Глава 7. Сестра, ты придёшь завтра?

После редкого солнечного дня снова пошёл дождь.

Новая волна холода снизила едва поднявшуюся температуру до десяти градусов, и для этого южного городка, казалось, сырая и холодная погода была обычным состоянием зимой.

Мелкий, как изморось, дождь шёл с прошлой ночи.

Земля была мокрой, на улице почти не было прохожих. Изредка проезжали машины, разбрызгивая воду.

В такую погоду лучше всего было бы лежать в тёплой постели, но Лян Цзиньлинь, пролежавший в ней почти неделю, уже начал скучать.

Сейчас он лежал в кровати, укрытый новым одеялом, под ним был мягкий и тёплый плед. Всё это купил ему отец по дороге из больницы. Старое, выцветшее постельное бельё давно выбросили.

В тот день в больнице ему сделали рентген, врач выписал лекарства и отправил домой отдыхать, наказав отцу, чтобы он не ходил и держал ногу на возвышении. Поэтому сейчас под его ногой лежала толстая подушка.

После этого случая отношение отца к нему, казалось, изменилось.

Хотя лицо его по-прежнему было серьёзным, он больше не оставлял сына без внимания.

Они с отцом жили на втором этаже над магазином. Там было две комнаты: большая спереди — комната отца, и маленькая сзади — его.

Днём он оставался один в своей комнате, а отец работал внизу, в магазине. Иногда отец поднимался наверх, чтобы проведать его, и приносил еду. Когда ему нужно было в туалет, он просто звал отца, и тот поднимался.

На тумбочке у кровати стояли арахисовое молоко, хлеб, пирожные и другие сладости, которые купил ему отец.

Это было на следующий день после возвращения из больницы.

Рано утром Лян Юэ вошёл в комнату.

Лян Цзиньлинь почти не спал всю ночь из-за боли в колене. Когда отец вошёл, он только начал дремать.

Лян Юэ поставил большой пакет на тумбочку у кровати сына, затем осмотрел его колено, на котором всё ещё был большой синяк.

— Ещё болит?

Его голос был неласковым, а лицо напряжённым.

Лян Цзиньлинь посмотрел на отца и по привычке покачал головой.

Лян Юэ, глядя в ясные глаза сына, смущённо отвёл взгляд.

Спустя долгое время он тихо сказал:

— Я… в тот день… слишком сильно тебя ударил.

Лян Цзиньлинь смотрел на отца, не сразу понимая, что происходит. Неужели отец… извиняется перед ним?

Не успел он ничего сказать, как Лян Юэ поправил одеяло и, к удивлению сына, потрепал его по растрёпанным волосам.

— Больше такого не повторится. Спи. Если что-то нужно, зови меня. Я пойду работать.

Лян Цзиньлинь ещё долго смотрел на дверь, за которой исчезла высокая фигура отца.

Сколько он себя помнил, отец никогда не разговаривал с ним таким тоном и тем более не гладил его по голове… Он поднял руку и коснулся того места, где только что лежала рука отца. Он был так растроган, что даже немного испугался…

— Цзиньлинь, ты здесь?

Звонкий голос вывел Лян Цзиньлиня из задумчивости.

Его спокойный взгляд, словно зажжённая свеча, вдруг засиял.

— Сестра?

— Привет! Знаю, что ты ещё не спишь.

Су Миньминь, открыв дверь, увидела, что мальчик пытается встать с кровати. Она испугалась и бросилась к нему.

— Ты что делаешь?

Лян Цзиньлинь почесал затылок, но не успел он ничего сказать, как Су Миньминь нахмурилась и отругала его:

— Врач сказал, что тебе нужно больше отдыхать! У тебя ещё синяк на колене не прошёл! Что если ты снова упадёшь? Ложись обратно в постель и лежи спокойно!

Она тараторила без умолку, как курица, только что снесшая яйцо, нарушая тишину в комнате.

Лян Цзиньлинь позволил ей уложить себя обратно в постель и невольно улыбнулся.

Су Миньминь пришла прямо из школы, с рюкзаком за спиной. Она не видела малыша несколько дней и, поскольку сегодня задали мало уроков, решила зайти к нему.

Поднимаясь по лестнице, она встретила маму и дядю Ляна. Они работали, и дядя Лян с улыбкой сказал ей, что Цзиньлинь наверху.

Она никогда раньше не видела, чтобы дядя Лян улыбался, и это её удивило.

Надо сказать, что, когда дядя Лян улыбался, он выглядел очень дружелюбным. Если бы ещё от него так сильно не пахло табаком, было бы совсем хорошо.

Лян Цзиньлинь не знал, о чём она думает. Су Миньминь подложила ему под спину подушку.

Он смотрел на неё не отрываясь, а потом, вспомнив про угощения, которые купил ему отец, и которые сегодня пополнились несколькими новыми видами, с гордостью показал ей на них.

— Сестра.

Су Миньминь посмотрела туда, куда он указывал, и её глаза расширились от удивления.

— Ух ты! Что это? Откуда столько всего?

Она взяла пачку «кошачьих ушек». Ли Ланьпин почти никогда не покупала ей сладости, боясь, что она испортит зубы.

