Глава 5 (Часть 1)

Прощаясь с Чэнь И, я думала о любви, которая когда-то была между ними.

Я видела такие школьные романы: парень из соседнего класса, улыбаясь, прислонялся к окну нашей классной комнаты с баскетбольной сумкой через плечо и просил свою возлюбленную подождать его после уроков, чтобы пойти домой вместе.

Я думала, возможно, у Чан Цяо и Чэнь И было так же: прогулки под солнцем, тайные поцелуи на крыше, короткие прикосновения рук в темноте, соприкосновение губ.

Разве у всех не так?

Эти банальные истории любви, с кем бы они ни случались, разве они не похожи?

Подобно наивным мечтам в конце летних каникул о том, чтобы время повернуло вспять, я тоже думала: если бы я родилась на четыре года раньше, может быть, я попала бы в один класс с Чан Цяо. Мы бы вместе ходили в школу и возвращались домой. Какой бы ни была дорога, я бы каждое утро в семь ждала её внизу у её дома, чтобы позвать с собой.

Мы могли бы стать очень хорошими подругами, такими, что делятся друг с другом всеми секретами.

Возможно, тогда Чан Цяо не влюбилась бы в Чэнь И, и главной героиней этой истории стала бы я.

В моих мечтах стоило мне только открыть глаза, как Чан Цяо снова появлялась передо мной, и всё становилось совсем другим.

Я думала о том, как долги четыре года и как много всего они могут изменить.

Может быть, именно из-за этих четырёх лет Чан Цяо встретила Чэнь И?

А если бы не эти четыре года, встретила бы я её?

После кино мы проходили мимо заброшенного парка аттракционов. Чан Цяо спросила:

— Тот старый «Большой маятник» уже разобрали?

— Ещё нет, так и стоит там. Наверное, скоро снесут, — ответила я. — Говорят, здесь собираются строить новый жилой комплекс.

Мы называли эту штуку «Большим маятником», но на самом деле это был всего лишь механизм, рассчитанный на двоих, который просто качался вперёд-назад.

Пять юаней за сеанс, который длился полминуты.

— Я тут проходила мимо овощного рынка, почему там теперь только навес остался? — спросила она, прижавшись лицом к железным воротам старого парка и заглядывая внутрь.

— Его давно снесли. Собираются строить новый, рядом с универмагом, в центре города. А сейчас временный рынок рядом с площадью, — объяснила я. — Строим красивый город, это работа моего отца. Он сказал, что будут пересматривать городское планирование.

— Городское планирование в нашем-то захолустье, — она усмехнулась и подошла, чтобы повозиться с ржавыми железными воротами. — Типичный пример того, как не надо делать.

— Поэтому и нужно планировать, — я подошла к ней. — Ты что делаешь?

Она стряхнула ржавчину с рук и присела, чтобы рассмотреть спутанную цепь, которой были заперты ворота.

— Эта штука сломается от одного прикосновения.

Я поняла, что она задумала.

— Не трогай, а то кто-нибудь увидит.

— Что, испугалась?

Опять то же самое. Она снова использовала эту старую уловку — провокацию, чтобы заставить меня сделать то, чего я никогда раньше не делала.

В прошлый раз это было в июне четыре года назад, когда она предложила научить меня ездить на велосипеде. Честно говоря, я оказалась не самой способной ученицей, и в итоге учительница сама сдалась.

Я не хотела соглашаться, но всё равно делала так, как она хотела.

Мне казалось, самое удивительное в Чан Цяо было то, что она без малейших усилий заставляла меня в какой-то степени преодолевать свои инстинкты и делать что-то запретное.

А Цзян тоже когда-то уговаривала меня сделать нечто подобное, но, конечно, у неё ничего не вышло.

Наверное, это был талант Чан Цяо.

В этот момент я вдруг позавидовала ей. Ведь талант — это нечто врождённое. Но, оглядываясь на своё рождение, я обнаруживала в себе лишь покорность, никаких выдающихся способностей.

Думая так, я понимала, что я действительно заурядный человек без особого будущего.

Странно, но в этот момент я согласилась бы с тем, что мы с братом очень похожи.

— Дело не в страхе... — Кажется, я слишком долго размышляла. В тот момент, когда я открыла рот, Чан Цяо уже подняла ногу и пинком распахнула железные ворота.

Проволока на ручке ворот с треском разлетелась по земле. Её обрывки, переплетаясь, создавали какую-то особую красоту, так что я застыла на месте, глядя на них.

