Она еще раз взглянула на состояние коровы: воды уже отошли и смешались с коровьим пометом на земле, получилась грязная жижа. Корова подняла хвост, временами тужилась, мышцы дрожали, но теленок все не показывался.
Уже появились капли крови, бесшумно падающие в грязь.
Линь Сюэцзюнь непроизвольно двинулась вперед, но затем девушка замешкалась.
В глазах пастухов она, наверное, всего лишь бестолковая желторотая девчонка — поверят ли они ей, позволят ли ей действовать?
— Бригадир, я даже не чувствую, шевелится ли теленок, — медработница Ван Ин беспомощно потрогала живот коровы, затем наугад послушала стетоскопом.
Бригадир еще не ответил, а из толпы пастухов уже раздался громкий вздох, и кто-то крикнул:
— Разве у нас уже не было такого раньше? Теленок уже давно умер в утробе коровы. Теленок затвердел и застрял. Как ни старалась корова, она не могла родить, в итоге тогда получилось две смерти.
— Так что же? — бригадир с помрачневшим лицом повернулся к медработнице.
— Я… я не знаю, — Ван Ин в волнении забыла красивый путунхуа, выученный в участковом управлении, и в речи проступил родной диалект с грубоватым оттенком.
Линь Сюэцзюнь снова шагнула вперед.
Напрягая взгляд, она вдруг заметила других образованных молодых людей по сторонам.
В нынешней обстановке всего не хватает: не хватает лекарств, не хватает медицинского оборудования… Поскольку она только что прибыла, самым правильным принципом для нее была бы сдержанность — поменьше говорить и побольше смотреть.
Даже если пастухи действительно позволят ей попробовать, что делать, если она потерпит неудачу?
Сейчас политика отправки образованной молодежи в деревню только начала проводиться. Они в восьмером были первой группой образованной молодежи, прибывшей в 7-ю производственную бригаду, каждый изо всех сил старался показать себя с лучшей стороны, оставить у местных жителей хорошее впечатление.
Но последние несколько дней, пока она лежала на кане и поправлялась, она слышала от образованных молодых людей совсем другое…
Бригадир и пастухи смотрели на городских детей как на диковинных зверей, считая, что они не могут ни таскать воду на коромысле, ни поднимать тяжести. Они ничего не знают об образе жизни в степи: мокрыми руками посмели схватиться за железную лопату, в итоге кожа слезла и остались кровавые раны. От боли тот человек стиснул зубы и уже не мог делать никакую тяжелую работу…
Пастухи, видя их изнеженность, не хотели тратить на них слова, даже формально не учили их работать.
Образованные молодые люди постоянно чувствовали себя изолированными, им было очень горько.
Хотя бригадир постоянно утешал их, говоря, что с работой не надо торопиться, нужно терпение. Но задания, которые бригадир поручал им — кормить коров, убирать навоз, чистить загоны. Они работали до седьмого пота целый день, но часто все равно получали от пастухов лишь покачивание головами и вздохи. Те были недовольны, что они плохо работают.
Влиться в местное общество и быть принятыми пастухами было крайне трудно.
Образованные молодые люди, полные горячего энтузиазма, были подавлены разочарованными и непризнающими взглядами пастухов, чувствовали негодование и досаду. Некоторые тайно утирали слезы от обиды.
«В такой ситуации, если я выскочу вперед и потерплю неудачу, то опозорю группу образованной молодежи, и от этого положение молодых ребят станет еще хуже, верно?»
Подумав об этом, Линь Сюэцзюнь снова молча отступила.
В этот момент мясник, стоявший на окраине толпы пастухов, увидев, что момент созрел, выдвинулся вперед и громко заявил:
— Бригадир, если теленок затвердел в утробе, и корова будет продолжать тужиться, ее внутренности могут порваться, везде будет кровь, и тогда будет совсем трудно справиться. Может, не будем заставлять корову лишний раз страдать, я отведу ее на бойню и прекращу ее мучения?
Пожилой хозяин скота, который все это время держал корову, успокаивая и подбадривая ее, вдруг поднял голову, с силой сжал в руках веревку и взволнованно закричал бригадиру:
— Дайте ей еще поднажать, пусть еще немного постарается, дайте еще один шанс.
Сказав это, он подошел к боку коровы и начал хлопать ее по заднице.
Корова, казалось, почувствовала надвигающуюся опасность, повернула голову и большими глазами уставилась на хозяина, фыркая и тихо мыча.
Она беспокойно переминалась с ноги на ногу, ее ноги подкашивались, казалось, она вот-вот рухнет. Но как только ее взгляд встретился с взглядом старика, она, словно поняв его заботу и тревогу, снова с силой фыркнула, громко мыкнула и выпрямила ноги.
В следующий момент из-под ее хвоста потекла кровь с водой.
Сердце старого хозяина скривилось от боли и тревоги, в минус десять градусов в загоне с его лба градом катился пот. Он вытирал его снова и снова, но никак не мог вытереть до конца.
Пастухи в загоне, до этого шумно обсуждавшие, притихли, только вздыхали, атмосфера стала крайне напряженной.
Му Цзюньцин, который все это время стоял в стороне и наблюдал за происходящим, подозвал заведующую женскими делами, владеющую и монгольским, и китайским, и тихо спросил о сути дела:
— … Если так будет продолжаться и дальше, увы, рано или поздно это произойдет.
Стоявшие рядом образованные молодые люди, внимательно слушавшие, также выразили печаль на лицах. Чувствительная И Сююй, конечно же, утирала слезы, но говорила при этом:
— Корова слишком жалкая, и местные жители тоже слишком жалкие. Если бы я знала, как вылечить эту корову.
Она, как и другие пастухи, прониклась заботой и чувством беспомощности.
Линь Сюэцзюнь до белизны закусила губу. В ее ушах звучал голос И Сююй, а взгляд был прикован к хозяину скота, мечущемуся в тревоге…
Наконец, она тяжело вздохнула, шагнула вперед и вышла из толпы.
Закутавшись в одеяло, она за два шага оказалась между медработницей Ван Ин и коровой и громко обратилась к бригадиру:
— Бригадир, судя по кровотечению у коровы и общей реакции, вероятность того, что теленок жив, довольно высока.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|