Глава 6: Художник товарищ Линь Сюэцзюнь

Вернувшись в большой дом, образованные молодые люди один за другим вздрогнули от волны горячего воздуха в помещении.

После того как бригадир вошел в дом, Му Цзюньцин и несколько других поспешили оказать ему теплый прием.

— Смотри, как ты измучился. Иди умойся, не нужно меня принимать, — похлопал бригадир Му Цзюньцина по плечу, быстрым взглядом окинув комнату.

Линь Сюэцзюнь тоже побежала умываться, заново тщательно вымыв руки и предплечья.

— Ой, осталось так мало дров, я велю принести еще, — побродив по комнате, бригадир не сел и не взял поданный И Сююй стакан воды.

Увидев жалкую охапку дров под очагом, он нахмурился и уже собрался уходить.

Только он открыл дверь, как столкнулся с человеком — это был У Лицзи. Опустив взгляд, он увидел, что скотовод несет в руках целую охапку дров.

— Мы с тобой думаем одинаково, — рассмеялся бригадир и открыл дверь, приглашая У Лицзи войти.

У Лицзи робко шагнул вперед, опустил взгляд и увидел, что хотя пол в доме образованной молодежи был цементный, его вымыли дочиста. Посмотрев на свои ботинки, покрытые коровьим навозом, грязью и комьями снега, он отступил обратно. Наклонившись, он положил на пол большую охапку колотых дров, заглянул в комнату, на мгновение встретился взглядом с бригадиром и, ничего не сказав, поспешно ушел.

Словно боясь благодарностей, он сбежал.

— Эй… — бригадир, видя, что не удержать, закрыл дверь.

— У Лицзи принес вам дров. Сначала сожгите эти, а потом я посмотрю, у кого из семей много запасенных дров и коровьего навоза, и еще вам выделю. Уже поздно, все ложитесь спать, я тоже ухожу, — держась за дверную ручку, бригадир все время смотрел на Линь Сюэцзюнь, которая, умывшись, вытиралась полотенцем.

— Спасибо, бригадир, — Линь Сюэцзюнь поспешно бросила полотенце на подставку для таза и поспешно направилась к двери, чтобы проводить гостя.

Но бригадир махнул рукой, бросил «не провожайте» и поспешно ушел.

Целая комната образованной молодежи осталась под впечатлением от произошедшего. Они уставились друг на друга, не зная, как разрядить атмосферу.

Им хотелось похвалить Линь Сюэцзюнь, но из-за недостаточной близости они боялись показаться подлизывающимися или глупыми, поэтому только робко и неловко молчали.

Хотелось обсудить все, что произошло сегодня вечером, но все случилось слишком быстро, и они еще не до конца осознали, не прочувствовали полностью. Тысячи мыслей только усилили растерянность.

Комната была наполнена молодыми людьми из разных уголков страны, явно незнакомых, но вынужденных начать вместе есть и жить каждый день. Только что они вместе пережили захватывающее дух размножение видов, их кровь кипела от возбуждения, но они не могли вымолвить и слова.

***

Вернувшаяся сквозь ночь домой медработница Ван Ин, войдя в комнату, первым делом с душевной болью протерла резиновые перчатки. И даже намазала их мазью от снега.

Поскольку перчатки боятся огня, она не решилась подносить к керосиновой лампе, а вынесла их на лунный свет, чтобы как следует осмотреть, не повредились ли они. Перед сном она снова встала, чтобы потрогать перчатки.

Восхищение действиями Линь Сюэцзюнь, которая спасла теленка, было искренним, но и душевное страдание по поводу перчаток тоже было искренним.

Ван Ин ощупывала перчатки, с облегчением думая: хорошо, что для лечения людей не нужно надевать ее любимые перчатки и лезть в задницу.

***

Тем временем в большом доме образованные молодые люди лежали на нагретых до тепла канах, набитых сухими дровами, подаренными У Лицзи. Их лица были красными, уши горели, а глаза были широко раскрыты.

Уставившись в потолок, они чувствовали лишь возбуждение и никак не могли уснуть.

