Пролог

Яркие персиковые цветы, три тысячи миров процветания, но кажется, в мире людей есть только он.

Сотни тысяч ночей прошли, кто для меня станет синим светильником? Кто, прислонившись к двери, одиноко смотрел на тысячелетнюю суету мира?

Если в этой жизни снова встретимся, пусть даже скитаясь сто жизней, блуждая тысячу лет, я согласна.

Я проснусь, а ты наверняка на том берегу с чайником чая, ждешь у персикового дерева.

Дикие гуси в облаках, рыбы в воде, печально, что эти чувства трудно передать.

Я смотрела на Сяо Сяо, лежащую на верхней койке и декламирующую стихи, и невольно рассмеялась:

— Опять романтика? Тот твой красавчик из финансового университета совсем тебе не мил?

— Сама ты красавчик! — У Сяо Сяо были черные как смоль волосы, оттенявшие лицо, вызывающее восхищение и сострадание. — Ай-ай… Цин Цин, нельзя так дразниться! — Она посмотрела на меня своими влажными глазами из-под длинных ресниц. — Я вообще-то о мужчине говорю.

— О мужчине, — усмехнулась я. — Не надоело?

— Эх, любоваться можно лишь издали, а близко подходить нельзя. Ты такая чистая и лишенная желаний… Ты хоть знаешь, на каком мы курсе? Наша комната скоро превратится в домик Белоснежки.

— Белоснежки? — Я покосилась на нее. — Что ты имеешь в виду?

— Ждем, пока тебя кто-нибудь разбудит! — Сяо Сяо прыснула со смеху.

— От тебя доброго слова не дождешься! — Я схватила подушку и со всей силы швырнула в нее.

— Убиваешь любимого мужа! — картинно завопила Сяо Сяо.

— Ах ты, стервочка! Слишком ты плохая! — раздраженно указала я на нее. — Выйдешь на улицу — не говори, что меня знаешь.

— Эх, — вздохнула Сяо Сяо. — Совесть у кое-кого собаки съели. Еще и Первомай не наступил, а все наши соседки-красавицы уже разъехались. Только я осталась с тобой, а ты еще и неблагодарная.

— Ладно, твоя взяла, — взглянула я на нее. — Кто ест чужое — язык короток, кто должен чужому — рука слаба.

— О, вот это уже лучше, — она достала дорожную сумку и начала складывать вещи. — Скажи, что с тобой происходит в последние дни?

— Это все из-за твоей любви к древности. Мне уже несколько дней снится один и тот же сон. Сначала какие-то тревожные сцены сражений, а потом мужчина в роскошных доспехах падает прямо передо мной.

— Хорошо… хорошо, я извинюсь перед нашей барышней. Это все моя вина, вечно слушаю старинные стихи и музыку. Вот, жертвую собой ради подруги, даже парня бросила, домой не поехала, сижу тут с тобой, билеты пытаюсь достать.

Это иллюзия?

Этот сон преследовал меня больше десяти дней. Для меня, убежденной атеистки, это была неразрешимая загадка.

Наконец, я перестала ждать, собрала рюкзак и отправилась в путь, следуя за своим сном.

Праздник Первого мая, повсюду парочки и туристические группы. Мы незаметно добрались до города Шанцю в провинции Хэнань. Было ли это любопытством к древнему историческому городу или благоговением перед мудростью предков?

Ранняя культура династии Северная Сун.

Вечная слава «Культуры китайской нации».

Мы шли медленно, снимая все на телефоны. Сердце наконец перестало метаться, вокруг витало странное, знакомое и незнакомое одновременно чувство.

— Эй, туристки… — Гид, уже принявший нас за своих, сделал знак прекратить съемку и начал говорить: — У вас есть тридцать минут свободного времени. Можете погулять, полюбоваться видами, но будьте осторожны, не потеряйтесь!

Все заверили гида, что будут осторожны, и разошлись осматривать достопримечательности.

Вскоре мы остались вдвоем. Сяо Сяо немного помедлила, а затем потянула меня к той самой тропинке, где было мало туристов.

— Эй? Красавицы! — раздался за спиной громкий голос.

Я обернулась. Это был тот самый гид. — Ах, простите, вы ошиблись, мы не из вашей группы.

— О, прошу прощения! — Гид смущенно улыбнулся, его молодое красивое лицо необъяснимо покраснело. Он никогда не видел такой красивой девушки, похожей на неземную фею.

Услышав этот банальный комплимент, Сяо Сяо дернула меня за рукав и подмигнула. Я лишь беспомощно улыбнулась.

Мужчины, или любовь, меня никогда особо не интересовали. Сяо Сяо, по слухам, начала вздыхать по мальчикам еще в пятом классе, гуляла с ними под луной и ворковала.

А я, какой бы суперкрасавец ни оказывал мне знаки внимания, оставалась равнодушной.

Сяо Сяо кричала, что ее прекрасные глаза покраснели от зависти и ревности, сверкая золотым светом. Я отвечала, что это похоже на Сунь Укуна, Царя Обезьян. Она тут же швыряла в меня банановую кожуру и твердила, что я фригидная и никто меня замуж не возьмет.

— Эй, красавицы! — крикнул гид нам вслед, но, видя, что мы не оборачиваемся, лишь самокритично усмехнулся. — Совсем с ума сошел. Из-за того, что они красивые, принял их за красавиц из старинных картин.

Гид хлопнул себя по лбу. Наверное, слишком устал от работы с группами, не было времени нормально отдохнуть, вот и начались галлюцинации. Похоже, пора просить у начальства отпуск. Старые сотрудники в их компании и без болезней умудряются получить больничный, надо бы поучиться у старших коллег.

Нам не хотелось болтать с незнакомцами, и мы пошли дальше. Солнце припекало голову, стало как-то странно душно. Неужели тепловой удар?

Но ведь сейчас весна?

Моя рука невольно коснулась нефритового кулона на шее.

Ярко-зеленый с темными прожилками, говорили, что это нефрит высшего качества. Я носила его с детства, и, наверное, из-за того, что носила так долго, он словно сросся с телом. В этот момент по телу пробежал пронизывающий холодок, и голова прояснилась.

Тропинка перед нами словно изменилась. Искусственно высаженные цветы сменились множеством незнакомых диких цветов.

Пышное цветение, словно парча. Сердце затрепетало, будто бесчисленные мастера игры на цитре тихо играли и пели для меня. Невыразимое чувство волновало грудь, глаза медленно наполнились влагой. Уголки губ необъяснимо дрогнули в легкой улыбке, а из глаз скатилась слеза.

Слеза упала на грудь и словно застыла там, медленно сливаясь с нефритовым кулоном. Он засветился, испуская слабое зеленое сияние, которое постепенно окутало нас.

Зеленый свет становился все гуще, сияние — все ярче. Веки тяжелели, дыхание становилось прерывистым.