Глава 10 (Часть 2)

Наконец, настала моя очередь. Дежурный врач велел мне лечь на кушетку. Я с трудом закинула сначала одну ногу, потом другую. Осмотр показал раскрытие один сантиметр. Я втайне обрадовалась: «Наконец-то рожаю! Ура!»

Помогая мне встать, дежурный врач сказал беременной женщине, которая все еще стояла у входа и озиралась:

— Видите, вот такие схватки, когда даже выпрямиться невозможно, — это уже начало родов. А вам пока рано, езжайте домой.

Хм, где-то я это уже слышала.

Видя, как та женщина недовольно уходит, я вдруг почувствовала себя наложницей, которую император изволил заметить. Даже немного загордилась.

Ее отправили обратно, а меня повезли в родильное отделение на каталке. Ва-ха-ха!

Я говорила, что могу и сама дойти, недалеко же, но медсестра была непреклонна:

— А если что-то случится по дороге, кто будет отвечать?

— Ладно, как скажете.

Доставив меня к двери родильного отделения, медсестра из приемного покоя передала меня акушерке:

— 40 недель, раскрытие один сантиметр, воды не отошли. Седьмая за эту ночь.

Сказав это, она вернулась в приемный покой.

Семь рожениц за одну ночь! Настоящий беби-бум!

По сравнению со многими, у кого нет места в роддоме, мне, как сотруднице больницы, все же повезло. Хоть нас и эксплуатируют, зато есть где рожать.

Пока я размышляла, пожилая женщина, которая только что была приветливой, вдруг изменилась в лице и сурово бросила мне пару тапочек и халат:

— Чего копаешься? Раздевайся, надевай тапочки и халат, бери телефон и коричневый сахар и иди прямо, потом налево, к врачу. Родственники пусть подождут и потом оформят документы на первом этаже.

В ее голосе не было и намека на усталость после ночного дежурства. «Вот те раз, — подумала я. — Столько раз была в этом роддоме, а раньше вы не казались такой строгой!»

Я без труда нашла кабинет врача. Молодая врач-ординатор что-то быстро печатала на компьютере. Медсестра принесла стул и предложила мне сесть рядом.

Я передала ей свою карту, и она начала расспрашивать меня об истории болезни. Она задавала очень подробные вопросы и тактично делала паузы, чтобы я могла перевести дыхание во время схваток.

Ни гестационного диабета, ни гестоза, ни инфекций, ни излития околоплодных вод… Думаю, дежурный врач отнесла меня к категории тех, за кем нужно просто наблюдать, периодически проверяя раскрытие и сердцебиение плода, и особо не беспокоиться.

Пока врач собирала анамнез, медсестра надела мне на руку идентификационный браслет, быстро взяла несколько анализов крови и отправила их на срочное исследование.

Знакомая медсестра спросила, хочу ли я, чтобы Лу Чжичжоу был рядом. Я тут же отказалась. Боялась, что он упадет в обморок.

Медсестра хихикнула и сказала, что сейчас в отдельной палате еще есть люди, но когда они уйдут, я могу передумать и сказать ей.

Я кивнула, но была уверена, что даже если я передумаю, Лу Чжичжоу не осмелится войти.

Меня поместили в общую палату напротив кабинета дежурного врача. Говорят, в роддоме палаты разделены на несколько зон. Моя палата предназначалась для тех, у кого нет осложнений во время беременности и высокая вероятность естественных родов.

Восемь коек. Справа от меня лежала женщина, у которой отошли воды, но схваток не было, и ее положили под наблюдение. Слева — такая же ситуация. Обе лежали тихо. Они смотрели, как я время от времени хватаюсь за спинку кровати и стону, и в их глазах читались зависть и страх. Зависть, потому что они уже шесть часов лежали без движения, и врач предупредил, что в восемь часов, когда начнется дневная смена, им будут ставить окситоцин. А страх — потому что в ближайшем будущем им предстоит испытать такую же боль, как и мне.

Напротив лежали еще две женщины, которые, как и я, мучились от схваток. Мы втроем создавали настоящую симфонию стонов.

Женщина, которая рожала второго ребенка, выглядела довольно спокойно. Хотя у нее тоже были схватки, она лишь тихонько постанывала, держась за спинку кровати. Врач часто подходил к ней, чтобы проверить раскрытие. И хотя она поступила позже меня, ее довольно быстро перевели в родильный зал.

(Рожать второго ребенка тоже больно!)

Санитарка застелила кровать, положила пеленку, сделали КТГ, и я легла, глубоко дыша во время схваток и переписываясь с Лу Чжичжоу в перерывах.

Вошла медсестра и спросила:

— Кому нужна эпидуральная анестезия?

— Мне! — тут же подняла руку я.

— Восьмой койке нужна эпидуральная анестезия, — сказала медсестра врачу. — Позвоните анестезиологу, пусть всем сразу сделает.

