Крылья (Часть 2)

Он не смотрел на неё, но перед его глазами возник образ нежных, розовых пальчиков, слегка сжимающих его крыло. Дрожь пробежала по всему его телу.

Словно она касалась не края его крыла, а чего-то другого...

Огромные белые крылья, будто обретя собственную волю, хотели ещё теснее прижаться к девушке, приблизиться к ней, коснуться её мягкой щеки.

Он невольно повернулся и наклонился к ней, желая утолить жгучую жажду, сжигавшую его горло.

— Тепло… — пробормотала Психея.

Купидон резко очнулся. Его огромные белые крылья нервно дёрнулись, стряхивая её пальцы, и быстро сложились.

Он встал, расправил крылья и, увидев несколько смятых перьев, почувствовал, как его захлестнула волна стыда, тревоги и даже обиды, которая смыла всё недавнее пылкое желание.

Он...

Даже будучи богом любви, он никогда не испытывал такой близости с женщиной.

А теперь он потерял свою драгоценную невинность — эти смятые перья были тому доказательством!

В гневе и досаде Купидон хотел уйти.

— Апчхи!

Но лёгкий чих снова всколыхнул раненое золотой стрелой сердце.

После долгих колебаний он снова сел и, расправив другое крыло, медленно укрыл ею девушку.

— Я не хочу стать вторым Аполлоном, который вечно гоняется за своей безответной любовью… Ты только не простудись, пожалуйста… Я ещё не знаю, что ты любишь… Не могу же я превратить тебя в розу, тогда мне не отвоевать тебя у Венеры, — с тоской в голосе пробормотал Купидон, глядя на травинку.

— Хотя роза — это неплохо… Но твои слова ранят не хуже шипов…

Когда Психея снова попыталась потянуть на себя «одеяло», он слегка приподнял крыло, чтобы она не смогла до него дотянуться.

Повторив это несколько раз, Купидон начал сомневаться в себе — зачем он прогнал Зефира?!

Наконец, когда он нашёл идеальную дистанцию, эта беспокойная девушка крепко уснула и перестала трогать его крылья.

Рядом с ним раздавалось лишь тихое, ровное дыхание.

Купидон медленно повернулся.

— Психея, — прошептал он дрожащим голосом, полным любви. Это имя, словно мёд, таяло у него на губах.

Он невольно наклонился к ней, протянул руку и, убрав прядь волос с её лица, почти коснулся её мягкой щеки.

— Ммм…

Девушка на траве тихонько застонала. За мгновение до рассвета Купидон резко очнулся и отдёрнул руку.

Что он делает?!

Даже под влиянием золотой стрелы и магии источника любви, когда его тело и душа были полностью поглощены любовью к Психее, он должен был сохранять рассудок. А то, что он только что сделал… это предательство по отношению к той другой девушке!

Нет, он не должен поддаваться этому пламени страсти.

Купидон достал из колчана тусклую, невзрачную тёмно-серую свинцовую стрелу. Стоило ей поразить цель, как любовь сменялась двумя возможными чувствами.

Если сердце уже было затронуто, искренняя любовь превращалась в мимолетную страсть, полную желания, и когда желание угасало, вместе с ним умирала и любовь.

Если же сердце не было тронуто, пылкая любовь превращалась в мучительную ненависть и отвращение.

Но, коснувшись стрелы, он почувствовал, как бешено забилось его сердце. На его коже не осталось ни царапины. Свинцовая стрела выпала из его рук, рассыпалась в прах и исчезла.

— Купидон, ты не должен быть трусом, — сказал он себе.

— Принцесса Психея невинна… Ты любишь её, это неоспоримый факт!

В его пылающих глазах промелькнул проблеск разума. Под действием золотой стрелы он испытывал к ней неудержимую любовь, и даже свинцовая стрела лишь превратила бы его в зверя, который насладится жертвенным агнцем, а затем выбросит, словно кость, эту девушку.

В чём виновата Психея?!

Она всего лишь стала жертвой зависти Венеры. Почему она должна расплачиваться за его ошибку?

Купидон растерянно посмотрел на свои пустые руки, а затем на безмятежно спящую девушку.

В следующий миг землю озарили первые лучи солнца.

Пальцы девушки слегка дрогнули — она вот-вот должна была проснуться.

«...»

Психея открыла глаза. Что-то лёгкое и белое медленно падало с неба прямо ей на лицо.

Она села, и это белое нечто упало ей на грудь.

— Перо?

Прошло некоторое время, прежде чем она окончательно проснулась. Психея взяла перо в руку и огляделась. Место было незнакомым. Вокруг простирались зелёные луга, усеянные разноцветными цветами.

Её рука коснулась влажной от росы травы, и она вздрогнула от прохлады.

— Неужели после смерти сохраняются все пять чувств… — пробормотала Психея, ощупывая себя.