Глава 6. Часть 1. Струны души

Зал предков Усадьбы Взирающей на Ночь располагался на заднем дворе. Кроме как для поклонения предкам, празднеств или наказания в виде стояния лицом к стене и размышления над ошибками, Е Лянь почти никогда сюда не приходила. Но стоило признать, что зал предков, украшенный множеством талисманов особого назначения, был самым безопасным местом в усадьбе.

Е Лянь бегом направилась к заднему двору, попутно быстро пролистав с помощью внутреннего божественного сознания эту ненавистную книгу историй. Как и ожидалось, первая страница, описывающая ее нынешнюю жизненную траекторию, уже была дополнена. Внизу страницы появилась строка золотых тисненых иероглифов: «Цзинь Цзэ избежал опасности, Усадьба Взирающей на Ночь спасена».

Она посмотрела выше, но так и не нашла объяснения тому, как ее участь «неминуемой смерти» сменилась на «чудесное спасение».

Вздохнув, она открыла вторую страницу.

【Ты начала изучать заклинания в Усадьбе Взирающей на Ночь. Благодаря выдающемуся таланту, ты быстро превзошла Е Чжоу Шуй и заняла ее место главы усадьбы. Но из-за крайне плохих отношений с людьми ты нажила себе врагов по всему миру заклинателей…】

«Что за чушь?» — она пропустила строку!

【Освоив все заклинания, ты покинула Усадьбу Взирающей на Ночь и отправилась странствовать в одиночку, но во время своих испытаний столкнулась с непобедимым злым духом…】

«Как она может проиграть?» — пропустить строку!

【Не желая соперничать с Е Чжоу Шуй, ты притворилась, что не можешь освоить заклинания. Во время одного из странствий, спасая тебя, Е Чжоу Шуй приняла на себя смертельный удар злого духа…】

— Бам! — Е Лянь захлопнула книгу и вышла из внутреннего созерцания. Оставшиеся десять с лишним строк она даже не стала читать, чувствуя лишь сильный дискомфорт во всем теле.

Е Лянь глубоко вздохнула, немного успокоившись. Ее догадки подтвердились: оставаясь в Усадьбе Взирающей на Ночь, она не сможет изменить будущее. Сейчас лучшим выходом было вернуться к своему наставнику, в секту Хао Хуа.

Приняв решение, она почувствовала облегчение. Пройдя через большую сливовую рощу, она увидела перед собой родовой зал семьи Е, освещенный множеством неугасимых лампад.

Увидев, что дверь не закрыта плотно, Е Лянь замедлила шаг и, ступая по-кошачьи, бесшумно приблизилась к входу.

Сквозь щель в двери Е Лянь увидела, что в центре переднего зала Ли Хуай все еще лежит в том гробу. Она тут же помрачнела. Что не так с этими людьми? Заставить живого человека лежать в гробу три дня и три ночи? Так они раньше служили Богу?

Хотя она возмутилась про себя, но действовать опрометчиво не стала, потому что в зале предков был еще один человек — старейшина Юнь Кунь, который ранее покинул кабинет. Гостевые комнаты секты Хао Хуа располагались на переднем дворе, с какой целью он пришел сюда посреди ночи?

Она увидела, как он протянул руку и начал что-то нащупывать в гробу Ли Хуая, но, поскольку он стоял к ней спиной, разглядеть подробности было невозможно.

Терпение ее начало иссякать. Она нагнулась, подобрала с земли камешек, влила в него духовную силу и щелчком пальцев запустила в затылок старейшине Юнь Куню.

— Кто?! — Старейшина Юнь Кунь все-таки был заклинателем уровня Золотого Эликсира. Он ловко увернулся от внезапной атаки и настороженно посмотрел на дверь. Е Лянь тоже не стала церемониться, толкнула дверь и решительно вошла внутрь.

— Так поздно, старейшина Юнь Кунь, почему вы не отдыхаете, а прогуливаетесь по чужому родовому залу? — Е Лянь вызывающе вскинула бровь.

Увидев ее, старейшина Юнь Кунь тут же сменил свирепое выражение загнанного зверя на лице и подобострастно улыбнулся:

— В Усадьбе Сломанного Меча произошли большие перемены. Юнь беспокоился о безопасности молодого господина Ли, поэтому пришел сюда взглянуть. Глава усадьбы Е разрешила.

— О, — Е Лянь недовольно нахмурилась.

— Если больше ничего нет, то Юнь вас покинет.

— Прошу, — Е Лянь только и ждала, чтобы он ушел и не портил ей настроение.

Она отошла от двери и, как только старейшина вышел и немного отдалился, с грохотом закрыла дверь на засов.

Е Лянь проверила все талисманы вокруг — повреждений не было — и только тогда спокойно подошла к гробу. Юноша в гробу все еще был скован черными железными цепями, прикрепленными к дереву. Он тихо лежал в мягком свете свечей, тень от ресниц, словно воронье перо, падала на его белоснежную кожу, делая его похожим на глубокомысленную тушевую картину. А киноварная родинка-слезинка у уголка глаза казалась случайной каплей туши, оброненной художником, но придавала ему особое очарование.

