Мать главного героя (Часть 1)

Мать главного героя

Чи Ми, придерживая поясницу, привела Чан Лэ записываться в школу.

Вот уж точно, тело небожителя не такое уж крепкое.

Прошлой ночью она не рассчитала силы, и мешок с углём чуть не сломал ей спину.

Закончив с записью, Чи Ми повела Чан Лэ искать класс. Прохожие бросали на неё странные взгляды.

Но стоило ей постучать в дверь Павильона Размышлений, как прохожие тут же поспешно отвели глаза, опустили головы и разошлись по своим делам.

Пока Чи Ми недоумевала, дверь открылась.

В лицо ударил нежный аромат орхидей.

Чи Ми подняла глаза и увидела перед собой лицо несравненной красоты: глаза формы персикового цветка, маленький вздёрнутый носик, вишнёвые губы, лёгкая улыбка. Даже когда она не улыбалась, казалось, что улыбается, а её улыбка согревала, словно весенний ветерок. Вот только цвет лица был болезненно-бледным, а сама она — худенькой, как лист бумаги.

С таким набором качеств — стопроцентно мать главного героя, Бай Нинъюэ.

Мальчик, чуть постарше Чан Лэ, выскочил к двери и смело оглядел их обеих глазами формы персикового цветка, унаследованными от матери. Должно быть, это и есть главный герой — Бай Цзиньюй.

Главный герой уже в детстве был так хорош собой, что Чи Ми невольно забеспокоилась, как бы Чан Лэ не пленилась его внешностью.

Ведь одним из катализаторов превращения в злодейку была именно влюблённость в мужчину главной героини.

— Вы, должно быть, Верховная богиня Линьшуй? А это Чан Лэ? — голос Бай Нинъюэ был очень мягким, но в нём слышалась лёгкая слабость.

Чи Ми невольно понизила голос, боясь, что громкий звук может разбить Бай Нинъюэ на кусочки: — Госпожа Бай слишком любезны. Можете звать меня Чи Ми. А это Чан Лэ.

Чан Лэ сделала маленький шажок вперёд, чувствуя себя немного скованно.

Влияние её прежней жизни было не так-то легко стереть. Перед незнакомцами Чан Лэ всё ещё вела себя робко и неуверенно.

Чи Ми мягко сжала плечо Чан Лэ и ласково сказала: — Всё в порядке.

Чан Лэ ничего не ответила, но кивнула.

— Тебя зовут Чан Лэ? Какое красивое имя! — Бай Цзиньюй подскочил к Чан Лэ, взял её за ручку и лучезарно улыбнулся.

— Пойдём со мной!

«Ах ты ж, главный герой! Такой маленький, а уже такой обольститель?» — подумала Чи Ми.

Такое чувство, будто мою дочь у меня уводят. Неприятно, очень неприятно.

Бай Нинъюэ с одобрением кивнула вслед уходящему Бай Цзиньюй, затем повернулась, чтобы что-то сказать Чи Ми, но испугалась её мрачного выражения лица.

— Госпожа Чи? Госпожа Чи?

Услышав, что её зовут, Чи Ми резко пришла в себя и увидела, что на лице Бай Нинъюэ было написано беспокойство.

— Госпожа Чи, вам нехорошо?

— А… возможно, — «просто хочу кое-кого побить», чуть не сорвалось с языка у Чи Ми, но она вовремя сменила тему, — вчера ночью случайно повредила поясницу.

— Вот оно что. Госпожа Чи, подождите минутку, пожалуйста, — сказав это, Бай Нинъюэ вернулась в дом и вынесла два зелёных мешочка, источавших горьковатый запах.

— Я немного разбираюсь в медицине. Эти мешочки с травами я сделала сама, они помогают снять боль в пояснице и спине. Дома залейте их горячей водой и приложите к больному месту на четверть часа, — говоря это, она время от времени прикрывала рот рукой и покашливала.

«О, неудивительно, что она мать главного героя. Добрая, нежная, понимающая, излучающая материнское тепло. Просто идеал и несбыточная мечта для большинства мужчин!» — подумала Чи Ми.

Жаль только, что такие персонажи обычно долго не живут.

