Глава 10: Тофу из конжака (Часть 1)

Глава 10: Тофу из конжака

В то время как в семье Шэнь царила радость и гармония, в семье Чжао дела шли из рук вон плохо.

С тех пор как ушла Цяо Юэ, в доме внезапно появилось много работы.

Чжао Тяньци нужно было читать книги, его нельзя было беспокоить. Батюшка Чжао каждый день уходил на поле, так что на него в домашних делах тоже рассчитывать не приходилось. У Матушки Чжао в последнее время настроение стремительно портилось, всё её раздражало, и ей хотелось ругаться.

Раньше она обычно сначала ругала Цяо Юэ, а потом Чжао Яньэр. Но сегодня всё было иначе. Вернувшись с поля, она обнаружила дома холодный очаг. Не то что еды, даже тени Чжао Яньэр не было видно.

Чжао Тяньци сидел в своей комнате и читал. Матушка Чжао зашла спросить его, и он лишь сказал, что Чжао Яньэр ушла на гору за дровами и ещё не вернулась.

Понимая, что дочери к ужину не дождётся, Матушке Чжао пришлось самой браться за готовку. Но стоило ей разжечь огонь и промыть рис, чтобы поставить вариться, как вернулась Чжао Яньэр с вязанкой дров.

Она пришла как раз вовремя — нарочно не придумаешь.

Матушка Чжао тут же вспылила:

— Где тебя носило? Только сейчас вернулась?

Она посмотрела на маленькую вязанку дров за спиной Чжао Яньэр, и гнев взыграл в ней с новой силой.

— И ради этой мелочи ты потратила всё утро? Мы тут надрываемся, возвращаемся, а дома даже горячей еды нет!

Чжао Яньэр и так была не в духе после стычки на улице. Услышав упрёки матери, она тут же взвилась:

— А кого винить в том, что так вышло? Если бы ты не выгнала эту Сан Цяоюэ, разве в доме было бы так?

Говоря это, она всё ещё кипела от обиды.

— А ей-то хорошо! Ушла из нашего дома, словно на курорт попала, живёт себе припеваючи!

Услышав это, и без того маленькие глазки Матушки Чжао сузились ещё больше.

— Что? Ты видела эту паршивку?

Обе кричали так громко, что их было прекрасно слышно даже сквозь стену.

В кабинете с полуприкрытой дверью Чжао Тяньци, услышав знакомое имя, замер и затаил дыхание.

Чжао Яньэр, кипя от злости, услышав вопрос матери, естественно, выложила всё как на духу о сегодняшней встрече с Цяо Юэ на горе. При этом она, действуя в своих интересах, умолчала о том, что сама начала ссору, и представила всё так, будто Цяо Юэ угрожала ей: если они будут распускать слухи, она уничтожит Чжао Тяньци.

Всё остальное было бы ещё терпимо, но Чжао Тяньци был зеницей ока Матушки Чжао. Услышав слова Чжао Яньэр, она тут же пришла в ярость и собралась идти разбираться с Цяо Юэ.

— Эта паршивка! Убью её! — Матушка Чжао схватила почерневшую от сажи кочергу у очага, но Чжао Яньэр её остановила.

— Мама, не горячись!

— Отпусти! Я сегодня убью эту неблагодарную тварь! Мы её столько лет растили, а она, мало того, что сговорилась с другими против нас, так ещё и важничать начала!

— Мама, нельзя идти!

— Хватит! Хватит уже! — Мать и дочь тянули друг друга, и стоявший рядом Батюшка Чжао не выдержал. Он стукнул своей старой трубкой по столу. — Я же говорил, что не надо было так поступать! А вы всё хитрить вздумали, вот и устроили всё это! Ну что, попались на крючок?

— Впредь веди себя перед этой девчонкой смирно, хватит ругаться на всю улицу, как базарная баба!

Эти слова прозвучали не как утешение, а скорее как подливание масла в огонь. Матушка Чжао разозлилась ещё больше. Её треугольные глазки впились в Батюшку Чжао.

— Я базарная баба? Если бы я не была базарной бабой и не хитрила, было бы у тебя сейчас такое хозяйство?