На той стороны, где спали парни, довольно долго ворочались, как лепешки на сковороде, и наконец Мэн Тянься не выдержала:

— Вы вообще спите? Может, каны слишком горячие, и из-за жары вы не можете уснуть?

— Каны действительно теплые, за такое долгое время с тех пор, как я покинул дом, я впервые почувствовал такое тепло. Даже кости, промерзшие до ледяной крошки, полностью прогрелись, — немедленно откликнулся один из парней, и в его голосе сквозило счастье.

— Если бы раньше было так тепло, товарищ Линь Сюэцзюнь уже давно выздоровела бы от простуды, — сказал другой парень.

— Если бы товарищ Линь Сюэцзюнь не заболела, кто бы лечил корову местных? Если бы никто не лечил корову местных, кто бы нам принес дрова? У каждой семьи ограниченные запасы, кто бы стал делиться? — быстро ответила Мэн Тянься.

— Так кто же принес тепло — местные или товарищ Линь? — также вставила И Сююй.

— И те, и другая. Но конечно, сначала товарищ Линь принесла тепло местным, а затем местные принесли тепло товарищу Линь.

— Мы не приносили тепло местным, но тоже вместе согрелись.

— Ха-ха, надо поблагодарить товарища Линь, ах... как тепло!

— Я все еще боюсь, что если бы не удалось спасти корову с теленком, я подвела бы вас, — Линь Сюэцзюнь все еще переживала. Ведь случаи неудачного спасения при таких трудных родах были частыми даже спустя десятилетия.

— Чего бояться? Мы же не виноваты, что у коровы были трудные роды, мы помогали. Даже если бы не получилось, это были добрые намерения.

— Именно.

— К тому же ты так крута, смело действуй!

— Хорошо, что получилось, — Линь Сюэцзюнь плотно закуталась в одеяло, стесняясь похвалы.

К счастью, керосиновая лампа уже погасла, и никто не видел ее глупого вида, сияющего от похвал. Она была как мышка, укравшая масло, со ртом, не смыкающимся от улыбки.

Линь Сюэцзюнь подтянула одеяло повыше, прикрыв нос и ниже, иначе холодный воздух в комнате мог заморозить ее передние зубы.

— Эй? Почему товарищ Му молчит? Неужели действительно уснул? — вдруг спросил один из парней.

— Я все думаю об одной фразе» — наконец заговорил Му Цзюньцин.

— О какой фразе? — заинтересовалась и Мэн Тянься.

— Товарищ Линь Сюэцзюнь как художник, владеющая искусством превращать хмурые лица в сияющие улыбки, — произнес Му Цзюньцин, затем пробормотал: — В фразе «владеющая искусством превращать хмурые лица» слово «превращать» можно заменить на «обращать»? — — — «Обращать хмурые лица в сияющие улыбки» и «превращать хмурые лица в сияющие улыбки» — какое слово лучше?

Никто не обращал внимания на «превращать» или «обращать», всех покорила внезапная поэтичность Му Цзюньцина, и жизнерадостная образованная молодежь взволнованно запищала:

— Гений!

— Вау!

— Как красиво сказано! Очень хорошо!

— Может, вместе создадим газету коммуны Хусэхэ и будем записывать туда передовые дела нас восьмерых?

— «Образованная молодежь Линь Сюэцзюнь, не щадя себя, божественной рукой спасает стельную корову* скотовода» — пусть будет на первой полосе.

П.п.: «Стельная корова» — это беременная корова, успешно оплодотворенная естественным или искусственным методом.

— Ты плохо сказал, я думаю, статью следует назвать «Дух Линь Сюэцзюнь, принимающей роды у коровы, сияет».

Даже замкнутые образованные юноши не переставали повторять:

— Действительно круто.

— Очень хорошо сказано.

А Линь Сюэцзюнь за все время общения не проронила ни слова.

Она уже подняла одеяло, прикрывавшее нос и рот, над головой — ей было так стыдно! Пришлось плотно закутаться в одеяло, чтобы сдержать смех и чтобы не извиваться, как червяк, под одеялом.

Боже, что это за позорная игра?!

Это же... это же...

Это же так здорово!