Глава 2 (Часть 1)

Человек, остановивший Цзинь Вансуня, был слугой того самого важного господина. Цзинь Вансунь прекратил избиение, но недовольно пробурчал: — Она пока еще моя жена! Срок еще не истек! Чего вы лезете?!

— Не говори глупостей! — рассвирепел слуга. — Ты получил золото, подписал договор! Рано или поздно она станет собственностью моего господина! Если ты изуродуешь ее или покалечишь, наш господин этого так не оставит! Тебе и жизни не хватит, чтобы расплатиться!

Цзинь Вансунь притих. В этот момент кто-то окликнул его от игорного стола: — Цзинь, твоя очередь ставить! Хочешь отыграться или нет?

Цзинь Вансунь тут же оживился. Он плюнул в сторону Ван Чжи. — Несчастье ты ходячее! Проваливай домой!

Ван Чжи лежала на полу, не чувствуя ничего. Мир вокруг словно замер, все поплыло перед глазами.

Сквозь туман она почувствовала, как чья-то грубая рука коснулась ее лица, потом стала ощупывать его, затем кто-то схватил ее за подбородок и повертел из стороны в сторону. Раздался неприятный смех. Ван Чжи с трудом открыла глаза. Перед ней маячила расплывчатая мужская фигура.

Она попыталась оттолкнуть руку, но тело болело так, словно все кости были переломаны.

Ван Чжи ненавидела Цзинь Вансуня, ненавидела себя за то, что связалась с ним. Она жалела, что не послушала мать, но в этом сожалении примешивалась и обида — на судьбу, на мать.

Но, несмотря на ненависть, сожаление и обиду, врожденная гордость не позволяла ей лежать здесь, униженной и сломленной. Стиснув зубы, она резко поднялась на ноги.

Рука на ее лице испуганно отдернулась.

Ван Чжи наконец разглядела мужчину. Это был тот самый важный господин. Он смотрел на нее похотливым взглядом, поглаживая свои пышные усы.

Ван Чжи почувствовала отвращение. Краем глаза она заметила Цзинь Вансуня, который, увлеченный игрой, даже не смотрел в ее сторону.

В этот момент ее сердце окончательно оледенело.

Ненависть захлестнула ее. Она ненавидела себя за то, что не разглядела истинное лицо этого человека раньше.

С призрачной улыбкой на губах она вышла из игорного дома.

Вечерний ветер, несмотря на весну, казался холодным.

На небе не было ни луны, ни звезд. Ночь, словно злобный дух, нависла над ней, вселяя страх.

Небо — высокое, земля — широкая… Но сейчас Ван Чжи казалось, что мир ужасно мал, так мал, что ей негде найти себе места.

Она брела, не разбирая дороги.

Она думала о смерти, о том, как умереть без боли.

Утопиться? Повеситься? Вскрыть вены?

Любая смерть казалась ей избавлением.

После смерти не будет ничего… ни ненависти, ни сожаления, ни обиды… ни любви.

Ничего… и она наконец обретет свободу.

Внезапно перед ней возникла водная гладь.

Это было озеро, где она часто стирала белье. Знакомое место.

Умереть в знакомом месте… это хоть какое-то утешение.

Холодная вода пробирала до костей.

Она зашла в озеро. Вода поднялась до щиколоток, до колен, до пояса… вот-вот достигнет шеи.

Ван Чжи закрыла глаза, вдыхая последний глоток воздуха.

Вода становилась все холоднее. Она вдруг вздрогнула. Ей послышался голос матери: — Ван Чжи, неужели ты хочешь так просто уйти? Ты так меня ненавидишь? Ты хочешь, чтобы я, твоя мать, умерла от горя? Ты хочешь бросить Су'эр?

Су'эр?..

Эта мысль словно молнией пронзила ее сознание.

У нее есть Су'эр! Ее дочери нет еще и трех лет, она ничего не понимает, она нуждается в ней.

Ван Чжи не может умереть. Она должна вырастить дочь, дать ей счастливое детство, не дать ей повторить свою судьбу.

Она должна жить! Жить ради Су'эр!

Когда Ван Чжи вернулась домой, Цзинь Су крепко спала. Ее круглое личико казалось таким милым.

Она ничего не знала о том, что пережила ее мать. Она спала сладким, безмятежным сном.

На следующее утро было солнечно. Солнце только-только показалось из-за горизонта. Маосюй уже встала и привела себя в порядок.

Она надела нежно-розовый наряд с запахом и училась ходить, как благородная девица.

Она медленно передвигалась по комнате, и полы ее наряда изящно развевались при каждом шаге, словно лепестки вьюнка на ветру.

Цанъэр наблюдала за ней с одобрением. — Хорошо, хорошо! Спину ровнее, подбородок ниже, улыбайся, но не слишком широко, не смотри по сторонам, в глазах должна быть нежность. Вот так. А теперь еще раз.

Видя, что мать довольна, Маосюй старалась еще больше. Она занималась уже почти час, ее дыхание стало учащенным, на лбу выступили капельки пота.

— Доченька, ты устала, отдохни немного, — сказала Цанъэр.

— Матушка, я не устала, — ответила Маосюй. — Я хочу еще потренироваться. Если я буду много заниматься, то привыкну и всегда буду так ходить.

Цанъэр не скрывала своей радости. — Ты самая понимающая и послушная из всех моих детей. Ты — моя гордость! Все наши надежды на тебе. А твоя сестра… эх…

Вспомнив о старшей дочери, Цанъэр не смогла сдержать слез. Маосюй знала, что мать, несмотря на свой жесткий характер, редко плачет. Значит, сестра сильно ее обидела.

— Матушка, я буду стараться изо всех сил, — сказала Маосюй, обнимая мать. — Я оправдаю ваши надежды. И я уверена, что сестра рано или поздно поймет, как вы о ней заботитесь. Она обязательно одумается.

Маосюй прижалась к матери. Ее голова едва доставала до пояса Цанъэр. — Хорошо, что ты у меня есть, — сказала Цанъэр, поглаживая дочь по спине. — На кого бы я еще могла надеяться?

— Матушка, вы несправедливы! — раздался детский голос. — Пусть у меня и моей второй сестры другой отец, но мы все равно ваши дети! Вы любите только вторую сестру! А как же я?

Цанъэр обернулась. На пороге стоял ее младший сын, Тянь Фэнь, сонный и взъерошенный. — Ах ты, негодник! — рассердилась она. — Солнце уже в зените, а ты только встал! «Лунь юй» выучил? «Лао-цзы» сколько стихов запомнил? Посмотри на свою сестру! Она еще до рассвета встала заниматься, а ты… Только за тобой глаз да глаз! Весь день бы бездельничал!

Цанъэр замахнулась, чтобы ударить сына, но Тянь Фэнь, заметив ее гнев, стрелой выскочил из дома. Шестилетний мальчик был быстр и ловок, Цанъэр не могла его догнать.

— Матушка, я не бездельничал! — кричал Тянь Фэнь на бегу. — Просто в «Лунь юй» и «Лао-цзы» столько противоречий! Они все время спорят у меня в голове! Я так устал от этого, что мне пришлось поспать подольше!

— Еще и оправдываешься! — ругалась Цанъэр, продолжая преследование. — Ты просто ленишься учиться!