Глава 4 (Часть 3)

Ведущий попросил Лу Чжичжоу говорить первым. Тот невозмутимо достал аккуратно сложенные бамбуковые листки и начал читать:

— Шэнь Ханьсяо, раньше я мог левой рукой рисовать круг, а правой — писать стихи эпохи Тан, и мне это нравилось. Но однажды, взяв ручки в обе руки, я обнаружил, что единственное, что могу писать обеими руками одновременно — это твое имя. Я даже круг разучился рисовать. Все функции моего организма подчинились тебе. Я понял, что пропал.

Все рассмеялись. Лу Чжичжоу продолжил:

— Изучение математики приучило меня любить порядок. Но в тот момент, когда я встретил тебя, ты бесцеремонно ворвалась в мое сердце, смешав мой разум и порядок в хаос. В результате я постоянно ловлю себя на том, что люблю тебя еще сильнее. Поэтому, если я отвлекаюсь на лекциях — это твоя вина, ты путаешь мои мысли!.. — Пропустим пять минут воспоминаний о горестях прошлого и мыслях о сладости настоящего. — В конечном счете, все сводится к тому, что я хочу провести с тобой остаток жизни. Путь впереди туманен и необъятен, но ты — сияние звезд! Шэнь Ханьсяо, спасибо, что вышла за меня замуж.

В этом месте раздались долгие, несмолкающие аплодисменты.

Знала бы я, что Лу Чжичжоу тоже приготовил шпаргалку, я бы тоже принесла записку.

— У невесты наверняка тоже есть много слов для жениха, — сказал ведущий.

Мне ничего не оставалось, кроме как импровизировать:

— Эм, вообще-то я тоже подготовилась, но от волнения все забыла. — Смех длился тридцать секунд. За эти тридцать секунд моя голова оставалась пустой, так что я просто сказала то, что пришло на ум: — До встречи с тобой я представляла себе множество видов любви. Встретив тебя, я захотела только такую, как у нас.

На этом я запнулась. Слов больше не было.

— Жених и невеста не сказали ни слова «я люблю тебя», но все чувствуют глубокую любовь между ними, — произнес ведущий, добавив еще кучу связующих фраз. — Жених может поцеловать невесту.

Лу Чжичжоу легко коснулся моих губ, словно стрекоза воды, его лицо покраснело, как светофор.

Этот тип… оказывается, тоже умеет смущаться!!!!

И поцеловал так культурно.

(Вернувшись в комнату, он зацеловал меня до полусмерти. Лицемер! Зверь в одежде!)

Затем настало время подносить чай родителям.

До этого момента я не плакала, но когда подошел Лао Шэнь, у меня сразу навернулись слезы, потому что я увидела, что его глаза вот-вот переполнятся влагой.

Родители сели. Я налила чай. Лао Шэнь все время сдерживался, крепко вцепившись в подлокотники.

Сначала мы поднесли чай моим родителям. Лу Чжичжоу сказал: «Папа, мама», — и они выпили чай.

Госпожа Ши и Лао Шэнь оба разрыдались. Мои слезы хлынули ручьем. Видя, что ситуация выходит из-под контроля, Лу Чжичжоу внезапно бухнулся перед ними на колени:

— Папа, мама, спасибо, что доверили мне Сяосяо. Я обещаю, вы никогда ее не потеряете.

Госпожа Ши всхлипывала и только кивала.

Лао Шэнь достал из кармана платок, протянул мне, не обращая внимания на собственные слезы.

Лу Чжичжоу стоял на коленях, и я инстинктивно тоже собралась опуститься на колени. Едва я согнула ноги, как Лао Шэнь резко вытащил из-под себя подушку для сидения и подложил мне под колени.

Стоя на коленях на мягкой подушке, я разрыдалась еще сильнее. Я поклонилась один раз, и Лао Шэнь с госпожой Ши подняли нас с Лу Чжичжоу.

Учительница У раньше говорила Лу Чжичжоу, что выдавать дочь замуж — это очень сложное чувство, и он должен больше учитывать чувства родителей Сяосяо.

Лу Чжичжоу действительно довел сентиментальность до предела.

Свадебный банкет не обошелся без выпивки. Я объявила: кто хочет выпить — пейте со мной, а кто будет заставлять пить Лу Чжичжоу, с тем я разберусь один на один.

