Глава 13. Злая шутка с небесным конем

Поразмыслив, Ин Хуа решила взглянуть на редкого небесного коня по имени Тасюэ.

Вместе с А И она прошла через бамбуковую рощу и оказалась в самом укромном уголке резиденции Цзинь. Здание, стоявшее перед ними, напоминало отдельный особняк, скрытый за высокой стеной.

А И обратился к стражникам у ворот:

— Эта госпожа назначена господином ухаживать за Тасюэ. С этого момента она может свободно входить и выходить.

— Есть, — почтительно ответили стражники.

Ин Хуа равнодушно пожала плечами. «Конюшня, а охраняется как императорский дворец», — подумала она, но тут же отбросила эту мысль.

Они прошли через холл и вошли в сад. В глаза бросилось ослепительное сияние красных цветов. Они не были похожи на темный кровавый цвет или яркий цвет солнца, а светились легким, прозрачным, красноватым ореолом, словно бесчисленные светлячки кружились в воздухе, рассыпая вокруг себя мерцающую пыль. Посреди этого цветочного моря стоял серебристо-белый конь.

Ин Хуа замерла, глядя на этот пейзаж. В ее памяти промелькнули знакомые картины.

— Манжушаге, — прошептала она.

А И удивленно посмотрел на нее.

— Госпожа, вы знаете, что это за цветы?

— Манжушаге, цветы с того берега, растущие у реки смерти. Тысячу лет цветут, тысячу лет увядают. Когда цветут — листья опадают, когда листья растут — цветы увядают. Цветы и листья никогда не встречаются, — с грустью в голосе произнесла Ин Хуа.

А И еще больше удивился. Откуда второй госпоже Цинь, которая почти не выходит из дома, знать название этих цветов? Даже его господин не знал. Он не удержался и спросил:

— Госпожа, а вы знаете легенду об этих цветах?

— Рассказывают, что давным-давно жили двое — Би и Ань. Небеса запретили им встречаться. Но они полюбили друг друга и однажды, нарушив запрет, встретились. Они решили быть вместе вечно, но за это небеса наложили на них страшное проклятие. Они превратились в цветок: один стал цветком, другой — листьями. Но цветок этот необычен: когда есть цветы, нет листьев, а когда появляются листья — цветы увядают. Так они и живут, вечно разлученные. Спустя много веков Будда увидел Манжушаге и решил отнести его на тот берег, чтобы он там цвел. По пути, проходя через реку забвения в подземном мире, он намочил одежду, в которой нес цветок. Когда Будда пришел на тот берег и развернул ткань, он увидел, что ярко-красные цветы стали белыми. Будда задумался, а потом рассмеялся: «Великая радость подобна великой печали, а помнить — забывать. Как можно отличить одно от другого? Прекрасный цветок!» Будда посадил цветок на том берегу и назвал его Мандарава, а поскольку он рос на том берегу, его стали называть «цветок с того берега».

Но Будда не знал, что, когда цветок потерял свой цвет в реке забвения, вся красная краска стекла в воду. Река стала издавать печальные звуки, которые вызывали у всех, кто их слышал, тоску. Бодхисаттва Кшитигарбха узнал, что Мандарава расцвел, и пришел к реке. Он бросил в воду семя, и из нее вырос цветок, еще более красный, чем прежде. Кшитигарбха взял его в руки и сказал: «Ты освободился и обрел великую свободу, но зачем оставлять свою безграничную ненависть в этом и без того полном страданий аду? Я сделаю тебя проводником душ, указывающим путь к перерождению. Запомни этот цвет. На том берегу уже есть Мандарава, а тебя будут звать Манжушаге».

С тех пор в мире появились два разных цветка: один растет на том берегу, другой — у реки забвения. И вечно разлученные, они обречены вечно забывать друг друга.

А И, пораженный рассказом Ин Хуа, спросил:

— Откуда госпожа знает эту легенду?

Ин Хуа замялась. Не могла же она сказать, что прибыла из XXI века?

— Я… прочитала в книге, — неуверенно ответила она.

— В какой книге?

— В буддийских сутрах, — не раздумывая, ответила Ин Хуа, утешая себя мыслью, что раз здесь есть Будда, то, наверное, есть и сутры.

А И с сомнением вышел, оставив Ин Хуа наедине с Тасюэ.

Конь с самого ее появления не сводил с нее глаз. Называть это «разглядыванием» было, пожалуй, преувеличением, но Тасюэ действительно пристально смотрел на Ин Хуа, пока у нее не пошли мурашки по коже. Затем он фыркнул, взмахнул гривой и гордо удалился, оставив Ин Хуа любоваться своим развевающимся хвостом.

— Каков хозяин, таков и конь! — пробормотала Ин Хуа. Высокомерие Тасюэ очень напоминало ей Цзинь Юя.

Посмотрев на солнце, Ин Хуа решила, что пора кормить Тасюэ. Следуя инструкциям А И, она нарвала сочной травы, трижды промыла ее, нарезала и с почтительным видом поднесла к копытам Тасюэ.

Ин Хуа с трудом несла тяжелую миску с травой, приговаривая:

— Тасюэ, меня прислал твой бессовестный хозяин. Надеюсь, мы поладим. И не испытывай мое терпение, я не из тех, кто будет молча сносить обиды.

Как только она закончила говорить, Тасюэ с бешеной скоростью помчался к ней и встал на дыбы, готовясь обрушить свои копыта на хрупкую фигурку Ин Хуа. Она зажмурилась, ожидая, что вот-вот превратится в лепешку.

Но ничего не произошло. Осторожно приоткрыв один глаз, Ин Хуа увидела, что Тасюэ смотрит на нее с презрением. Он фыркнул, развернулся и ушел.

— Цзинь Юй, тот негодяй, издевается надо мной, и ты, скотина, тоже! Не хотите по-хорошему, пеняйте на себя! — прошипела Ин Хуа, злобно глядя на полную миску с травой.

В павильоне Вечной Печали Цзинь Юй сидел в кабинете и листал буддийские сутры. На столе уже высилась целая стопка. Услышав от А И рассказ Ин Хуа о цветах, он заинтересовался и решил проверить, говорит ли она правду. Странно, но он сомневался не в ее объяснении, а в том, что она якобы прочитала об этом в книге. Каково же было его удивление, когда он действительно нашел упоминание о белых цветах Мандарава, растущих на том берегу, и красных Манжушаге у реки забвения.

Эти цветы появились сами собой после того, как в резиденцию привезли Тасюэ. Никто не знал их названия и откуда они взялись. Чтобы избежать слухов, Цзинь Юй построил отдельный двор для коня, куда, кроме него и А И с А Эром, никто не мог войти. И вот сегодня Ин Хуа раскрыла эту тайну.

Пока он размышлял, вошел А И.

— Господин, у Тасюэ… проблемы!

— Что случилось? — нахмурился Цзинь Юй.

На лице А И появилось странное выражение. Он явно пытался сдержать смех.

— Пришли из конюшни и сказали, что у Тасюэ… диарея, — выдавил он, низко опустив голову.

Цзинь Юй сразу понял, что здесь не обошлось без Ин Хуа. С мрачным лицом, в сопровождении едва сдерживающих смех А И и А Эра, он направился в конюшню.

А И и А Эр обменялись многозначительными взглядами и мысленно поаплодировали Ин Хуа.