Детский сад

Детский сад

Малыш несмышлёный в школу идёт,
Робкий, пугливый, столбом он встаёт.
Шумных детей не выносит душа,
Только домой бы вернуться спеша.

Мать рассказывала Мо Сяосиню, что он пошёл в подготовительный класс, когда ему было четыре с половиной, почти пять лет.

Сам Мо Сяосинь этого совершенно не помнил, никаких впечатлений не осталось. Он не знал, когда именно пошёл в школу, — всё как-то прошло само собой, в тумане.

Когда Мо Сяосинь ходил в детский сад, его семья ещё жила в горной глуши. Пять лет спустя все соседи разъехались, и они остались одни, на отшибе. Добираться было неудобно, с водой тоже были проблемы, да и жутковато — вокруг повсюду были могильные холмы.

Только когда Мо Сяосинь пошёл в шестой класс, его семья переехала с горы вниз, туда, где жило больше людей.

Из горной глуши до деревенской школы было далеко, поэтому в детсадовском возрасте Мо Сяосиню приходилось преодолевать долгий путь.

Дважды в день туда и обратно, и всегда в одиночку, без попутчиков. Мучился не только он сам, но и его мать, которая тратила много сил и нервов.

Отец круглый год был на заработках вдали от дома, так что в основном о Мо Сяосине заботилась мать.

В то время дома не было даже часов, чтобы узнать время. Каждое утро они не знали, когда вставать, обычно ориентировались на пение соседских петухов. Родители будили Мо Сяосиня, одевали, собирали и отправляли в школу.

Чаще всего его одевала и провожала мать.

Зимним утром, когда они вставали, на улице было черным-черно, дороги не разглядеть.

Мать несла Мо Сяосиня на спине, а он, с маленьким ранцем за плечами, прижимался к ней. Боясь, что сын замёрзнет, мать говорила: «Засунь руки мне под мышки, там тепло, не замёрзнут».

Мо Сяосинь послушно прятал руки у неё под мышками, клал голову ей на спину. В тёмные, безмолвные зимние утра дорога в школу казалась особенно тихой.

Они проходили через бамбуковую рощу, мимо колодца, через лес и канаву, мимо нескольких кладбищ, затем спускались по склону, и дальше простирались в основном крестьянские поля.

Проходя мимо бамбуковой рощи, леса и кладбищ, мать немного боялась и заговаривала с Мо Сяосинем. Впрочем, говорила в основном она, а он тихо лежал у неё на спине и слушал, думая про себя: «Зачем мне эти мучения со школой? Я не хочу туда ходить. Можно не ходить? Тогда и маме не пришлось бы так рано вставать и так мучиться. Всем было бы хорошо, разве нет?»

Мо Сяосинь помнил, как в те тихие, тёмные утра мать часто напевала несколько песен: «Алеет Восток, восходит солнце, на Востоке взошёл...»; «Мой дом на лёссовом плато, сильный ветер дует над склоном, будь то юго-восточный или северо-западный ветер, всё это моя песня, моя песня...»; «Лучше мамы нет на свете, ребёнок с мамой — сокровище, ребёнок без мамы — травинка, потеряв объятия мамы, где найти счастье?»

Мо Сяосинь тихо лежал на спине матери, слушая её нежное, тихое пение. Он слышал эти песни так часто, что иногда мысленно подпевал ей.

В самый первый день мать благополучно довела Мо Сяосиня до школы. Он послушно, не плача и не капризничая, тихо и робко сидел на своём месте, не двигаясь.

На второй день мать проводила Мо Сяосиня до большой дороги, где было легче идти, и велела ему идти в школу самому.

Мо Сяосинь встал как вкопанный. Мать пошла обратно, и Мо Сяосинь пошёл за ней.

Мать вернулась и стала уговаривать его быть послушным и идти в школу одному. Мо Сяосинь опустил голову и молчал.

Видя, что Мо Сяосинь не реагирует, мать подумала, что он согласился. Она встала и пошла обратно. Мо Сяосинь тут же последовал за ней. После нескольких таких перетягиваний мать, измучившись, снова отвела его в школу, прямо в класс, и ушла.

Но едва мать скрылась за дверью, Мо Сяосинь выбежал из класса и пошёл за ней. Мать совсем рассердилась, схватила его и строго отчитала, выговаривая резкие слова. Она была так разгневана и расстроена, что Мо Сяосинь чувствовал, как её дыхание стало прерывистым, тяжёлым, — казалось, она вот-вот заплачет.

Когда мать сердилась на Мо Сяосиня, он никогда не видел её слёз — только неизменно суровое, грозное лицо.

Мо Сяосинь расплакался от обиды и страха, стал просить прощения, больше не смея идти за ней. Только тогда мать ушла.

Хотя в первый раз его строго отругали, на следующий день Мо Сяосинь снова взялся за старое. Мать довела его до большой дороги и сказала: «Я проводила тебя так далеко, иди теперь в школу вместе с другими детьми».

Затем мать пошла обратно, а Мо Сяосинь, как и прежде, поплёлся за ней.

Но на этот раз было иначе: он шёл за матерью, но как только видел, что она оборачивается с намерением его отругать, тут же бросался бежать в сторону школы.

Однако стоило матери остановиться, как он снова поворачивал назад.

Иногда проводы Мо Сяосиня в школу затягивались на всё утро. Уже светало, люди выходили работать в поле, а она всё ещё пыталась отправить сына на учёбу.

Вконец рассердившись, мать догоняла Мо Сяосиня и строго наказывала его. Мо Сяосинь плакал навзрыд, умолял простить его, но мать была непреклонна.

Мать знала упрямый характер сына. Она понимала: если поймает — он будет стоять на своём, если отпустит — снова убежит. Нужно было проявить строгость, показать ему, что так нельзя, иначе он так и не дойдёт до школы.

Мать была очень строга, и Мо Сяосинь испугался по-настоящему. Наконец, сквозь слёзы он пообещал пойти в школу и больше не возвращаться. Только тогда мать немного успокоилась и, наблюдая, как он, весь в слезах и соплях, всхлипывая, бредёт в сторону школы, отпустила его.