Увидев столько лакомств, о которых она могла только мечтать, её глаза загорелись. Она сглотнула слюну и спросила:

— Это всё дядя Лян тебе купил?

— Ага,— кивнул Лян Цзиньлинь.

Су Миньминь с восхищением разглядывала сладости, кивая головой. В её глазах читалась зависть.

— Здорово! Твой папа купил тебе столько всего! А вот мой папа…

Она замолчала, её взгляд потускнел, но тут же она снова улыбнулась.

— Цзиньлинь, давай меняться?

Лян Цзиньлинь непонимающе посмотрел на неё, не зная, что она имеет в виду.

Су Миньминь сжала кулаки, откашлялась, затем сняла тяжёлый рюкзак, расстегнула молнию и, порывшись внутри, достала коробку восковых мелков.

— Я дам тебе это в обмен на две пачки «кошачьих ушек». Как тебе?

Когда она говорила это, её улыбка была особенно яркой, а ямочка на щеке, как утренняя роса, сверкала и переливалась.

Лян Цзиньлинь замер на мгновение, а затем покачал головой.

Улыбка Су Миньминь тут же исчезла.

— Не хочешь меняться?

Лян Цзиньлинь снова покачал головой и протянул ей пачку «кошачьих ушек».

— Не надо меняться. Всё сестре.

— А? — Су Миньминь растерялась и даже не заметила, как Лян Цзиньлинь взял её рюкзак.

Лян Цзиньлинь, не обращая внимания на её слова, начал складывать сладости с тумбочки в её рюкзак.

Он хотел отдать ей все свои угощения.

Су Миньминь, глядя на его детское личико, почувствовала угрызения совести.

— Эм, Цзиньлинь, это твой папа купил тебе. Ты же болеешь, как я могу забрать твои сладости? Эм… дай мне одну пачку «кошачьих ушек», или, ладно, ещё пачку ирисок и… и желе… Всё, хватит, не надо больше…

Лян Цзиньлинь не слушал её. Он набил её рюкзак до отказа, застегнул молнию и взял у неё мелки.

— Вот, это мне.

— Это слишком много.

Хотя Су Миньминь и любила сладости, ей было стыдно забирать всё.

Она открыла рюкзак и положила большую часть обратно, а затем, достав пачку «кошачьих ушек», открыла её и с хрустом съела одну штучку.

— Вкусно? — спросил Лян Цзиньлинь.

Он не особо любил сладости, но, видя, с каким удовольствием она ест, ему казалось, что это какое-то невероятное лакомство.

— Вкусно,— пробормотала с набитым ртом Су Миньминь, достала две штучки и протянула Лян Цзиньлиню. — На.

Лян Цзиньлинь съел их с её руки. Хрустящие, сладкие, с лёгким ароматом жасмина. Таким же мылом она мыла ему руки у себя дома.

Глядя, как она ест, щурясь от удовольствия, Лян Цзиньлинь почувствовал, что «кошачьи ушки» стали ещё вкуснее.

— Вкусно, правда? — Су Миньминь, дождавшись, пока он доест, снова протянула ему две штучки.

Лян Цзиньлинь, ничего не ответив, открыл рот и чуть не откусил ей палец.

— Хи-хи-хи, маленький обжора.

Су Миньминь смотрела на него с улыбкой, и ямочка на её щеке появлялась то и дело.

У неё на губах остались крошки. Лян Цзиньлинь взял с тумбочки салфетку и аккуратно вытер их.

Су Миньминь не обратила на это внимания, хихикнула и открыла новую пачку «кошачьих ушек».

Возможно, вместе было веселее, но очень скоро они съели две пачки «кошачьих ушек», потом ириски, зефир…

Когда снизу донёсся голос Ли Ланьпин, которая звала её домой, Су Миньминь, с набитым животом, даже идти не хотелось.

— Ик,— она икнула, надевая рюкзак.

Лян Цзиньлинь, глядя, как она встаёт, спросил:

— Сестра, ты придёшь завтра?

Су Миньминь помедлила.

— Скоро экзамены, у меня много уроков, наверное…

— Папа завтра купит печенье "Яичный цветок", пирожки с бобами мунг и вяленую говядину… — Лян Цзиньлинь смотрел на неё с серьёзным видом. — И ещё…

— Я принесу уроки и буду делать их здесь,— перебила его Су Миньминь, её глаза загорелись.

Лян Цзиньлинь улыбнулся, и в его блестящих глазах словно зажглись звёздочки.

— Хорошо.

На следующий день Су Миньминь дежурила в классе. Она должна была вынести мусор и закрыть дверь.

Когда Су Миньминь вернулась в класс после того, как вынесла мусор, на улице уже стемнело. Холодный ветер заставлял её ёжиться и потирать руки.

Засов на двери был сломан, а её руки замёрзли, и она никак не могла его закрыть.

Когда она в последний раз попыталась закрыть засов, чья-то рука вдруг протянулась из-за её спины и помогла ей.

Су Миньминь обернулась. Лицо Чжань Синьюй, стоящего против света, напугало её.

— Ты чего тут делаешь? Подкрался незаметно.