Незабываемая ночь (Часть 2)

Незабываемая ночь (Часть 2)

Чэнь Цзиньбэй не мог точно определить, когда именно повернулись шестерёнки судьбы, он знал лишь то, что действительно снова мог видеть призраков.

Она не была похожа на прежние неясные, бледные тени. Её присутствие ощущалось настолько реально, что, нечаянно приблизившись, он, казалось, мог почувствовать её лёгкое дыхание. Если бы не тот факт, что она исчезала, стоило ему надеть очки, он не смог бы с уверенностью сказать, что она призрак.

Она сказала, что её зовут Баочжу.

Этот Канун Нового года определённо должен был стать незабываемым.

Баочжу последовала за Чэнь Цзиньбэем в комнату отдыха. Представившись, она на одном дыхании выложила ему всю историю Ван Линь и Ли Янь: «Наш Настоятель сказал, что первый человек, которого я здесь встречу, сможет помочь».

Чэнь Цзиньбэй молча сел на стул напротив неё. Когда Баочжу закончила говорить, он по-прежнему молчал.

Мгновение спустя он достал из футляра на столе салфетку для очков и начал протирать линзы.

Баочжу не понимала, что он задумал: «Ты поможешь или нет? Скажи хоть слово».

— Думаю, ваш Настоятель ошибся. Я не смогу помочь, — он поднял очки, внимательно рассмотрел их на свету, остался доволен и снова надел. — Вообще-то, они уже мертвы. Это значит, что всё кончено, понимаешь?

— Они, конечно, знают, что для них всё кончено, но они ведь по-прежнему живут в сердцах своих близких, — Баочжу осторожно помахала рукой перед его лицом. Заметив, что его зрачки не следят за её движением, она наконец поняла секрет его упорного желания носить очки. — Сними очки, смотри на меня, когда говоришь.

Чэнь Цзиньбэй не рассердился, что его раскусили. Он снял очки, положил их на стол, скрестил руки на груди и посмотрел прямо на Баочжу: «Вместо того чтобы уговаривать меня, лучше пойди и уговори их. Возвращайся, пожалуйста. Тебе вообще не следовало сюда приходить».

Баочжу не хотела так просто сдаваться: «Раз я решила помочь, и Настоятель разрешил мне прийти, значит, я должна убедить тебя».

— Хорошо. Тогда я сейчас, в данный момент, лично от себя отказываю тебе. Достаточно?

— Ты!.. — Баочжу на мгновение потеряла дар речи от возмущения, не зная, что возразить. — Почему ты не хочешь? Как говорится, спасти жизнь — лучше, чем возвести семиярусную пагоду.

— Помощь им тебе ничем не повредит. Я действительно не могу понять причину твоего столь решительного отказа.

Чэнь Цзиньбэй остался невозмутим: «Всё просто. Я не следую ни Дао, ни Будде, не стремлюсь к лучшей следующей жизни. Я не считаю себя хорошим человеком, так что не нужно давить на меня моралью».

Баочжу была ошеломлена его прямыми словами и в глубине души даже согласилась с ним. Действительно, как человек, не считающий себя хорошим, станет помогать ей вмешиваться в чужие дела? Она уже хотела повернуться и уйти.

Но тут же передумала. Если она так быстро отступит, потерпит неудачу в первой же «командировке», то разве монах-Настоятель не будет над ней смеяться?

Она принялась ходить по комнате туда-сюда, обдумывая план.

Оглянувшись, она увидела, что Чэнь Цзиньбэй с видом «моя хата с краю» открыл браузер и начал искать какую-то информацию. Её снова охватил гнев.

Зачем ей терпеть здесь его унижения? В крайнем случае, она бросит эту работу, вернётся к своей свободной жизни одинокого призрака, или пусть даже развеется прахом. Ну и что, если она потом всё забудет? Кто может жить вечно, существовать наравне с небом и землёй?

И люди, и призраки — всего лишь капля в море.

Но смущённая, извиняющаяся улыбка Ван Линь и полные слёз слова Ли Янь, которую она даже не видела, тяжёлым грузом легли ей на сердце, сковывая её, не давая сдвинуться с места.

В общем, возвращаться нельзя. Она не может так просто признать поражение.

Баочжу постаралась успокоиться. Она предчувствовала, что столкнулась с мастером переговоров: тот, кто первым выйдет из себя, в итоге проиграет вчистую.

Но она просила его о помощи. Сейчас другие — нож и доска, а она — рыба и мясо. Что тут поделаешь?