— Говоришь, ты так и думал? А если и правда так думал, почему тогда молчал в тряпочку? А теперь умный задним числом нашёлся! Тоже мне, герой!

Батюшка Чжао редко ловил жену на ошибке и хотел воспользоваться случаем, чтобы показать свою власть. Кто бы мог подумать, что Матушка Чжао вспомнит о делах давно минувших дней, да ещё и так громко. Он тут же сник.

— Сколько лет прошло, зачем вспоминать!

— Я вспоминаю? Это не ты ли сказал, что я хитрая?

— Хм, если бы я тогда не схитрила, утка, которая уже была в руках, улетела бы! Была бы у тебя сейчас такая хорошая жизнь?

— Говори тише, а то другие услышат!

— Ну и что, что услышат? Ты же сказал, что я базарная баба? Вот я тебе и покажу, какая я базарная баба!

Ссора на кухне продолжалась, но у Чжао Тяньци больше не было сил её слушать.

С тех пор как ушла Цяо Юэ, ему всё было не так.

Раньше, когда Цяо Юэ была здесь, Матушка Чжао тоже ругалась, но Цяо Юэ редко возражала, и шум быстро стихал.

А теперь крики Матушки Чжао раздавались почти постоянно. Он и не подозревал, что у его матери такой грязный язык и она может говорить такие гадости.

Но и это было бы ещё полбеды. Главное, что после ухода Цяо Юэ он больше не чувствовал себя важным и нужным.

Раньше, когда он занимался, Цяо Юэ всегда заходила, ласково звала его выпить чаю, съесть пирожное, просила не переутомляться и отдохнуть, делала ему массаж, чтобы расслабить глаза. А теперь не то что чаю ему никто не заваривал, даже чтобы попить воды, ему приходилось самому кипятить.

Тогда он был зол на Цяо Юэ за предательство и поэтому молча согласился с решением матери выдать её замуж за Шэнь Циншу. Но за эти дни он остыл и подумал, что всё-таки лучше вернуть Цяо Юэ.

Он полагал, что Цяо Юэ, пожив несколько дней в бедности у Шэней, сама захочет вернуться. Но кто бы мог подумать, что она так изменится.

Испортить его репутацию и будущее... Неужели этому её научил Шэнь Циншу?

Да, точно. Раньше Цяо Юэ была такой послушной. Если бы не подстрекательство Шэнь Циншу, разве она стала бы такой?

Невероятно! Шэнь Циншу с виду такой приличный, а за спиной — двуличный предатель.

Чжао Тяньци сжал кулаки от злости. Он не сомневался, что если бы Шэнь Циншу оказался сейчас перед ним, он бы ударил его.

«Шэнь Циншу, ты украл мою женщину, настроил её против меня! Я тебе этого так не оставлю! Погоди у меня!»

«А что касается Цяо Юэ... раз она посмела предать меня и сговориться с Шэнь Циншу, я заставлю её пожалеть об этом решении!»

Кисточка в его руке треснула и сломалась пополам, как тонкая ветка. Чёрные чернила залили руку Чжао Тяньци, но он не обратил на это никакого внимания.

Его узкие глаза феникса сузились, и во взгляде появилась такая жестокость, что мороз пробежал бы по коже у любого, кто это увидел.

——

— Ой, что-то похолодало. Цинжуй, подбрось ещё дров, — на кухне семьи Шэнь Цяо Юэ вдруг вздрогнула и велела Шэнь Цинжую подложить дров в очаг, чтобы огонь горел жарче.

— Невестка, это точно можно будет есть? — Шэнь Цинжуй смотрел, как быстро исчезают дрова в огне, и сердце его сжималось от жалости.

Если они всё это приготовят, а есть будет нельзя, то дрова пропадут зря.

Хотя дрова и не стоили дорого, но копейка рубль бережёт!

— Конечно, можно! — ответила Цяо Юэ, разрезая ножом уже застывшее желе из конжака на маленькие кусочки.

Поскольку Шэнь Цинжуй повредил правую руку и не мог держать кисть для письма, Шэнь Циншу лично сходил в частную школу и отпросил его с занятий.