Глава 11. Поездка в город за углём

Цзян Шань снова стоял во дворе старосты, ёжась от холода. Его нос и уши покраснели, он втянул голову в плечи.

— Шаньцзы, что ты опять делаешь у меня дома? Разве тебе не нужно присматривать за детьми и своей тёщей? — недовольно спросил Ли Ванцзюнь.

Лю Фэнь протянула Цзян Шаню шапку.

— Надень, а то уши отморозишь, — заботливо сказала она.

Цзян Шань надел шапку и перестал растирать уши.

— Двоюродный брат, я хотел бы съездить на угольный склад в город и взять немного угля. Можно мне одолжить твою телегу?

Ли Ванцзюнь ещё не успел ответить, как Лю Фэнь схватила хомут, лежавший на крыльце, и решительно заявила:

— Конечно, бери. Нельзя же постоянно топить печь кукурузными початками. Если бы не твоя тёща, Сяобао бы совсем замёрз прошлой ночью. Она столько раз вставала к нему!

Ли Ванцзюнь бросил на жену укоризненный взгляд. «С каких пор ты решаешь, кому давать телегу, а кому нет? И зачем так много болтать?»

— У тебя есть деньги на уголь? — спросил он Цзян Шаня.

Ли Ванцзюнь хотел одолжить ему десять юаней, но, пошарив в карманах, ничего не нашёл. Он вспомнил, что под войлоком на краю кровати, в носке, лежали ещё деньги, но он не был уверен, что там наберётся десять юаней.

— Шаньцзы, я сейчас принесу тебе денег на уголь. Ты только хорошо обработай те двадцать му земли, а когда соберёшь урожай, вернёшь мне долг.

Ли Ванцзюнь повернулся, чтобы идти в дом, но Цзян Шань остановил его.

— Двоюродный брат, у меня есть деньги. Не нужно.

— Телега угля стоит десять юаней, — сказала Лю Фэнь. — Пусть твой двоюродный брат одолжит тебе.

— Не нужно, у меня есть деньги. Хватит и на уголь, и на новую одежду, и на одеяло.

Староста и его жена удивлённо переглянулись.

— Это тебе тёща дала? — спросили они хором.

Цзян Шань не успел объяснить, откуда у него деньги, как Лю Фэнь решила, что догадалась.

— Ты не должен тратить её деньги просто так. Весной хорошо поработай, а потом верни ей долг.

Вчера вечером, когда Лю Фэнь принесла Ся Инъин одеяло, она между делом расспросила её о семье и узнала, что у Ся Инъин неплохо идут дела, и она привезла Цзян Шаню немного денег.

Ли Ванцзюнь вывел мула из загона, надел на него хомут и запряг в телегу.

Лю Фэнь вынесла свою ватную куртку и накинула её на Цзян Шаня.

— Шаньцзы, заботься о своих детях. Не думай, что мы бросим тебя в беде.

— Спасибо, невестка, — ответил Цзян Шань, взял поводья и вышел со двора. Изо рта у него вырывались клубы пара.

— Невестка, может, тебе что-нибудь купить в городе? — спросил он.

— Не нужно, у нас всё есть. И не трать деньги своей тёщи попусту.

Ли Ванцзюнь хотел попросить Цзян Шаня купить ему пять цзиней (2,5 кг) гаоляновой водки, но, подумав, что это будет стоить три юаня, промолчал.

Лю Фэнь смотрела вслед удаляющейся телеге, а потом потянула мужа в дом.

— Ты вчера так крепко спал, что я не успела тебе кое-что рассказать. Я всю ночь об этом думала.

— И о чём же ты думала всю ночь? — нетерпеливо спросил Ли Ванцзюнь.

— Ты видел эту девушку? Она не тётя этим детям, она их мать. Она вылитая Цзюаньцзюань.

— Вздор! Не может быть, чтобы она была так похожа на Цзюаньцзюань. Цзюаньцзюань тогда так исхудала… Мне до сих пор больно об этом вспоминать.

— Я не про то время. Я про то, какой она была раньше, когда ждала ребёнка. Когда она сидела на кровати… Она была точь-в-точь как Ся Инъин вчера вечером, когда держала на руках Сяобао.

Лю Фэнь наконец высказала то, что её так волновало:

— Придумай, как сделать её матерью этих детей.

Ли Ванцзюнь опешил.

— Ты хочешь, чтобы мы притащили её в нашу деревню и выдали замуж за Шаньцзы? О чём ты говоришь? Брось эти глупости!

Цзян Шань жил отдельно от брата и невестки и был беден как церковная мышь. Разве он мог позволить себе жениться?

Но Лю Фэнь не считала свои мысли глупостью. Вчера вечером она ясно видела, с какой нежностью Ся Инъин относится к детям Цзян Шаня. Ся Инъин не чужая женщина, она родная тётя этим детям. Вполне возможно, что она согласится стать им матерью, а значит, и женой Цзян Шаня.