— Говори, какое условие я должна выполнить, чтобы ты помог? Только если оно не будет слишком возмутительным.

Чэнь Цзиньбэй ответил не сразу. Он посмотрел на нахмуренные брови Баочжу, немного подумал, а затем улыбнулся так, что лёд, казалось, мгновенно растаял: «Слово благородного мужа…»

— …и четвёрка лошадей не догонит, — Баочжу замерла от его внезапной улыбки и ответила неосознанно.

— Очень хорошо. Условие я пока не придумал, запишем в долг. Когда придумаю, скажу тебе, — он сделал паузу, словно упорядочивая информацию, которую Баочжу упомянула ранее, и через некоторое время продолжил: — Родственников Ван Линь, о которых ты говорила, я сегодня видел в бюро. Я придумаю способ передать сообщение её дочери. Но в таких делах, о которых Учитель не говорил — чудесах, силе, смуте и духах, — нужно найти предлог. Лучше всего, если у Ван Линь и её дочери был какой-то тайный знак, чтобы можно было подтвердить.

— Что касается дела Ли Янь, ты вернись и выясни точный адрес и имена её родных. Я могу съездить посмотреть уже завтра.

Баочжу поспешно закивала, мысленно отмечая пункты информации, которая ему нужна.

Чэнь Цзиньбэй увидел, что сейчас она похожа на котёнка, спрятавшего острые коготки, — послушная и вызывающая сочувствие. Он невольно задержал на ней взгляд на несколько секунд.

Баочжу подумала, что он хочет что-то добавить, подняла голову и вопросительно посмотрела на него.

Он почувствовал, что ведёт себя неловко, притворно кашлянул несколько раз, отвёл взгляд и снова уставился в экран компьютера.

Видя, как он закрывает глаза, качает головой и кашляет, Баочжу заподозрила, что его одолевает похмелье, и доброжелательно посоветовала: «Тем, кто много выпил, лучше спать на боку. Я раньше видела нескольких несчастных призраков, которые умерли во сне от удушья, захлебнувшись собственной рвотой, потому что спали на спине».

На этот раз Чэнь Цзиньбэй действительно поперхнулся от её прямолинейности и закашлялся. Ему ничего не оставалось, как поблагодарить её: «Спасибо, я не пьян».

Баочжу искренне сказала: «Эх, они тоже так говорили».

Он помолчал немного, потом снова заговорил: «Мне больше нечего сказать. Возвращайся. Тебе ведь нельзя долго находиться здесь, верно?»

Баочжу сначала не поняла его намёка на то, что ей пора уходить, и удивлённо ответила: «Настоятель не говорил, когда мне нужно вернуться». Осознав, она поспешно поправилась: «Да-да, мне пора возвращаться. Тогда… до встречи?»

— Угу. В следующий раз тоже приходи вечером. Я постараюсь перейти на ночные смены, днём много людей, неудобно.

— О, хорошо, — Баочжу заискивающе помахала рукой на прощание и вышла за дверь.

Секунду назад она ещё ломала голову, как пройти сквозь белую стену, принявшую свой прежний вид, как в следующую секунду её разбудил внезапный треск хлопушек, донёсшийся издалека.

Она обернулась, заглянула в комнату отдыха из дверного проёма и увидела, что он по-прежнему неподвижно сидит один в углу. Баочжу вдруг стало немного стыдно за свою прежнюю резкую оценку. Она громко крикнула: «Незнакомец, поздравляю тебя с Новым годом! Будь счастлив в новом году!»

Он так и не назвал ей своего имени. Что поделать, очень осторожный человек.

Руки Чэнь Цзиньбэя замерли на клавиатуре. Он сдержался, чтобы не обернуться. Он знал только, что она подождала ещё около минуты, кажется, немного разочаровалась, и на этот раз действительно ушла — он больше не чувствовал её присутствия поблизости.

— С Новым годом, — тихо сказал он потом. Она, скорее всего, уже не слышала.

Он подумал, что в имя Баочжу, должно быть, когда-то было вложено очень много любви.

Баочжу, конечно, не слышала. Она обнаружила, что когда снова оказалась перед той белой стеной, та опять превратилась в дверь. Проведя картой доступа, она вернулась в Зал Перерождений.

