Глава 5: Признание ошибки

Глава 5: Признание ошибки

— Рассказывай, что случилось? — строго спросил Шэнь Циншу.

Шэнь Цинжуй всегда боялся старшего брата и не посмел ничего утаить. Он подробно пересказал Шэнь Циншу всё, что услышал сегодня, а также честно признался, что в гневе велел Цяо Юэ убираться.

Выслушав его, Шэнь Циншу слегка нахмурился, но молча смотрел на брата, не говоря ни слова.

От этого у Шэнь Цинжуя сердце сжалось. Он теребил край одежды, чувствуя себя ужасно.

Он предпочёл бы, чтобы брат отругал его, чем терпеть эту муку молчания.

Но Шэнь Циншу, очевидно, не собирался его ругать. Он просто молча смотрел на него. Наконец, Шэнь Цинжуй не выдержал и признал свою ошибку:

— Брат, я был неправ.

— ...

Шэнь Циншу по-прежнему молчал. Шэнь Цинжуй понял: брат ждал, чтобы он сам осознал свою ошибку.

— Я не должен был из-за злости говорить такие невежливые и обидные слова.

— Что ещё? — голос Шэнь Циншу немного смягчился.

Ещё...

Что ещё...

Шэнь Цинжуй на мгновение потерял дар речи.

Он совершенно не понимал, что ещё сделал не так.

— Не можешь придумать? — спросил Шэнь Циншу. — Ты слепо поверил их словам, но ты проверил, правду ли они говорят? Эр Гоуцзы дружит с тобой и не станет тебя обманывать, но разве слова Чжао Лиши (матери Чжао Тяньци) обязательно правдивы?

— После того, как Цяо Юэ чуть не разрушила репутацию Чжао Тяньци, можно ли полностью верить её словам?

— ...

Шэнь Цинжуй застыл.

Он был уверен, что Эр Гоуцзы его не обманет, но совершенно не подумал о том, можно ли верить словам Матушки Чжао.

— Брат... — Шэнь Цинжуй хотел что-то сказать, но замолчал, теребя пальцы. Было очевидно, что он понял свою опрометчивость.

Видя его состояние, Шэнь Циншу больше не стал его упрекать. Он лишь вздохнул и большой рукой погладил его по немного жёстким и колючим волосам.

— Ты ещё мал, неудивительно, что не всё понимаешь. Но вчера я уже говорил тебе: на некоторые вещи нужно смотреть самому, только со временем можно узнать человека, м?

— Я понял, — пробормотал Шэнь Цинжуй, чувствуя сожаление. — Брат, прости.

— Эти извинения ты должен принести не мне, — сказал Шэнь Циншу.

Кому именно, он не сказал, но Шэнь Цинжуй и так прекрасно понял.

— ... — Шэнь Цинжуй поджал губы.

Идти извиняться перед Цяо Юэ ему совершенно не хотелось, но под испытующим взглядом брата у него не было выбора.

Мелкими шажками Шэнь Цинжуй шёл через двор, мечтая, чтобы он был длиной в несколько тысяч ли. Но двор был таким, какой есть, и как бы медленно он ни шёл, рано или поздно ему пришлось дойти до цели.

На кухне Цяо Юэ разбирала содержимое корзины, раскладывая всё по местам.

Высыпав купленные десять с лишним цзиней старого риса в чан для риса, Цяо Юэ закрыла крышку и, обернувшись, увидела Шэнь Цинжуя, стоявшего в дверях кухни с крайне неохотным и смущённым видом.

— Что случилось? — Цяо Юэ приподняла бровь.

Разве он не говорил, что больше не хочет её видеть? Почему же теперь сам пришёл к ней?

— ... — Услышав вопрос Цяо Юэ, Шэнь Цинжуй ещё сильнее захотел убежать, но под страхом братского гнева...

Ладно, будь что будет. Пусть смеются, так пусть смеются.

— Прости, — Шэнь Цинжуй выпрямился, зажмурился и выпалил с видом человека, идущего на смерть. — Я не должен был верить чужим словам, не проверив их. И тем более не должен был говорить тебе убираться. Прости меня!