Когда я опомнилась, Чан Цяо уже развязно шагала внутрь.

— Чан Цяо, ты с ума сошла? — крикнула я ей вслед. Я видела, как она обернулась и посмотрела на меня.

В её глазах читалось недоверие.

— Ты сердишься?

— Нет, — я действительно не сердилась, я говорила правду.

Я знала, что Чан Цяо так поступит, это было в её стиле. Я ничуть не злилась из-за этого.

Но я чувствовала, как что-то внутри меня разгорается. Я предположила, что это, возможно, стрессовая реакция на какой-то важный момент, и я не знала, что произойдёт дальше.

— Тогда почему ты назвала меня по имени? — Я видела, как она медленно подошла ко мне. Она хотела протянуть руку, чтобы коснуться моей щеки, но я отвернулась, и она лишь слегка задела мою мочку уха.

— Мне нельзя называть тебя по имени? — Я вспомнила бога войны из фильма и подумала, что, возможно, сейчас у меня такой же взгляд, как у него перед лицом врага.

— Ты такая маленькая, — она положила руки мне на плечи, словно пытаясь утешить. — Что такое, не нравится называть меня сестрой?

— Не то чтобы не нравится, просто не хочу.

В этот момент я искала в себе ту самую крутость, о которой часто пишут в американских романах. Будь я Марлоу, я бы тут же перешла к действиям.

Но, думаю, я сказала ей это мягко. В конце концов, я была слишком не крутой, даже мои утверждения звучали как уступки.

Поэтому она слегка улыбнулась и сказала:

— А как тебе нравится? Цяо-цяо? Да ладно, меня так никто не зовёт.

— Нет.

— Сяо Цяо?

— Можешь завести кота и назвать его Чжоу Юй.

— Вообще-то, у меня раньше был кот по имени Цао Цао, но он умер.

— Ха-ха, забавно. Но нет. Я не буду тебя так называть.

— Тогда говори, я на всё согласна, — она посмотрела на меня, скрестив руки на груди, но я подозревала, что она смотрит на огни позади меня. В пять тридцать на стадионе вовремя включили свет, и даже стоя спиной, от ярких белых прожекторов было некомфортно глазам.

— Просто Чан Цяо, можно? — Я неосознанно хотела сложить ладони в умоляющем жесте, но потом почувствовала, что сейчас именно я ставлю условия, поэтому рука, поднятая до половины, снова опустилась в карман.

— Это будет звучать невежливо, малышка, — она наклонилась, чтобы посмотреть на меня. Она всё ещё была выше.

Я слышала шутливые нотки в её голосе. Чан Цяо говорит о вежливости — это же просто смешно.

Поэтому я подхватила её слова:

— Но разве не этого ты и хочешь, Чан Цяо?

Я не знаю, какое слово в этой фразе задело её, но она вдруг перестала улыбаться, посмотрела на меня долгим взглядом, а затем снова повернулась и вошла внутрь.

— Так ты идёшь или нет, моя Сяо Цзинхэ?

Я всё-таки поплелась за ней, и только что выстроенное чувство собственного достоинства снова рухнуло.

Но мне было всё равно, лишь из-за этой её фразы.

Мы подошли к «Большому маятнику». Она зашла в маленькую будку оператора и долго нажимала кнопки на пульте управления, но ничего не произошло.

Она вышла из будки, пожала плечами и сказала мне:

— Вот видишь, упадок цивилизации.

— Я думаю, это реконструкция цивилизации.

Она с улыбкой взглянула на меня и пошла к «маятнику».

Она подняла ограждение, сдула пыль с сиденья и помахала мне рукой, приглашая сесть рядом.

Она болтала ногами, словно надеясь этим потоком воздуха заставить заброшенный аттракцион снова качнуться.

Двухместное сиденье всё-таки было очень тесным. Её штанина медленно тёрлась о мою обнажённую голень. Я глубоко вздохнула.

— Даже это место скоро снесут, — сказала Чан Цяо, не глядя на меня, словно говоря сама с собой. — Как думаешь, может, мы последние, кто здесь сидит?

Ха-ха, после её слов этот вечер вдруг окрасился каким-то эпическим настроением.

Я сидела на аттракционе, глядя на эту площадь, которую скоро сравняют с землёй, и вспоминала, как кто-то давно сказал мне, что раньше здесь был вокзал, и поезда ходили три раза в день.

Когда-то я твёрдо верила в эту историю, верила, что бесчисленное множество людей проходило там, где сейчас были мои ноги, и что легендарные события действительно происходили здесь.