Лекарство из крови

Дни в армии Чэнь Жун были насыщенными. Каждое утро, еще до того, как я выходила из палатки, я слышала звуки тренировок с Тренировочной площадки. Стоило мне, зевая, выбраться наружу, как я видела трех-пятерых раненых солдат, ожидающих у входа. Я сразу понимала, что это Сян Лю любезно направил их ко мне.

Их раны были ужасны, иногда виднелись кости. Хотя я много лет работала врачом, такие тяжелые травмы встречала редко. Я невольно думала о том, что национальная вражда и личная ненависть, должно быть, так же неизгладимы, как и эти шрамы.

Однажды в палатку принесли молодого солдата, у которого были выколоты глаза. Лекарств в армии было мало, и я могла лишь кое-как обработать его раны. Он был еще так молод, а лучшие годы своей жизни проводил на войне. У низших богов жизнь ненамного длиннее, чем у людей. Я удаляла гнилую плоть вокруг его глазниц, и, видя, как он терпит боль, невольно спросила: — Ты так молод. Стоит ли тратить свою жизнь на безнадежное дело?

— Конечно, стоит, — он повернул голову в мою сторону. На месте глазниц зияли кровавые дыры. — Я сирота. Меня вырастил приемный отец. Мой дед погиб в войне между Чэнь Жун и Си Янь, и отец пошел за генералом Хун Цзяном. Потом погиб и отец, а я отомстил за него, убив его врага. Пусть Чэнь Жун больше нет, но пока жив генерал, у солдат Чэнь Жун есть дом.

Как ни странно, но в его пустых глазницах я увидела проблеск надежды. Эти люди, цепляющиеся за обрывки былого величия, делали то, что заслуживало уважения.

— Все, завтра приходи на перевязку, — я не была уверена, что смогу его спасти. У армии Чэнь Жун почти не осталось провизии и лекарств, в запасах были только обычные травы. Я могла лишь попытаться продлить ему жизнь.

— Пусть я ослеп, но я все равно вернусь на поле боя и буду сражаться вместе с генералом, — он с трудом поднялся и вышел из палатки.

Мы с Сян Лю не виделись уже несколько дней. У него всегда было много дел, как и у меня.

Иногда он возвращался в палатку раньше меня. Он привык к армейскому распорядку и рано ложился спать, оставляя для меня зажженную лампу. Я засыпала, укутавшись в теплые шкуры, а утром на столе всегда находила лепешку.

Наконец, в один из дней я застала его еще не спящим. Я отложила аптечку, размяла затекшие плечи и села рядом с ним, взглянув на бумаги, которые он держал в руках.

Увидев меня, он отодвинулся. — Ты вся в крови. Неужели так трудно помыться? Совсем не похожа на женщину.

— Благодаря тебе у меня столько работы, что я только и мечтаю упасть и уснуть. Какое уж тут мытье…

Он промолчал и снова уткнулся в бумаги.

— За эти дни я, кажется, начала понимать. Ты не хочешь все это бросать не только ради Хун Цзяна.

Он посмотрел на меня.

— Среди этих солдат есть те, кто вырос в Чэнь Жун и жаждет мести. Есть те, кто родился в армии и видел только бесконечную войну. А есть и те, для кого знамя Чэнь Жун — святыня. Они готовы отдать жизнь за эту войну. Такая преданность… впечатляет.

— Я помню, ты пришла сюда врачом. Почему ты вдруг загрустила?

— Возможно, я смогла бы превзойти Хун Цзяна, но я не смогла бы превзойти всех этих людей… — его взгляд изменился, стал мягче, как тающий снег. Я достала из-за пазухи небольшой деревянный флакон и вложила ему в руку. — Это лекарство, которое я сделала из своей крови. У вас здесь нет хороших медикаментов, так что оно может быть не очень эффективным, но в критический момент может спасти жизнь.

— Я просил тебя лечить людей, а не использовать свою кровь! — он вдруг рассердился.

— Это всего лишь небольшой флакон. На всякий случай, — я протянула ему руку, показав небольшой порез на ладони. — Рана неглубокая, почти зажила. Ничего страшного.

Он посмотрел на меня, потом на флакон и наконец убрал его за пазуху.

— Так сложно сказать спасибо? Какой же ты упрямый… — я надулась, глядя на него. На столе, как всегда, стояла тарелка с соленьями и лежала лепешка. — Я каждый день ем одну траву, моя кровь скоро станет зеленой. Если так пойдет и дальше, мне скоро придется лечить саму себя.

Он промолчал, словно сосредоточившись на бумагах. Я откинулась на подушку из шкур и начала про себя ругать его упрямство. Постепенно меня начало клонить в сон.

Прошло какое-то время. Я почти заснула, когда вдруг почувствовала, что меня кто-то поднял и перенес на кровать. Я приоткрыла один глаз и увидела, как Сян Лю гасит лампу, возвращается к столу и зажигает кончиками пальцев серебристо-белый огонек. В его свете он продолжил читать.

Похоже, этот Девятиголовый демон всегда такой — делает все молча, ничего не говоря.

«Бука неразговорчивая!» — подумала я про себя, плотнее закуталась в шкуры и стала наблюдать, как он спокойно работает. Если бы у меня было Зеркало Шэншэн, я бы обязательно запечатлела этот момент.