Новый год действительно наступил. Она в одиночестве стояла у главного входа, слушая грохот фейерверков и хлопушек, перемежающийся весёлыми детскими криками. В её сердце была пустота, но она вспомнила выученные когда-то строки древнего стихотворения: «Под треск хлопушек старый год уходит, весенний ветер греет вино Тусу».

К счастью или к несчастью, она уже забыла, сколько вёсен и осеней пережила. Возможно, скоро она превратится в беспечного призрака, для которого незнание — благо.

Она не знала, кого ей вспоминать в эту прекрасную ночь, и не знала, вспоминает ли кто-нибудь её.

— Иди-иди сюда, Баочжу! Сегодня есть вино — сегодня и напьёмся, не позволим золотому кубку пустовать под луной!

Настоятель неизвестно когда подошёл к ней и протянул ей чашу с вином.

Баочжу взяла чашу, понюхала. Аромат вина был густым и насыщенным, от одного запаха уже можно было опьянеть на треть. «Ты же монах, почему тоже любишь выпить?»

— Вино и мясо проходят сквозь чрево, Будда остаётся в сердце. К чему цепляться за такие мелочи!

Баочжу улыбнулась. В груди внезапно поднялась удаль. Она запрокинула голову и осушила чашу одним глотком. В тот же миг всё вокруг расплылось, небо и земля расширились. Она ухмыльнулась Настоятелю: «Чем развеять печаль? Лишь вином Ду Кан. Древние не обманули меня».

— Точно-точно! Зови слугу нести ещё вина, с тобой развеем вековую печаль!

На следующее утро Баочжу проснулась с похмелья и обнаружила, что Ван Линь, похоже, уже давно ждёт её в главном зале.

Увидев Баочжу, она поспешно подошла и взволнованно заговорила: «Баочжу, Баочжу, что же делать? Моя дочь и мой муж по-прежнему не уступают друг другу. Вчера вечером они вернулись домой и снова сильно поссорились. Я теперь, кажется, не могу к ним приблизиться, могу только волноваться в стороне, не знаю, что и предпринять».

В течение семи дней после смерти призрак ещё может находиться рядом со своими близкими, потому что их тела всё ещё несут ауру умершего. По прошествии семи дней им следует явиться в Зал Перерождений и ждать перерождения.

Если же они упорно остаются в мире живых и не желают уходить, то в это время они уже не могут приближаться к живым, превращаясь в одиноких, неприкаянных духов. По истечении трёхлетнего срока они развеются прахом.

Если же, как у Ли Янь, другие части души уже переродились, то из-за отсутствия одной души и одной частицы духа человек в той жизни может родиться с умственными или иными отклонениями.

Баочжу поняла, что ситуация срочная. Узнав у Ван Линь и Ли Янь ключевую информацию, она немедленно бросилась к коридору, провела картой, открыла дверь — всё одним махом.

В голове у неё всё ещё было немного туманно. К счастью, Чэнь Цзиньбэй по-прежнему сидел на том же месте, что и вчера вечером.

Она осторожно осмотрелась. Хорошо, время ещё раннее, до пересменки далеко. В кабинете, кроме тихого гудения кулера компьютера, даже его дыхание было едва слышно.

Она медленно подошла, наклонила голову, раздумывая, как его разбудить, и мельком увидела тёмные круги под его длинными ресницами. Его бледное лицо из-за недосыпа казалось ещё более бледным и усталым. Она почему-то отказалась от всех своих идей и просто выпрямилась, молча встав у стены.

— Зачем приходить с утра пораньше, чтобы нарушать чужие сладкие сны? Просто чтобы постоять в наказание? — Чэнь Цзиньбэй не открывал глаз, но почувствовал приход Баочжу. Он ожидал, что она ворвётся и начнёт шумно его будить, но она, к его удивлению, тихо ждала в стороне.

Неумытое, растрёпанное лицо всегда выглядит не лучшим образом. Он подложил руку под голову и повернулся спиной к Баочжу: «Говори. Времени мало, скоро придут мои коллеги».

— Я не стою в наказание. Я видела, что ты очень устал, и не хотела тебя беспокоить, — общение с ним всегда было похоже на натыкание на гвозди. Не ценит добрых намерений. Баочжу тоже почувствовала некоторую обиду. — Я всё разузнала, о чём ты вчера говорил. Пришла передать тебе информацию.

— Хорошо, голубка-почтальон Баочжу, говори быстрее.

«Кажется, „голубка-почтальон“ — это даже мило», — подумала она и решила временно отложить личные обиды. Она передала ему дословно слова Ван Линь и Ли Янь.