Глава 12. Мягкосердечие. Художник

— Хм?

Цзян Линьлан почувствовала, что сегодня Жун Цзюэ ведет себя как-то странно.

Почему он вдруг заинтересовался ее обучением боевым искусствам?

Тем не менее, она собралась с мыслями и немного рассказала ему о своей жизни на горе Чжунсюшань.

Прошло уже больше двух месяцев с тех пор, как она отправила письмо с просьбой о помощи. Интересно, получил ли его учитель?..

Когда она впервые попала в это тело, то, очнувшись, пережила страшную трагедию. Вся ее семья, проживавшая в резиденции генерала, была уничтожена. Она стала сиротой и вскоре отправилась на гору Чжунсюшань, где стала ученицей чудаковатого старика по имени Сань Му. Там она обучалась боевым искусствам вместе с другими учениками.

Жизнь в горах не была такой роскошной, как в Линьане, но зато была спокойной и простой.

— Мой старший брат — настоящий фанатик боевых искусств, честный и прямодушный человек. Второй брат — вечно хмурый и угрюмый, но в душе очень добрый. Третья сестра — первая красавица в мире боевых искусств и к тому же отличный лекарь. Четвертая сестра — очень сильная, но, как и второй брат, мало говорит и редко улыбается. Ах да, у меня еще есть младшая сестра! Она дочь главы Альянса! Очень озорная и непоседливая девчонка! — Цзян Линьлан, начав рассказывать, никак не могла остановиться. Она перечислила всех своих братьев и сестер по обучению и, только придя в себя, поняла, как много всего рассказала Жун Цзюэ.

Она тут же выпрямилась и замолчала.

Жун Цзюэ неторопливо ел лапшу. После ее болтовни наконец-то наступила тишина. К тому времени, как Цзян Линьлан замолчала, он уже почти доел.

— Похоже, тебе жилось в горах лучше, чем здесь, — подытожил он, вытерев уголки губ и слегка откинувшись назад.

Он не сводил глаз с лица Цзян Линьлан и заметил в ее взгляде тоску и едва заметную грусть. Его глаза сузились.

Почему-то в его душе зародилось раздражение.

— Конечно! В горах, каким бы ненадежным ни был учитель, я хотя бы была уверена, что останусь жива. А вернувшись в Линьань… Старая ведьма меня отравила, Гу Минчжу строит козни, а император делает вид, что ничего не замечает… — Цзян Линьлан считала своим главным достоинством умение приспосабливаться к любым обстоятельствам. Где бы она ни находилась, она всегда старалась жить счастливо.

Но в Линьане она не видела своего будущего и даже не была уверена, что доживет до завтрашнего дня.

Император, императрица и Гу Минчжу заставили ее осознать одну вещь: находясь рядом с коварным министром, она почти наверняка обречена на гибель. Но если она перейдет на сторону императора и императрицы, то точно умрет.

Поэтому она должна была бороться за тот маленький шанс на выживание, который у нее оставался.

Посмотрев на Жун Цзюэ, она с искренностью в глазах сказала: — Вам пора отдыхать. Я, пожалуй, пойду.

Жун Цзюэ опустил ресницы, словно погруженный в ее слова. Некоторое время он молчал. Свет ночной жемчужины мягко освещал его бледное лицо, придавая ему нежное выражение.

Конечно, она знала, что это всего лишь иллюзия.

— Угу, — небрежно ответил Жун Цзюэ, потирая нефритовый перстень на пальце.

Когда Цзян Линьлан вышла с подносом, он поднял глаза. Его холодный взгляд был затуманен, словно скрывая что-то.

— Отправьте перехваченное письмо на гору Чжунсюшань, — сказал он, постучав пальцами по столу.

Последовала короткая пауза, а затем из тени раздался низкий голос: — Слушаюсь.

Когда в комнате никого не осталось, Жун Цзюэ протянул руку к ночной жемчужине и, разглядывая свои пальцы в ее свете, пробормотал: — Я проявил мягкосердечие… Невероятно…

Сжав пальцы в кулак, Жун Цзюэ посмотрел прямо перед собой. — Я дал тебе шанс выжить, но даже если мне придется отправиться в ад, ты не сможешь остаться в стороне.