Сказав это, он застыл с выражением обречённости, ожидая насмешек Цяо Юэ.

Он только что так её оскорбил, теперь она ухватится за возможность и наверняка будет над ним издеваться!

Но прошло довольно много времени, а он так и не услышал насмешливого голоса Цяо Юэ.

Из любопытства он приоткрыл один глаз и встретился взглядом с улыбающимися глазами Цяо Юэ. Её всепонимающий взгляд так смутил его, что он тут же снова зажмурился.

— Значит, это действительно были чужие сплетни, — его ребяческое поведение рассмешило Цяо Юэ, но, очевидно, её больше волновало, что именно говорили другие. — Так что же они говорили обо мне?

Не дождавшись насмешек и упрёков, Шэнь Цинжуй вздохнул с облегчением. Услышав её вопрос, он открыл глаза и посмотрел на неё.

— Ну... просто всякие плохие слова. Всё равно это неправда, так что неважно.

Слова тех людей были очень неприятными, и Шэнь Цинжуй не мог заставить себя повторить их в лицо Цяо Юэ, поэтому решил просто уклониться от ответа.

— Откуда ты знаешь, что это неправда? — спросила Цяо Юэ.

— Мой брат сказал, что это неправда, — ответил Шэнь Цинжуй.

Хотя Цяо Юэ не знала, что именно сказал Шэнь Циншу, но, по крайней мере, сейчас Шэнь Цинжуй, похоже, изменил своё отношение к ней. Можно сказать, не было худа без добра.

Она невольно улыбнулась.

— Ну, раз уж ты извинился, то я тебя прощаю.

Столь лёгкое прощение застало Шэнь Цинжуя врасплох. А улыбка Цяо Юэ заставила его почувствовать себя ещё более неловко.

— Не радуйся слишком! Я... я извинился, — запинаясь, проговорил Шэнь Цинжуй, — но... но это не значит, что я признал тебя своей невесткой!

С этими словами он выскользнул во двор. Цяо Юэ лишь покачала головой и усмехнулась:

— Всё-таки ребёнок.

Инцидент был исчерпан. Раз Шэнь Цинжуй не хотел говорить, она и не стала расспрашивать. В конце концов, Шэнь Циншу тоже знал об этих слухах и опроверг их, так что она могла не бояться новых неприятностей.

Вынув из корзины свою вышивку и вышивку Матушки Шэнь, Цяо Юэ увидела там ещё несколько стопок бумаги и несколько чистых тетрадей — вероятно, это принадлежало Шэнь Циншу.

Подумав немного, Цяо Юэ решила отнести ему вещи и заодно поблагодарить за то, что он за неё заступился.

Дверь в комнату Шэнь Циншу не была закрыта, поэтому, подойдя, Цяо Юэ увидела его сидящим за столом и о чём-то задумавшимся.

Из вежливости она постучала. Сидевший внутри очнулся и, увидев её, слегка кивнул, приглашая войти.

— Я всё разложила. Это твоё, — Цяо Юэ протянула ему бумагу и тетради.

— Спасибо, — Шэнь Циншу взял их, бережно положил на стол и только потом сказал: — Не принимай близко к сердцу слова Сяо Жуя. Он просто разозлился и наговорил глупостей.

— Ну что ты, — улыбнулась Цяо Юэ. — Хотя он и не сказал, что именно слышал, я примерно догадываюсь. В какой-то мере это правда, так что обижаться не на что.

Слова Цяо Юэ заставили Шэнь Циншу на мгновение потерять дар речи. Именно об этом он и размышлял.

Ведь половина тех слухов была правдой. Так почему же он перед Шэнь Цинжуем всё полностью отрицал?

Из сочувствия к Цяо Юэ? Или потому, что чувствовал, что она искренне предана их семье, и не было нужды вдаваться в подробности перед Сяо Жуем, чтобы тот снова не зациклился?

— Это я должен тебя благодарить за то, что выручила меня. Иначе я бы не знал, что делать сегодня, — сказала Цяо Юэ.

