Глава 7 (Часть 1)

Кто-то спросил: «Когда зародилось человечество?»

Кто-то ответил: «Когда первая обезьяна обрела разум».

Кто-то снова спросил: «А что является признаком разума?»

Все высказывали разные мнения, выдвигали всевозможные гипотезы.

Я согласна с мистером Артуром Кларком: признаком зарождения разума является появление лжи.

И я думаю, что не менее важной составляющей того, что делает человека высшим существом, является изобретённое им великое искусство обмана, способное даже обмануть самого себя.

А теперь мы можем поговорить об основах возникновения любви. Думаю, это неразрывно связано со ложью.

Поэтому в тот момент гнева, непонимания и разочарования я сочла чувства Чан Цяо ко мне ложью. Иначе я не нашла бы в себе смелости встать на цыпочки и поцеловать её в тот момент, когда собиралась с ней попрощаться.

Тогда мой разум был пуст, желание охватило всё моё существо. Я отчаянно хотела что-то подтвердить, хотя и знала, что всё закончится провалом.

Но в тот момент я не чувствовала себя. Какой-то первобытный инстинкт заставил меня приблизиться к её губам.

Я почувствовала её сомкнутые губы. Забавно, что поцелуй в реальности ничем не отличался от того, что мне снилось: просто короткое соприкосновение кожи, как поцелуй ребёнка, целующего свою мать.

Вспоминая об этом позже, я всё ещё не хотела признавать, что это был мой первый поцелуй. Ни трепета, ни дрожи, ни растерянности, как у девственницы, потерявшей невинность. Всё осталось прежним.

Расставшись с ней, я даже посмотрела на часы, рассчитывая время, чтобы добраться домой.

Плохо дело. Уже наступила ночь, ужин давно начался, мне нужно было бегом возвращаться.

Поэтому я оставила Чан Цяо стоять в оцепенении и, не оглядываясь, побежала прочь.

Я слышала, как она зовёт меня. Она не называла меня по имени, не использовала прозвище, просто крикнула «Эй!», как будто напоминая незнакомцу забрать свой кошелёк.

И я действительно остановилась, обернулась и посмотрела на неё. Её лицо было нечётким в тусклом свете дворика. Я не была уверена, что именно увидела на её лице, но снова почувствовала течение времени. С этого момента, находясь рядом с ней, время больше не стояло на месте. Я отчётливо слышала, как оно проносится мимо моих ушей.

Она просто окликнула меня и больше ничего не сказала. И я ушла.

Позже, когда мы с А Цзян ели мороженое, я рассказала ей об этом. Она тут же выплюнула только что съеденный арбузный сорбет.

— Поздравляю тебя, Сюй Цзинхэ.

Я подняла руки в знак капитуляции.

— Она не разозлилась на тебя, значит, ты ей небезразлична, — А Цзян жестом показала некий размер. Думаю, она пыталась изобразить величину чувств Чан Цяо ко мне.

— Не думаю, что она не злилась, — я вытащила салфетку, чтобы вытереть сорбет со стола. — Просто она уже простила меня.

— О, королева пессимизма, прояви немного уверенности в себе! — А Цзян сделала хитрое лицо. — Ты ничего, совсем неплоха.

— Да, я знаю, — я смотрела в окно, не обращая особого внимания на слова А Цзян.

— Если хочешь добиться прогресса, — А Цзян ткнула пальцем мне в нос, — тебе нужно действовать решительнее.

— Что, взять её силой? — я бросила на неё взгляд.

— А почему бы и нет?

— Спасибо, бабуля, за совет. Лучше помолчи.

— Сюй Цзинхэ, я тебе вот что скажу, — ну вот, начались нравоучения. — Ты всю свою жизнь была слишком послушной и из-за этого упустила много хорошего. В этом мире нельзя жить хорошо, просто слушаясь других. Нужно подумать, чего хочешь ты сама.

— Хорошо, поняла.