Возможно, отрезвляющий суп и поздний ужин в тот вечер пришлись по вкусу некоему важному господину, потому что в следующие несколько дней Цзян Линьлан могла свободно передвигаться по резиденции, и никто ей ничего не говорил.

Даже управляющий ни словом не обмолвился о поврежденной ею императорской хризантеме. Правда, всякий раз, когда она приближалась к саду, он смотрел на нее с таким подозрением, что она не могла сдержать смех.

— Почему здесь так запустело?

В тот день, бесцельно прогуливаясь, она случайно забрела в заброшенный двор.

Она не преувеличивала. Жун Цзюэ ничуть не скрывал своего богатства. Хотя его резиденция и не могла сравниться с императорским дворцом по роскоши и великолепию, она все равно была необычайно богатой и изысканной. Учитывая его чистоплотность и придирчивость, вся резиденция премьер-министра была безупречно чистой и ухоженной.

Поэтому заброшенный двор выглядел очень странно и неуместно.

— Этот двор давно заброшен. Господин считает, что здесь плохой фэншуй. Время позднее, господин скоро вернется с аудиенции. Вам лучше вернуться, госпожа, — спокойно объяснил управляющий.

Цзян Линьлан еще несколько раз взглянула на заброшенный двор. От него веяло холодом, и она, поежившись, решила не задерживаться. — Хорошо, — ответила она и вместе с управляющим покинула это место.

Но ей все равно казалось, что в этом дворе что-то есть…

Вздрогнув, Цзян Линьлан прогнала эту мысль. Она просто напугала сама себя.

— Где ты была сегодня?

Жун Цзюэ, вернувшись с аудиенции, всегда сначала принимал ванну и переодевался, а потом уже ужинал. Увидев, что Цзян Линьлан входит в зал вместе с управляющим, он небрежно задал вопрос, поправляя рукава.

Слуга помогал ему вымыть руки, держась на расстоянии вытянутой руки и стараясь не прикасаться к нему.

Цзян Линьлан с удивлением наблюдала за этой сценой и ответила: — Гуляла по резиденции.

Она заметила, что слухи ошибочны. Жун Цзюэ не просто не любил женщин, он, похоже, был совершенно равнодушен к ним!

Она видела, что он не подпускает к себе не только женщин, но и мужчин. Например, он никогда не позволял слугам помогать ему с купанием и одеванием.

Она невольно посмотрела на определенную часть его тела. Может быть…

У него действительно какие-то проблемы?..

Жун Цзюэ почувствовал, как изменился взгляд Цзян Линьлан. Он не мог сказать точно, что изменилось, но это определенно было что-то нехорошее.

Он холодно посмотрел на нее, и, когда она отвела взгляд, сказал: — Сначала поужинаем, потом я дам тебе задание.

Услышав про задание, Цзян Линьлан тут же выпрямилась, вся внимание.

«Началось! Злодей собирается дать мне задание!»

«Может, он хочет, чтобы я кого-то убила? Или соблазнила какого-нибудь знатного вельможу? Или…

Украла что-то из императорского дворца?!»

Напуганная собственными фантазиями, Цзян Линьлан весь ужин провела как на иголках.

Когда Жун Цзюэ бросил ей несколько портретов, она глупо спросила: — Вы не собираетесь послать меня убивать или поджигать что-нибудь?

И в ее голосе даже послышалось разочарование?

Жун Цзюэ посмотрел на нее с презрением. Да, даже злодеи умеют закатывать глаза.

— Выкинь из головы всю эту чушь. Внимательно посмотри на эти портреты. Вспомни, видела ли ты этих людей раньше.

Сглотнув, Цзян Линьлан начала рассматривать портреты один за другим, кивая. Под слегка выжидающим взглядом Жун Цзюэ она сказала: — Этот художник, похоже, абстракционист. Он так намалевал эти бакенбарды, что они закрывают все лицо. Как тут кого-то узнать? Кого вы наняли, чтобы он рисовал эти каракули? Как я должна их опознать?

Она подняла глаза и серьезно посмотрела на Жун Цзюэ.

Но его лицо потемнело, как тушь. Ей даже показалось, что она слышит скрежет его зубов…

— Цзян Линьлан!

Цзян Линьлан широко распахнула глаза. Неужели…

Этот художник — он сам?!

Боже мой, да он настоящий Жун Ван Гог Цзюэ!