В былые годы Лао Шэнь часто бывал на банкетах и допился до желудочного кровотечения. Я часто пила за него и отбивала атаки желающих его напоить. Постепенно я натренировалась. Ни один пациент с алкогольным отравлением, которого я лечила, не мог выпить столько, сколько я.

Я была уверена, что мое умение пить заставит каждого присутствующего прийти в ужас от одного слуха.

Но нашлись и бесстрашные, которые настаивали, чтобы пил Лу Чжичжоу. Я тут же смешала пиво, водку и красное вино в большой миске и одной миской уложила смельчака наповал.

После того как один был повержен, никто больше не осмеливался бросать мне вызов.

Мы с Лу Чжичжоу перешли на маленькие рюмки и с важным видом одной рюмкой выпили за всех присутствующих.

После обеда все гости, кроме самых близких родственников, разъехались. Мы с Лу Чжичжоу отдыхали в номере для новобрачных. Я только открыла окно проветрить, как увидела вдалеке на ступеньках, ведущих к грибной ферме, одинокую фигуру, которая курила в тоске.

Я тут же позвала Лу Чжичжоу:

— Это не папа?

Лу Чжичжоу посмотрел:

— Да.

— Почему он там один курит?

Сказав это, я осеклась. А почему еще?

Дочь вышла замуж, вот ему и тяжело на душе.

Лу Чжичжоу быстро переоделся и взял несколько бутылок пива:

— Ты отдыхай, я пойду составлю ему компанию.

— Хорошо. Спасибо тебе.

Тесть и зять сидели вместе и без конца чокались.

Вечером Лу Чжичжоу вернулся. Я спросила его:

— О чем вы с папой говорили?

— Ни о чем, просто немного выпили, — ответил Лу Чжичжоу.

— Немного? Тетя сказала, вы выпили два ящика.

Услышав это, Лу Чжичжоу рухнул на кровать и вздохнул:

— Давай лучше не будем рожать дочерей. Иначе в день ее свадьбы я точно умру от слез.

— …

Я же просила тебя пойти утешить Лао Шэня! Почему ты вместо этого сам поддался его настроению?

Вот же.

Вечером состоялся благодарственный семейный ужин. Учительница У и госпожа Ши обменивались тостами. Учитель Лао Лу все время сидел рядом с Лао Шэнем, пил с ним и курил.

Неважно, принимаешь ли ты невестку или выдаешь дочь замуж, для родителей этот день всегда полон смешанных чувств.

Лу Чжичжоу как-то сказал, что если бы мои родители были против, он бы никогда не стал настаивать.

— Ни один человек в мире не стоит того, чтобы ради него отказываться от родителей.

Я думала так же.

Ужин закончился. Наступила глубокая ночь. Мы вернулись в номер. Я еще не успела включить свет, как в комнату сквозь окно проник лунный свет. Внезапно зазвучала «Billie Jean». Лу Чжичжоу в белой рубашке, черном костюме и черной шляпе с полями, с розой в зубах, появился в лунном свете. В лунных тенях его ноги скользили, словно джентльмен шел по космосу.

Музыка стихла. Он подскользнул ко мне и опустился на одно колено:

— Госпожа Лу, обещанный вам лунный танец.

— Ты… ты откуда знаешь этот танец?

— Только что выучил.

Оказывается, в промежутке между тем, как он проводил меня в комнату отдыха в 9:30, и 11:00, он спрятался и полтора часа учился танцевать. Хотя его движения были не очень скоординированными, даже немного скованными, а шаги временами сбивались, этого было достаточно, чтобы растрогать меня до глубины души.

Ночь прошла в нежности. Не вино пьянит человека, а он сам пьянеет от чувств.

Утром, собирая его одежду, я нашла в кармане ту самую записку. На ней не было ни слова.

Он оперся руками о кровать, уголки его глаз изогнулись в улыбке:

— Я знал, что ты подготовила речь. Если бы я ничего не достал, боялся, тебе было бы неловко.

— Ты тоже сначала выучил наизусть?

— Да, слишком самоуверен был. Увидел тебя — и в голове стало пусто, все забыл.

Значит, те слова он тоже придумал на ходу.

Путь впереди туманен и необъятен, но ты — сияние звезд!

А еще — я люблю тебя!