Глава 12

Когда император вошёл, невестка как раз рассказывала мне о вынашивании ребёнка.

— Как Айфэй чувствует себя сегодня? — Император, совершенно не обращая внимания на присутствие невестки, едва войдя в комнату, поспешно направился к моему животу, легонько погладил его и не забыл помассировать мне поясницу.

— Поясница сегодня всё ещё болит? — Этот человек, очевидно, привык разминать мне ноги и массировать поясницу.

Невестка явно была поражена, но быстро скрыла своё удивление и почтительно поклонилась императору.

Император весьма небрежно велел ей не кланяться и снова сосредоточился на изучении моего живота.

— Императорский сын сегодня тебя беспокоил? — Мой живот был уже почти на пятом месяце. С тех пор как император в прошлый раз почувствовал шевеление плода, он с нетерпением каждый день приходил пообщаться с этим ребёнком в моём животе, пол которого был ещё неизвестен.

Мне было немного странно: он столько раз становился отцом, почему же он радовался, словно впервые? Но потом я подумала: с древних времён наложницам после наступления беременности не назначали ночей с императором. Император редко их навещал, и, вероятно, у него не было возможности лично наблюдать за процессом роста ребёнка в утробе.

Мне, можно сказать, повезло. Этого ребёнка в моём животе его отец-император ждал ещё до рождения. К тому же, его мать-наложница пользовалась благосклонностью, вот он и познал отцовскую любовь заранее. Иначе, вероятно, он был бы как его третий брат-принц, который трепетал от страха при виде собственного отца-императора. Какие же это отец и сын? Явно враги.

Я мягко улыбнулась ему. Я знала, что с тех пор, как забеременела, моё лицо округлилось, но округлилось красиво, сияя материнским светом. По сравнению с прежней живостью и очарованием, теперь я выглядела нежнее. Неудивительно, что он был готов отказаться от трёх дворцов и шести дворов и часто приходил в мой дворец Чжаочуньгун, чтобы просто полежать рядом под одеялом.

— Ваше Величество, сегодня ребёнок вёл себя очень хорошо. Наверное, знал, что тётя придёт его навестить, и совсем не буянил.

Император взял меня за руку и улыбнулся невестке:

— Всё-таки родня должна приходить. Когда эта девочка начинает капризничать, я никак не могу её успокоить. А вот стоило прийти невестке из её семьи — и всё сразу наладилось.

Я покраснела и смущённо улыбнулась невестке:

— Невестка, не слушайте, что говорит Ваше Величество. Жуйэр вовсе не капризничает.

Всего лишь не хотела пить тот суп из чёрной курицы, а это уже назвали капризом. Вот ведь, когда это Ваше Величество научился ябедничать?

Невестка не зря была прославленной во все времена Шэ Тайцзюнь. Она слегка улыбнулась и обратилась к императору дружелюбно, но не теряя почтения:

— Её Светлость с детства баловали. Если она где-то нарушила этикет, прошу Ваше Величество простить её.

Она и заступилась за меня, и косвенно подтвердила правоту слов императора.

Император беззаботно улыбнулся, обнял меня за талию и рассмеялся:

— Её характер я давно изучил. Ругать нельзя, грозить нельзя, иначе сразу начинает ронять золотые горошины (плакать). Я с ней ничего поделать не могу. Вот родится императорский сын, я и не буду знать, кого утешать — мать или нашего императорского сына.

Очевидно, император сегодня был в прекрасном настроении, даже шутил. Я примерно догадывалась о причине: вероятно, брат снова одержал победу на передовой.

Хотя гарему не положено вмешиваться в государственные дела, он всё же сообщал мне новости о брате с фронта. За эти три с лишним месяца брат одержал на передовой множество побед. Армия Ляо постоянно отбрасывалась от Яньмэньгуаня. Когда наступит зима, у армии Ляо возникнут проблемы с продовольствием, и им непременно придётся отступить. А брату тогда останется лишь преследовать по пятам после победы, и он наверняка сможет разгромить армию Ляо наголову.

Изначально я думала, что всё уже изменилось благодаря моему присутствию. Но, очевидно, история не так легко меняется из-за такой маленькой бабочки, как я. Через несколько дней после того, как пришла весть об окружении брата на передовой, невестка снова пришла во дворец с тяжёлым лицом. В руке она держала ту самую записку, где было написано: «Семеро сыновей уйдут, шестеро вернутся».