— Пустяки, — очнувшись от раздумий, улыбнулся Шэнь Циншу. — У Сяо Жуя упрямый характер, его часто нужно направлять, иначе он легко может зайти в тупик.

— Правда? — услышав это, Цяо Юэ тихо пробормотала: — А мне кажется, это даже хорошо. Нравится — значит нравится, не нравится — значит не нравится. Не то что некоторые, прячут все свои чувства и мысли глубоко внутри, так что и не угадаешь.

Шэнь Циншу: «...»

Спасибо, намёк понял.

Цяо Юэ всегда была прямолинейной и не заметила лёгкого смущения Шэнь Циншу. Вместо этого она вспомнила о своей вышивке.

Она пододвинулась поближе к Шэнь Циншу.

— Циншу, ты человек учёный, много видел. У меня тут есть одна вещь, нужно, чтобы ты оценил.

— Какая вещь? — с любопытством спросил Шэнь Циншу.

— Подожди минутку! — Получив его согласие, Цяо Юэ радостно побежала в свою комнату, принесла рисунок, который сделала утром, и с гордостью протянула ему.

— Посмотри, вот это, — сказала она. — Это новый узор, который я придумала. Посмотри, как думаешь, если такое вышить, купят?

Изначально она была полностью уверена в своём узоре, но увидев рисунки на вышивках, которые принёс Шэнь Циншу, она вдруг засомневалась.

Древние люди выражали свои чувства в основном сдержанно, а её узор, казалось, был слишком смелым.

К тому же, древние ценили реализм, а её куколки в стиле чиби — не слишком ли они абстрактны?

— Весьма оригинально, — сказал Шэнь Циншу.

Таких фигурок с большими головами и маленькими тельцами он раньше никогда не видел. Хотя поначалу они показались ему странными, но чем дольше он смотрел, тем более милыми они ему казались.

Он ещё раз внимательно рассмотрел рисунок и высказал своё мнение:

— Рисунок выполнен с большим чувством, но фигуры немного абстрактны. Если добавить поясняющий текст, будет понятнее.

Его совет озарил Цяо Юэ.

— Ты имеешь в виду, добавить какие-нибудь слова, вроде «Сто лет счастливого союза», «Дожить до седин вместе», «Гармония фениксов»? Чтобы люди сразу понимали, что означает этот узор.

Целый поток чэнъюев заставил Шэнь Циншу, только что женившегося человека, слегка покраснеть. Но под сияющим взглядом Цяо Юэ он всё же кивнул.

— А ты не думаешь, что такой узор слишком прямолинеен и откровенен? — снова спросила Цяо Юэ. — Может, его никто не купит?

— Брак сам по себе является формой прямого выражения чувств. Все предметы для свадьбы должны нести радость и добрые пожелания. А насколько они смелы или откровенны — об этом обычно не слишком беспокоятся, — сказал Шэнь Циншу.

К тому же, он слышал, что в брачную ночь молодожёны должны рассматривать «картины весеннего дворца».

Хотя он сам таких картин не видел, но по описаниям уже женатых учеников академии мог догадаться, что на них изображено.

— Кхм! — При этой мысли уши Шэнь Циншу стали ещё горячее. Он кашлянул, чтобы отвлечься. — Есть ещё какие-нибудь вопросы?

— Нет, — покачала головой Цяо Юэ. — Я просто хотела спросить, можно ли это продать. После твоих слов я успокоилась.

Сказав это, Цяо Юэ снова посмотрела на свой рисунок, размышляя, как его можно улучшить.

Поэтому она не заметила, как от её слов Шэнь Циншу слегка замер.

Значит ли это, что она доверяет его суждению?

После смерти отца он стал опорой семьи. Все большие и малые дела решал он, и мать с младшим братом полностью ему доверяли.

Но кроме них двоих, Цяо Юэ была первым человеком, кто так безоговорочно ему поверил.

Хотя доверие означает ответственность, но, как ни странно, ему это показалось приятным.

Подумав об этом, Шэнь Циншу слегка улыбнулся.