Крылья (Часть 1)

Падая, Психея закрыла глаза.

Из-за инерции заколка, удерживающая её причёску, выпала, и в ушах засвистел ветер. Но это длилось лишь мгновение.

Неведомо откуда подул лёгкий ветерок, который подхватил её, и падение замедлилось.

Открыв глаза, она всё ещё ничего не видела.

Она почувствовала беспокойство, её тело напряглось. Ей показалось, что она слышит голос ветра.

— Невеста Психея…

Эта короткая фраза тут же растворилась в воздухе, словно это была всего лишь иллюзия.

Ветерок играл с подолом платья Психеи, словно вторя её тревожному сердцу.

Ветер, казалось, дрожал от волнения, обтекая её талию, поднимаясь к шее и игриво развевая волосы, словно разглядывая какую-то диковинку.

Психея не слышала восхищённого шёпота ветра.

— Какая красивая…

Как только ветерок, словно изучив её, оставил её, поддерживающая сила исчезла, и Психея резко полетела вниз.

От страха перед стремительным падением Психея коротко вскрикнула:

— А-а-а!

Она крепко зажмурилась.

Из облаков донёсся встревоженный голос божества:

— Зефир!

Ветерок снова подул.

Он послушно наполнил её платье воздухом.

Неведомо откуда взявшееся лёгкое белое пёрышко упало на её закрытые веки.

Измученные нервы невесты, напряжённые последние несколько дней, наконец сдались под натиском сонливости. Она больше не могла бороться с усталостью.

Ветер нежно дул, медленно опуская её вниз, пока не принёс в цветущую долину. Невеста, с распущенными волосами и без фаты, лежала на мягкой зелёной траве.

Её рука, сжатая в кулак, покоилась на щеке. Тихое дыхание касалось нежных травинок.

Погружённая в сон девушка не видела, как появился юноша, не слишком красивый, но обаятельный. Его щёки были слегка надуты — он отгонял от неё холодный ночной ветер.

Бог западного ветра Зефир.

(Прим. 1)

Он был таким же романтичным и беззаботным, как и весенний ветер, которым управлял, и, возможно, поэтому у него был такой хороший контакт с Купидоном.

— Если ты сам пришёл за ней, почему не отнёс её туда лично? — спросил он, с недоумением оглядываясь.

Купидон смотрел на лицо Психеи. Его руки, скрытые под сложенными крыльями, невольно сжались в кулаки.

— Я…

Не дожидаясь ответа, Зефир продолжил:

— Какое упоение — видеть такую прекрасную девушку, окутанную весенним ветром.

— Зефир, усмири своё непостоянное сердце, — с лёгким раздражением в голосе сказал Купидон.

— А… хорошо, хорошо…

Как и весенний ветер, порывистый, но тёплый и ласковый, интерес Зефира быстро угас. Он почтительно поклонился:

— Тогда прощай, мой дорогой Купидон.

— Если я тебе понадоблюсь, просто позови меня по имени… Клянусь именем Зефира, западный ветер всегда будет там, где появляется бог любви…

Его слова растворились в воздухе вместе с лёгким дуновением ветра.

В цветущей долине, под звёздным небом, остались лишь молодой бог любви и его спящая невеста.

Дыхание Купидона стало прерывистым.

Он уже давно терзался жгучим желанием, вызванным золотой стрелой любви… Когда Психея в свадебном наряде вышла из дворца и села в колесницу, он схватил облако и закрыл им глаза.

Всего один взгляд — и его сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Она была так прекрасна, от неё исходил аромат оливкового масла и сладкий запах мёда, который щекотал его ноздри, словно маня взглянуть на неё ещё раз.

А сейчас, когда на ней не было фаты, он видел её румяные щёки и чувствовал почти невыносимое желание.

Купидон закрыл глаза.

Он невольно представил…

…как та другая девушка, надев такой же свадебный наряд, источает сладкий аромат, а на её голове — благоухающий венок из цветов.

Купидон вздрогнул:

— О нет…

Всего лишь от одной мысли, хотя он даже не видел лица той девушки… он почувствовал, как по его спине, в том месте, где начинались крылья, пробежала дрожь.

Он крепко сжал грудь, его крылья то раскрывались, то снова складывались.

Лёгкие перья посыпались вниз. Прошло немало времени, прежде чем он смог успокоиться.

Купидон уныло опустил голову:

— После такого высокомерного и самоуверенного разрыва она, наверное, мечтает избить меня до полусмерти и скормить Церберу, которого она принимает за собачку…

Девушка, лежавшая на траве, вдруг нахмурилась:

— Холодно…

Купидон очнулся.

Плечи и руки Психеи были обнажены, её странный наряд не мог их полностью скрыть, и её нежная, розовая кожа вздымалась в такт дыханию.

Он не смел смотреть на неё, но боялся, что она простудится от ночной росы.

Жизнь смертной женщины так хрупка. Даже лёгкий ветерок может вызвать у неё кашель и лихорадку, которые приведут к смерти.

Под звёздным небом он нерешительно отступал, затем снова приближался.

Наконец он сел рядом со спящей девушкой.

С тихим шелестом он раскрыл свои огромные белые крылья и, не касаясь её, словно одеялом, укрыл ими её обнажённые плечи и грудь, согревая своим теплом.

Он сидел к ней спиной, думая, что если не будет смотреть на неё, всё будет хорошо.

— …!

Но то, что он почувствовал своими крыльями, говорило об обратном.

Эта беспокойная девушка, чья рука до этого лежала на щеке, коснулась края крыла, находившегося у её шеи, и, словно поправляя одеяло, потянула его вниз, что-то бормоча.

Купидон застыл.

Он никогда не думал, что его крылья — такая чувствительная часть тела. Всего лишь несколько пальцев, но он отчётливо чувствовал тепло её кожи, влагу на кончиках пальцев и даже её дыхание, наполненное сладким ароматом.