К тому же можно сказать, что я поддержала церковь, сохранив им лицо и содействуя благотворительной деятельности. Почему я раньше так не делала? Затраты, может, и огромные, но они того стоят.
Маркиз Швейг, доселе казавшийся несчастным, фальшиво улыбнулся и сказал:
— Сколь решительное и беспрецедентное решение, мадам. Я даже представить не могу, чтобы покойный маркиз пошёл на этот шаг.
Он хотел указать мне, что я в отличие от мужа неосмотрительно разбрасываюсь деньгами, и в этот момент его маска мягкого джентльмена дала трещину.
Неудивительно, что тут и там раздавались покашливания.
Вообще, аристократы с раннего детства приучались носить маски, однако мне было под силу ее сломать, я видела маркиза Швейга насквозь. Тот факт, что кто-то вроде меня сидел с ними, был достаточно оскорбительным для благородных мужчин.
— Что вы, я просто обеспокоена ситуацией. Но прошу всех воздержаться от подобных слов.
— Кхм, если вы действительно так обеспокоены этим, род Швейгов также может выделить дополнительные средства, скажем двадцать процентов, в знак доброты и солидарности. В таком случае род Нойванштайн покроет восемьдесят процентов бюджета.
Маркиз судорожно закашлял, всем видом показывая, что ему больше нечего сказать.
Он так внезапно решил покрыть довольно значимую часть бюджета рождественского банкета, что с моей стороны было глупо возражать против этого.
Герцог Нюрнберг, наблюдающий за мной с загадочной улыбкой на лице, наконец кивнул. Они с Норой были так похожи, черные густые волосы, синие глаза и непоколебимый тон:
— Хорошо, в таком случае, если род Швейгов покрывает одну пятую часть бюджета, род Нойванштайн также будет отвечать за подарки для детей. Церкви следует раскрыть подробности благотворительных мероприятий до нового года. Думаю, на этом все.
Тук-тук-тук-тук!
Раздался лёгкий стук молотка, оповещая всех, что вопрос закрыт.
Пока я улыбалась добродушному герцогу, то ощущала на себе равнодушный взгляд кардинала Ришелье. Раньше мне казалось, что хоть я ему и не нравлюсь, но он не придает этому особое значение, однако теперь меня это очень тяготит. Когда он уже соизволит сказать мне о своей неудовлетворенности моим поведением?
После окончания собрания все начали расходиться, обмениваясь парой фраз. Я же осталась одна, а затем, наконец, встала со своего места и неспешно побрела вперед. Это было ненамеренно, но я старалась ни о чем не думать. Ни о признании принца Теобальда, ни о том, как лучше всего провести Рождество.
Кстати, что мне им подарить? Джереми, должно быть, хочет меч, а что же Элиас? Нужен ли ему вообще меч? К тому же, если я подарю им одинаковые подарки, это будет катастрофа. К счастью, близнецы уже составили списки подарков, которые они хотят получить.
Это было мое первое Рождество с детьми с тех пор, как я вернулась в прошлое…
Пока я витала в мыслях, думая о детях и совершенно забыв о принце, мне неожиданно преградила путь темная фигура.
Я едва не закричала при виде молодого кардинала с незамысловатым прозвищем «тихий колокол». Кого он поджидал? Меня? Или кого-то другого?
— Кардинал Ришелье…
— Я был поражен вашим смелым предложением. Случилось ли что-нибудь необычное накануне?
В коридоре воцарилась гнетущая тишина. «Тихий колокол» какое-то время изучал мое лицо своими черными, словно смоль, глазами, а затем сказал:
— Я слышал, что наследный принц часто посещает ваш дом.
— Да… Он очень близок с моим сыном… Что-то не так?
Я постаралась ответить спокойно, чтобы не возник спор, однако мои темно-каштановые брови непроизвольно выгнулись.
Было бы неплохо, если бы он сказал мне, в чем дело, но кардинал Ришелье, словно следуя своему прозвищу «тихий колокол», безмолвно развернулся и ушел.
Это уже просто смешно.
Нет! Нет! Нет!
И почему, несмотря на возраст, все окружающие меня мужчины были такими своенравными? Откуда столько проблем, связанных с выражением чувств и эмоций? Может, все дело во мне?
Теперь мне казалось, будто я была омрачена энергетикой «тихого колокола». Если я появлюсь дома в таком состоянии, то точно заражу детей, и они еще больше начнут спорить со своими учителями.
Итак, вместо того чтобы направиться ко входу во дворец Бабенбергов, где меня уже ждал экипаж, запряженный лошадьми, я отправилась в часовню, которая находилась относительно недалеко от зала собраний. Поскольку я уже здесь, почему бы мне не помолиться и не попросить Бога позаботиться о будущем моих детей?
При входе в часовню в глаза сразу бросаются высокий стеклянный потолок и величественная статуя Девы Марии. Здесь было очень тихо, так как в это время года сюда никто не мог войти или выйти.
Постойте… Разве это не?.. Это правда он?
Сначала мне показалось, что кто-то просто неистово молился, поэтому я хотела тихо выйти, пока меня не заметили, однако… Мальчик, стоявший на коленях на лестнице и лежавший на алтаре, явно не молился.
Нора?
Только Богу известно почему он был здесь. Может, пришел увидеть герцога Нюрнберга?
Склонив голову набок, я с любопытством поинтересовалась:
— Нора? Ты пришел повидаться с отцом?
Мальчик медленно поднял голову и посмотрел на меня. Яркое солнце, пробивающееся сквозь стекло, казалось ослепляющим, оно освещало его лицо, делая темные волосы светлее.
— Я… Я здесь не для того, чтобы увидеться с ним…
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|