Глава 4

— Ты хочешь, чтобы мы оба провели остаток жизни в тени этих «крыс»? — Это была единственная фраза, которую произнес Маленький Мохаммед, увидев мумию, которую я принесла.

Должна признать, он был прав. Если нам не повезет, то скоро меня и его внесут в черный список, потому что я сжульничала. Воспользовавшись неопытностью Старого Мохаммеда, я уговорила его продать мне эту влажную мумию всего за пятьдесят тысяч долларов.

На самом деле она стоит гораздо больше.

Во-первых, из-за ее состояния. Она выглядит такой влажной и свежей, чего раньше не наблюдалось ни у одной древнеегипетской мумии. Если обнародовать эту находку, она непременно вызовет огромный интерес у ученых. Во-вторых, я умолчала о некоторых своих открытиях, связанных с этой мумией. Эти открытия дают мне более семидесяти процентов уверенности в том, что при жизни этот человек занимал положение не ниже принца. Или, как сказал Старый Мохаммед, это был фараон XVII династии. Возможно даже, что это Фейтраман II, тот самый фараон, который завещал похоронить себя вместе с целым городом.

Я ничего этого не сказала Старому Мохаммеду, хотя и упомянула некоторые факты, например, о научной ценности мумии и о том, что ее сложно сохранить на воздухе, поэтому она не представляет ценности для коллекционеров.

Эта сделка нарушила главный закон нашего сообщества.

Как оценщик с определенной репутацией, пусть даже в нелегальном бизнесе, я должна была соблюдать профессиональную этику. Например, нельзя использовать свое влияние и опыт, чтобы обманывать клиентов или «крыс», которые поставляют нам товар. Иначе в сообществе воцарится хаос, исчезнет доверие, а вместе с ним и бизнес. Без доверия невозможны никакие сделки.

Поэтому Маленький Мохаммед был очень зол. Выслушав мой рассказ о сделке, он пожал плечами, оставил меня одну в лаборатории и ушел, даже не притронувшись к шампанскому, которое я специально купила. А ведь это был лучший Krug Clos du Mesnil.

Меня это не расстроило. Маленький Мохаммед всегда был порядочным человеком, как в университете, так и в этом сомнительном бизнесе. Поэтому он, конечно, разозлился на мой поступок. Ведь я предала не только сообщество, но и его, своего партнера.

Но это ненадолго.

Еще до того, как рассказать ему о сделке, я выписала ему чек и оставила на его столе. Уверена, что, увидев сумму, он тут же остынет. Пусть он и порядочный, но деньги ему тоже нужны. Иначе как бы я уговорила его работать со мной?

Когда его шаги затихли в конце коридора, и лаборатория стала тихой, как гробница, я откупорила бутылку Krug и наполнила бокал, стилизованный под рог носорога, — тот самый, к которому когда-то прикасались прекрасные руки Клеопатры, — игристым напитком с тонкой пеной. Сделала большой глоток.

Неподалеку лежала безымянная мумия. Под бестеневой лампой она выглядела особенно влажной и свежей, словно ее недавно похоронили. Зубы цвета слоновой кости отливали перламутровым блеском. Очень красивые.

— Как тебя зовут? — пробормотала я, подходя к ней.

Тело было целым, без следов повреждений. Ее мумифицировали, не извлекая внутренние органы. Очень интересно. — Кто ты? — Я отодвинула волосы и потрогала ее узкий череп. Конечно, я не ждала ответа, хотя из-за обнажившихся десен казалось, будто она улыбается. Странная улыбка.

По непонятной причине у меня по спине пробежали мурашки. Наверное, из-за тишины. Здесь было действительно тихо, так тихо, что я слышала шипение пузырьков в бокале.

Я поставила бокал, подвинула лампу поближе и отодвинула волосы мумии, чтобы лучше рассмотреть кожу головы и череп.

Кожа головы была очень хрупкой и под моими пальцами треснула, образовав белую полоску. Из трещины выступила коричневатая жидкость. Я не была уверена, что это кровь, но влажность мумии снова меня поразила.

Почему мумия, которой несколько тысяч лет, находится в таком состоянии?

Женщина из Мавандуй хорошо сохранилась благодаря герметичности гробницы. Но Старый Мохаммед говорил, что у саркофага этой мумии не было крышки, а в гробнице были трещины. Это значит, что условия для сохранения тела отсутствовали. Тело не было покрыто смолами или другими веществами, которые могли бы изолировать его от воздуха. Так почему же оно такое свежее?

Очень странно. На мгновение я подумала, что, обманув Старого Мохаммеда, сама стала жертвой обмана и купила подделку. Но я быстро отбросила эту мысль. Кожа, кости, волосы, одежда — все указывало на то, что этому телу не меньше трех тысяч лет.

На черепе мумии была едва заметная вмятина, скрытая под высохшими волосами. Если бы не прикосновение, я бы ее не заметила. Затылок был немного вытянут — деформация черепа, вызванная длительным ношением тяжелого головного убора. Я ощупала череп и вмятину, а затем нарисовала на бумаге форму этого убора.

Перевернутый конус, обвитый змеей — коброй, которой поклонялись древние египтяне.

Мне всегда нравились такие головные уборы. С тех пор как я впервые увидела его на бюсте Нефертити, я испытывала к нему почти болезненное влечение. Но этот красивый венец создавал большую нагрузку на голову владельца, что, впрочем, облегчает нам, современным исследователям, задачу идентификации.

— Твое положение было не ниже принца, не так ли, красавчик? — Я снова сделала большой глоток из бокала.

Мумия молча лежала. Глаза глубоко запали в глазницы, тонкая пленка кожи покрывала глазные яблоки, которые, казалось, не до конца разложились. На веках были отчетливо видны ресницы — густые и целые. На сквозняке от кондиционера они слегка подрагивали, словно вот-вот поднимутся. Эта мысль показалась мне жутковатой. У меня по коже побежали мурашки. Я сделала еще один глоток вина и, пока алкоголь не выветрился, собрала вещи и покинула лабораторию.