Глава 18: Проявление заботы

Хуньдунь тяжело вздохнул. Ему не хотелось возвращаться в свой дворец. Раньше, когда его окружали глуповатые подчинённые, он, конечно, часто жаловался на их недалёкость, но зато было шумно и людно… точнее, многолюдно в ёкайском смысле. Они собирались вместе, веселились, болтали — и так проходил весь день.

«Хотя готовить они не умели, зато с ними можно было есть из общего котла. Теперь же их нет, и я наконец могу наслаждаться изысканными блюдами, но почему-то не радуюсь», — размышлял Хуньдунь. Он понимал, что не должен так убиваться. Переживать из-за рождения, старения, болезни и смерти свойственно лишь людям с их короткой жизнью. Ёкаи и небожители знают, что после смерти есть перерождение, что смерть — это не конец. Поэтому ему, как горному владыке, причём одному из немногих, кто хорошо разбирается в жизни, следовало бы быть более спокойным и не впадать в уныние.

Но он никак не мог отпустить ситуацию. Возможно, потому что всё произошло слишком внезапно.

Белый Дракон наблюдал за ним. Он только что принял очень непростое решение: не трогать тела ёкаев и позволить им упокоиться с миром. Для плотоядного дракона это было настоящим подвигом. Но, глядя на расстроенного Хуньдуня, Белый Дракон решил, что ему стоит быть покладистым.

— Я живу в Инчоуцзянь уже очень давно. Меня изгнали с Небес за кое-какие проступки. Инчоуцзянь большой, места для одного дракона предостаточно, поэтому никто не знает, что я здесь, — после недолгих раздумий начал Белый Дракон. — Будь ты небожителем, ты бы, наверное, тут же сбежал и больше никогда со мной не заговорил. Но ты ёкай, поэтому я и решился заговорить с тобой.

Он говорил искренне. Дракон — не какое-то безмозглое существо. Он провёл здесь много лет и изнывал от скуки, но небесные законы не позволяли ему покидать это место. Белый Дракон — не Сунь Укун. Царю обезьян нечего было терять, он беспокоился лишь о своих собратьях-обезьянах, но небожители не стали бы трогать их. Эти высокомерные боги не опускаются до того, чтобы связываться с дикими зверями. Поэтому обезьянам Сунь Укуна ничего не угрожало. А вот Белому Дракону не повезло: его семья была связана с Небесным двором, и любой его проступок мог обернуться бедой для всех. Бежать было некуда.

Поэтому, оказавшись в Инчоуцзянь, он ни разу не осмелился выйти оттуда и жил в полной изоляции.

Хуньдунь посмотрел на него. — Боюсь, что сейчас ты охотно болтаешь со мной, но, вернувшись в свой Драконий дворец, будешь сторониться таких ёкаев, как я.

Белый Дракон тихо вздохнул. — Зачем же меня сторониться? Ты не презираешь меня, изгнанника, разговариваешь со мной — я ценю твою доброту. — «Было бы неплохо, если бы я мог отплатить тебе, предложив себя в качестве возлюбленного».

Хуньдунь закатил глаза. Все в этом мире — люди, ёкаи, небожители — имеют свою неприглядную сторону, если они достаточно умны. Давным-давно, когда он был ещё большим червём, все, кто его видел, норовили раздавить, называя мерзким и отвратительным. В те времена у подножия Сишань всё было иначе. Человеческие поселения были разбросаны, а разница между небожителями и ёкаями не так заметна. В горах жило много самопровозглашённых богов с человеческими лицами и телами баранов. Однажды они решили набрать себе слуг, пообещав, что те, кто будет им помогать, тоже смогут стать небожителями. Молодые ёкаи Сишань, включая и совсем ещё юного Хуньдуня, воспылали надеждой и бросились к богам, предлагая свои услуги. И что в итоге? Боги взяли к себе лишь прекрасную бабочку и изящного оленя, а на Хуньдуня, большого червя, плевали, говоря: «Что это за урод? Не разобрать, как следует».

Затем они смеялись, смеялись так, что даже бабочке и оленю стало неловко. Хуньдунь вернулся домой и долго горевал, заедая свою печаль и толстея с каждым днем.

Спустя несколько десятилетий он принял человеческий облик, оказавшись на удивление красивым юношей. Те же боги, увидев его, принялись расхваливать, говоря, какой он изящный и красивый, и удивляясь, почему раньше его не встречали. Они вели себя дружелюбно, их лица, соединённые с бараньими телами, излучали мягкую улыбку, но Хуньдуню было только противно.

Потом Хуньдунь стал горным владыкой, а эти старые боги так и остались жить в своём укромном уголке на Сишань. Хуньдунь говорил, что опасается их, но это были лишь слова. Если бы он действительно их боялся, то не стал бы похищать детей. Он просто не хотел лишних проблем.

Те, кто раньше называл его уродом, потеряли своё влияние, и больше никто не смел оскорблять его внешность. Но Хуньдунь помнил, каким он был в своей форме червя — поистине отвратительным.

Белый Дракон продолжал без умолку болтать, и Хуньдунь не выдержал. — Ты хоть представляешь, кто я в истинном облике, раз так легкомысленно рассуждаешь?

— Да всё нормально, лишь бы не птица. Я терпеть не могу птиц, — ответил Белый Дракон.

Хуньдунь сидел на большом камне. Он только что похоронил тела своих подчинённых, которых Белый Дракон не успел съесть. Инчоуцзянь находился в низине, и, глядя вверх, можно было лишь смутно разглядеть закатное небо. — Я — червь. И я мужчина, а не красавица, как ты думаешь.

— А как выглядит червь? — поинтересовался Белый Дракон.

Хуньдунь начал описывать: — Чёрный, довольно толстый, с шестью лапами.

— А лапы тонкие? — отозвался Белый Дракон.

— Откуда ты знаешь? — удивился Хуньдунь.

Белый Дракон, словно получив разрешение, взял Хуньдуня за ногу. — Потому что у тебя и в человеческом облике тонкие конечности.

Его руки были холодными. Кожа, внешне похожая на человеческую, на самом деле состояла из мелкой чешуи, которая приятно холодила лодыжку Хуньдуня. — Да всё в порядке, главное, что не птица. Хотя и птица — ничего страшного. Правда. В «Шань хай цзин» Хуньдунь называют Дицзян. Это божественная птица необычной внешности, так что описание подходит… Впрочем, я здесь так долго живу, что даже если бы ты был птицей, я был бы рад.

— Что толку в красоте? Принцесса Ваньшэн была очень красива, но она причастна к пропаже моей жемчужины, а вела себя так, будто ничего не знает, и свалила всё на меня. Ну да ладно, это и правда была моя ответственность, но сейчас, вспоминая об этом, мне становится не по себе.

Хуньдунь пытался вырвать ногу, но драконья хватка была слишком крепкой. — Красивые слова все умеют говорить. Все говорят, что красота — не главное, но все хотят быть красивыми.

— Хм, — промычал Ао Ле. — Я тоже хочу быть красивым. Все мои друзья красивые… Но тебе не обязательно принимать свой истинный облик, когда мы общаемся.