Е Лянь на мгновение засмотрелась на его сияющее лицо и вдруг почувствовала жар. Она сняла плащ, положила его и тарелку в сторону и протянула руку, чтобы поправить ему воротник, который растрепал старейшина Юнь Кунь, но заметила на его груди большое кровавое пятно.

Вспомнив, как она тогда лежала на нем, едва не умерев от потери крови, Е Лянь залилась краской стыда. Она снова невольно коснулась лба юноши. Руны заклинания уже были стерты, осталось лишь ощущение гладкой теплой кожи…

Что-то необъяснимо тронуло струны ее души. Кончики пальцев Е Лянь слегка дрогнули, и она неосознанно скользнула от центра его лба к виску.

«Это гладкое и теплое ощущение кажется знакомым?»

Е Лянь сглотнула и, чувствуя себя так, словно совершает кражу, коснулась щеки юноши, которая выглядела такой приятной на ощупь, в меру упругой. Теперь она наконец поняла, откуда это знакомое ощущение — оно было точно таким же, как у нефритовой куколки, которую ей только что дала матушка!

Но связывать их только из-за тактильных ощущений было бы слишком абсурдно. Наверняка она просто надумывает.

Е Лянь задумчиво кивнула, не осознавая, что ее неудержимое желание трогать снова взяло верх, и она даже легонько сжала щеку, следуя этому приятному ощущению…

Когда она опустила взгляд и встретилась со спокойным взглядом юноши, ее мир рухнул.

Она оцепенело отдернула руку, сделала шаг назад с пустыми глазами и, глядя на только что очнувшегося юношу в гробу, притворилась, что она тоже труп.

Прошло больше десяти вдохов. В зале предков царила тишина, слышался лишь треск горящих свечей.

— Кхм, ты очнулся, — Е Лянь громко кашлянула. Если бы она не заговорила, то, вероятно, задохнулась бы первой.

Молчаливый юноша не ответил. Он спокойно лежал, осматривая все, что попадало в поле его зрения, и наконец снова остановил взгляд на ее лице.

Е Лянь закрыла глаза руками, не смея смотреть на него, и мысленно закричала: «Это мой дом, ты в безопасности, не волнуйся!»

«Проклятье, почему на этот раз мне так долго совестно?!»

Человек в гробу по-прежнему молчал, атмосфера стала напряженной. Затем послышался лязг волочащихся цепей. Е Лянь наконец открыла глаза и увидела, что он, опираясь на край гроба, сел. К сожалению, цепи, сковывающие его руки и ноги, были слишком короткими, чтобы он мог встать.

Е Лянь глубоко вздохнула, похлопала его по плечу и сказала:

— Не торопись, я поищу что-нибудь, чем можно разрубить цепи.

— …Не разрубить, — раздался за ее спиной тихий, хрипловатый голос юноши. Хотя он долго молчал, в голосе все равно слышалась приятная мелодичность, подобная жемчугу, падающему на яшмовое блюдо.

— Не разрубить? — Е Лянь обернулась и непонимающе посмотрела на него.

Юноша не ответил, лишь поднял пару блестящих серебристо-серых глаз и взглядом указал ей куда-то.

Она проследила за его взглядом и увидела стоящий рядом низкий столик. На нем лежал узкий, длинный, шириной с плечо футляр для меча. Его черная поверхность была неровной на ощупь, напомнив ей остывший расплавленный металл в Могиле мечей. Изогнутые углы футляра были обтянуты серебром, а в центре железным клеймом были выжжены два красных иероглифа — «Ху Тянь» (Небесный Сосуд).

Выражение лица Е Лянь слегка изменилось. Если она правильно помнила, этот футляр «Небесный Сосуд» должен был быть родным магическим оружием главы Усадьбы Сломанного Меча, способным вместить тридцать шесть бессмертных мечей. Однако за сотни лет многие из них были утеряны, и те годы, что Ли Хуай провел в Могиле мечей, он как раз восстанавливал утраченные мечи из футляра «Небесный Сосуд».

«Тогда он держал в руках футляр "Небесный Сосуд"? Но учитывая его ужасные отношения с Ли Шэнтянем, разве они не должны были прекратить всякое общение?»

Е Лянь постучала по старинной поверхности футляра и с удивлением обнаружила, что он уже открыт. Бессмертные мечи из футляра, расписанного особыми магическими печатями вмещения, давно исчезли, остался лишь последний короткий узкий кинжал.

Серебристо-белое лезвие, словно гладкое зеркало, отразило широко раскрытые черные глаза Е Лянь. Она помнила, что этот кинжал Ли Хуай сделал сам.

Это был единственный раз, когда Ли Хуай тайно выковал что-то по собственной воле, после того как ему многократно отказывали в разрешении покинуть Могилу мечей. О том, какие чувства он испытывал тогда, Е Лянь вспоминать больше не хотела.