В половине четвертого утра пришел анестезиолог и отвел меня в родильный зал для анестезии.

Этот дежурный анестезиолог только что сделал три эпидуралки, потом еще несколько экстренных кесаревых сечений, только собрался немного отдохнуть, как его снова вызвали. Всю ночь он, наверное, бегал между родильным отделением и операционной. Волосы у него были растрепаны, а походка — неуверенной.

Родильный зал был большой. Я легла на кровать, и акушерка проверила раскрытие — три сантиметра.

Подписав информированное согласие, я свернулась калачиком в ожидании пункции. Слышала, как анестезиолог жаловался входящим и выходящим акушеркам на тяжелые дежурства в последние дни, особенно на эту ночь, когда он даже присесть не успел.

Я почувствовала себя очень виноватой.

Пока он готовил инструменты, он спросил:

— Вы из нашей больницы? Из какого отделения?

Я честно ответила, после чего последовало долгое молчание. Разговор на этом как-то сам собой закончился.

Укол был довольно болезненным, к тому же началась схватка, и я невольно дернулась. Меня тут же отругали и сказали, что придется делать второй прокол, а если я еще раз дернусь — то третий. А если и после этого не успокоюсь, то анестезию мне не сделают.

Этот дежурный анестезиолог, наверное, враждует с нашим отделением. Это же чистой воды угроза! Если он откажется делать мне анестезию, то неизвестно, когда придет следующий.

Я стиснула зубы и терпела. Второй прокол прошел успешно. Как только жидкость попала внутрь, боль сразу же утихла.

Подключив помпу для анестезии, он повесил ее мне на грудь, сказал, что нужно нажимать на кнопку, и ушел.

Медсестра помогла мне вернуться в палату и предупредила, чтобы я обязательно говорила, если захочу в туалет.

Я кивнула и сразу же написала Лу Чжичжоу, что боль прошла.

Увидев мой чудесный результат, женщина напротив тоже попросила анестезию. Медсестра позвонила анестезиологу:

— Спускайтесь еще раз.

Думаю, этот анестезиолог был в отчаянии.

Я написала маме сообщение, что меня перевели в родильное отделение. Она ответила, что уже едет в больницу и везет собранные мной вещи.

Эффект от анестезии длился недолго. Схватки вернулись и стали еще сильнее, а женщина напротив все так же тихонько постанывала.

В шесть часов осмотр показал раскрытие всего четыре сантиметра. Я совсем забыла, что раскрытие шейки матки происходит неравномерно!

Три часа — и всего один сантиметр. Меня охватила депрессия. Казалось, что боли не будет конца.

Я написала Лу Чжичжоу, что мне очень больно. Он засыпал меня сладкими сообщениями, от которых в обычное время меня бы стошнило, пытаясь меня успокоить. Но это не помогало.

В восемь часов пришла дневная смена врачей. Целая толпа прошла по палатам. Одним из ординаторов дневной смены был тот самый молодой парень из реалити-шоу, который плелся в конце процессии.

Заведующая отделением была женщиной с громовым голосом, которая говорила коротко и ясно (это была мой научный руководитель во время практики, я даже забыла ее имя! Беременность — это не шутки!).

Она была все такой же уверенной в себе, как настоящая королева, которая держит все под контролем и может справиться с любой ситуацией. Ее решительность вселяла в меня чувство безопасности.

Новичку поручили проверять сердцебиение плода и раскрытие шейки матки у всех рожениц, а также отвечать на их вопросы. Типичная работа для молодого специалиста.

Санитарка принесла завтрак — несколько кастрюль с жидкой пищей. Пока я вставала с кровати, у меня было пять или шесть схваток, каждая продолжительностью больше трех минут. Поэтому, когда я наконец добралась до тумбочки, еда уже остыла. Пришлось съесть пару кусочков черного шоколада, который я взяла с собой, запить медовой водой и с трудом лечь обратно.

Около девяти утра раскрытие было шесть сантиметров. Боль была невыносимой. Почему же женщина напротив все еще только тихонько постанывает? У нас же одинаковые помпы для анестезии, почему такая разница?

Я позвала молодого ординатора. Он посмотрел на помпу — экран не горел, батарейки сели.

Вот черт…

Узнав эту ужасную новость, я почувствовала еще большую боль. Внизу живота было такое ощущение, будто там лежит десятикилограммовый камень, который нужно срочно вытащить. Мне очень хотелось позвонить врачу Х из анестезиологии и пожаловаться на дежурного анестезиолога, который, похоже, со мной враждует. Но боль была настолько сильной, что я даже не могла взять телефон.

— У меня потуги, — сказала я акушерке.

— Нельзя тужиться! — предупредила она. — Шейка матки еще не полностью раскрылась. Если будешь тужиться, ребенок застрянет, и будут серьезные последствия.

— Я знаю, но я не могу!