— Глупая, она студентка Северо-Западного педагогического университета. Скоро закончит учёбу и получит распределение в городскую школу.

— Что? Она студентка? Я и не заметила! — удивилась Лю Фэнь.

— А что ты можешь заметить? — фыркнул Ли Ванцзюнь.

О том, что Ся Инъин учится в университете, Ли Ванцзюнь узнал месяц назад от родственников. Когда Ся Цзюаньцзюань жила в деревне, она ни разу не упоминала, что её сестра учится в университете.

Ли Ванцзюнь не хотел продолжать этот разговор. Он понимал, что Ся Инъин никогда не согласится жить в их деревне и выйти замуж за Цзян Шаня. Об этом даже думать было нечего. Цзян Хунчи и его жена извели бедную Ся Цзюаньцзюань. Не хватало ещё, чтобы они и Ся Инъин обижали.

Ли Ванцзюнь решил, что может помочь Цзян Шаню в другом: уговорить Ся Инъин забрать Сяобао к себе. За последние несколько месяцев он понял, что на помощь Цзян Хунчи рассчитывать не приходится. У Цзян Хунчи тоже была телега, но он ни разу не предложил её брату, чтобы тот съездил за углём.

После смерти родителей Цзян Хунчи перестал считать Цзян Шаня своим братом.

— Эх, всё это из-за нашего дяди. Двадцать лет назад он привёл в семью Цзян ребёнка, который принёс им столько проблем… — пробормотал Ли Ванцзюнь, услышав шаги у ворот. Он сразу узнал Цзян Хунчи.

Ли Ванцзюнь вышел ему навстречу.

— Что ты хотел, двоюродный брат? — спросил он.

— Ванцзюнь, ты теперь староста, вот я и пришёл к тебе, — с улыбкой сказал Цзян Хунчи, потирая замёрзшие руки. — Дело касается Шаньцзы.

Ли Ванцзюнь фыркнул.

— Прекрати эксплуатировать Сяомэй. Ты даёшь ей объедки и заставляешь делать всю работу по дому. Тебе не стыдно?

— Я уже отчитал свою жену. С сегодняшнего дня Сяомэй больше не будет у нас работать, — ответил Цзян Хунчи.

Ли Ванцзюнь не понимал, зачем пришёл Цзян Хунчи. Они прошли в дом и сели у печи.

— Двоюродный брат, у тебя такой просторный кирпичный дом, почему ты не живёшь там, а сидишь в старой кухне? — спросил Цзян Хунчи.

— Не твоё дело, где я живу. Говори, что хотел, — отрезал Ли Ванцзюнь.

— Хе-хе, я хотел сказать, что решил отдать Шаньцзы ту пустошь на западном склоне горы. Оформи документы.

Ли Ванцзюнь удивился такой щедрости.

У подножия западного склона, где находилось десять му земли семьи Цзян, была пустошь. Несколько лет назад Цзян Хунчи огородил её валом, чтобы собирать дождевую воду, и заявил, что это теперь его земля. Он думал, что может просто так взять и захватить землю, принадлежащую деревне. Но распределение земли было прерогативой жителей деревни, и все документы оформлялись через старосту.

Прошлой осенью эту землю хотели отдать Цзян Шаню, но Цзян Хунчи воспротивился этому, заявив, что это его земля, и весной он начнёт её обрабатывать.

И вот теперь, как только Цзян Шань ушёл из дома, он пришёл к старосте и предложил отдать эту пустошь брату.

Ли Ванцзюнь почувствовал что-то неладное.

— Ты серьёзно? — спросил он.

— Конечно, серьёзно. Я хотел сначала предупредить тебя, а потом сказать Шаньцзы. Весной я помогу ему распахать землю.

Ли Ванцзюнь ещё больше насторожился.

— Если ты такой добрый, почему бы тебе не дать брату немного угля? Зачем ему в такую метель ехать в город на моей телеге?

— Шаньцзы поехал за углём? Я не знал. А я-то думаю, почему его нет дома. Мог бы взять у меня, — сказал Цзян Хунчи.

— Конечно, ты об этом вспомнил только сейчас, когда он уже уехал на моей телеге, — сердито сказал Ли Ванцзюнь.

Цзян Хунчи смутился. Он хотел спросить старосту, рассказывал ли ему Цзян Шань о вчерашнем происшествии. «Вчера произошло недоразумение. Не верь всему, что говорит Шаньцзы».

Цзян Хунчи никак не мог понять, как расписка оказалась в кармане у Цзян Шаня. Если он покажет её кому-нибудь, это может плохо кончиться. Они с женой всю ночь не спали из-за этого.

Видя странное выражение лица Цзян Хунчи, Ли Ванцзюнь спросил:

— Что-то ещё?

— Да нет… Ничего, — пробормотал Цзян Хунчи.

— Тогда зачем ты здесь стоишь?

Цзян Хунчи ушёл, ещё больше встревоженный. «Странно, Шаньцзы, кажется, ничего не рассказал старосте о вчерашнем дне. Что он задумал?»