Я увидела, как мимо пролетела синяя птица. Я никогда раньше не видела здесь таких птиц. Я всё думала о том, откуда она сюда прилетела.

— Так ты знаешь, что тебе делать?

— Говори.

А Цзян наклонилась ко мне и щёлкнула пальцами.

— Попробуй ещё раз.

— Что? — я очнулась. — Сяо Сан так за тобой ухаживал?

— Не совсем.

— Тогда к чему эти советы?

Ладно, я признала, что повела себя ужасно, и тут же извинилась перед А Цзян. Она, похоже, не придала этому значения.

— Подруга, по-настоящему крутые люди никогда не извиняются.

Я сложила руки в молитвенном жесте. Чувство, что А Цзян и Чан Цяо — сёстры в прошлой жизни, становилось всё сильнее.

Она всегда была такой крутой, словно знала всё на свете, словно весь мир был в её руках. Все были её друзьями, все хотели поделиться с ней своими секретами.

Я была рада, что она нашла время в свой загруженный летний отпуск, чтобы провести этот сухой последождливый день со мной в придорожном кафе-мороженом, слушая мои скучные любовные истории. Она мой лучший друг, а может, и единственный. Я была ей очень благодарна.

— Ты думаешь, любовь — это уважение? — А Цзян вдруг перестала шутить, и мне показалось, что она говорит серьёзно. — Любовь — это вежливое обращение друг с другом? Шутки.

— Любовь нужно завоёвывать, как на экзамене, понимаешь? Твоё мнимое уважение к чужому счастью — всего лишь оправдание собственной трусости.

— Когда мы с Сяо Саном были вместе, он говорил со мной о нашем будущем, — она улыбнулась. — Странно, да? После восемнадцати лет мы достигли возраста, когда нужно думать о будущем.

— Тогда мы с ним много чего передумали, но потом решили, что большинство вариантов не очень хорошие, и перестали обсуждать. Ха-ха-ха.

Я, подперев щеку рукой, смотрела на неё и искренне считала её удивительным человеком. Не хочешь видеть чего-то — закрой глаза, и оно исчезнет.

Люди презирают таких, как она, но я восхищаюсь.

— Поэтому ты не имеешь права рассуждать о том, чего не пережила. Сначала сделай, пусть это произойдёт, пусть последствия станут реальностью, а потом уже решай, стоило оно того или нет.

А Цзян пошла платить. Я посмотрела на календарь на стене кафе и вдруг подумала, что скоро объявят результаты экзаменов, потом придут письма о зачислении, и я уеду отсюда, в совершенно незнакомый город. Я попрощаюсь со всеми, кого знала, и, возможно, мы больше никогда не увидимся.

Время летело так быстро. Я снова вспомнила тот поцелуй и вдруг поняла, что многое заканчивается в одно мгновение.

В следующую секунду я почти бегом бросилась к дому Чан Цяо. А Цзян крикнула мне вслед: «Ты куда?». Я ответила: «Иду к одному человеку».

Мне казалось, она поймёт.

Когда я влетела в дом Чан Цяо, её мама убирала со стола на первом этаже. Я резко остановилась, поздоровалась с ней и быстро побежала наверх, в комнату Чан Цяо.

В тот момент, когда я распахнула дверь, она обернулась и посмотрела на меня. Я не могу описать выражение её лица. Что-то похожее на неловкость и тревогу нашей первой встречи. В тот миг я вдруг забыла, что хотела сказать. Наверное, я выглядела очень забавно: руки дрожали, взгляд метался, голова кружилась.

— Ты что-то хотела сказать? — Чан Цяо вздохнула и заговорила первой.

— Ты читаешь Шекспира?

Я совершенно не понимала, почему тогда это сказала. Просто мельком увидела у неё в руках «Цимбелина», и в голове вдруг всплыл Шекспир.

Она пожала плечами и показала мне книгу, молчаливо подтверждая.

— Помнишь, в «Ромео и Джульетте» есть такие слова: «Если ты меня любишь, скажи мне об этом честно».