сбежал! — закричала Ли Жулань, замахиваясь тростью, но тут же застонала от боли в спине, которую она ушибла при падении.

— Мама, успокойтесь, успокойтесь, — сказала Цай Гуйчжи, поддерживая свекровь. Во время раздела имущества комнаты в их части дома отдали Линь Хуайи, и теперь, чтобы сохранить свой дом, Цай Гуйчжи старалась угодить свекрови.

Юй Цуйгу тоже подошла к Ли Жулань и стала успокаивать ее, бросая на Цай Гуйчжи злобные взгляды.

После того, как Юй Цуйгу вернулась домой с испачканным лицом, и ее увидел муж, он несколько дней не подходил к ней и смотрел на нее с отвращением. А Цай Гуйчжи в это время старалась показать себя с лучшей стороны, и свекровь хвалила ее за послушание.

Муж Юй Цуйгу стал засматриваться на Цай Гуйчжи, и Юй Цуйгу злилась и ревновала.

Невестки так увлеклись своей борьбой, что ослабили хватку, и Ли Жулань, которая только что успокоилась, снова застонала от боли.

Линь Фу-эр с родителями дошли до реки, которая протекала на окраине деревни, только через четверть часа.

— Все жители Тайаньцунь пьют воду из этой реки, — сказал Линь Хуайи. — И не только пьют, но и используют ее для других нужд. Даже скот поят водой из этой реки.

Линь Фу-эр увидела, как старик поит волов неподалеку, потом посмотрела на мать, которая мыла рис в реке, и на отца, который мыл посуду, взятую у дяди Линь. Они, казалось, ничего не замечали.

Лицо Линь Фу-эр стало серьезным. «Неужели они действительно пьют эту воду?» — подумала она.