Чи Ми взяла мешочки, сердечно поблагодарила Бай Нинъюэ и только потом ушла.

Проходя мимо места, где проходила запись, она увидела, что несколько младших чиновников, отвечавших за регистрацию, перешёптывались.

Чи Ми намеренно замедлила шаг и обошла их сзади.

— Это ей за то, что опозорила нашего Брата Дао. Отправить её дочь в класс к этой грешной богине — самое то.

— Почему госпожу Бай называют грешной богиней?

— А как ещё? Подумать только, почтенная богиня связалась со смертным, да ещё и родила этого полукровку. Если она не грешница, то кто?

— И что будет, если попасть в класс к этой так называемой грешной богине?

— Хех, конечно, ждёт большая неудача.

Чиновники внезапно опомнились, обернулись и подпрыгнули от неожиданности, увидев прямо за спиной Чи Ми.

Чи Ми как ни в чём не бывало выставила ногу, и тот чиновник, что только что разглагольствовал громче всех, тут же растянулся на земле, ударившись затылком.

— Ты! — чиновник указал на Чи Ми, но не смог вымолвить ни слова.

Чи Ми скорчила рожицу и, не оборачиваясь, направилась к выходу.

*

Чи Ми лежала на кровати лицом вниз. Мешочек с травами на пояснице приятно грел, испуская пар, и от комфорта её клонило в сон.

Она уже собиралась задремать, как дверь открылась, и порыв холодного ветра разогнал тёплый воздух в комнате.

Чи Ми открыла глаза и увидела рассерженную Чан Лэ.

— Чан Лэ, почему ты выглядишь расстроенной? Можешь рассказать матушке?

Чан Лэ бросила сумку с книгами на стол и надулась, не говоря ни слова.

— Тогда иди скорее сюда, разомни матушке спину.

Услышав это, Чан Лэ неловко забралась на кровать и положила маленькие ручки на спину Чи Ми.

— Сегодня матушка слышала в школе плохие слова о госпоже Бай.

Чи Ми почувствовала, как маленькие ручки, массировавшие ей спину, на мгновение замерли, а затем продолжили.

— Если бы это была Чан Лэ, ты бы поверила этим словам?

Маленькие кулачки неумело, но старательно постукивали по спине. Силы было немного, но чувствовалось, что девочка очень старается.

— Матушка, я не понимаю. Почему это неправильно, когда небожитель и человек вместе?

В этом романе небожители — это правители мира смертных, а смертные — те, кем правят.

Любовь между правителем и подданным — это вызов порядку и власти.

Чтобы сохранить порядок и власть, небожителям и людям, естественно, нельзя быть вместе.

Но если объяснять так, Чан Лэ с её детским умом вряд ли поймёт.

Чи Ми, положив голову на руки, немного подумала и сказала: — Чан Лэ, ты знаешь, сколько самое большее может прожить человек?

— Сто лет.

— А небожитель?

— Мм… двадцать тысяч лет.

— Если Чан Лэ в будущем полюбит смертного, ты будешь грустить, когда он умрёт?

— Буду очень грустить.

Чи Ми убрала мешочек с травами и обняла Чан Лэ: — А когда перестанешь грустить, Чан Лэ сможет полюбить кого-то другого?

— Чан Лэ не знает.

— «Не знаю» означает, что, возможно, да, а возможно, и нет, верно?

Чан Лэ кивнула.

— Если Чан Лэ не полюбит никого другого, это значит, что всю свою божественную жизнь Чан Лэ проведёт, тоскуя по возлюбленному. Это очень грустно. Но жизнь небожителя слишком длинная, а память у большинства из них не такая уж хорошая. Двадцать тысяч лет — достаточно времени, чтобы полюбить разных людей.

— Поэтому небожители живут очень долго, а люди — очень мало.

— Смертный за свою жизнь может полюбить лишь одного небожителя, а небожитель — многих смертных.

— Чан Лэ, тебе не кажется, что это очень несправедливо по отношению к хрупким людям?

Чан Лэ повернула голову и посмотрела на Чи Ми глазами, в которых читалось лишь частичное понимание.

— Но то, что несправедливо, не всегда неправильно. А то, что справедливо, — не всегда правильно.