Глава 15

Малыши еще некоторое время донимали Ли Хунсю просьбами рассказать историю, как вдруг во дворе раздался голос Цзян Лао Эра:

— Пошли на гору рубить ивовые прутья!

Рубить ивовые прутья, плести корзины, веялки, складные табуреты, циновки — этим жители деревни Минъюэ занимались в свободное от полевых работ время.

Сейчас, в холодный зимний месяц, циновки и веялки не продавались, но корзины и табуреты пользовались неплохим спросом.

Из оставшихся обрезков дети могли упросить отцов и дядей сплести им маленьких кузнечиков, зайчиков или тигрят.

Конечно, чем меньше вещь, тем сложнее ее плести, и обычно семьи не хотели тратить время на такие безделушки для детей.

Но у детей семьи Цзян почти каждую зиму появлялась такая игрушка.

Это был их маленький козырь, позволявший гордо ходить с поднятой головой во время новогодних праздников.

Дети любят сравнивать и соревноваться, но без злого умысла.

Чья игрушка лучше, тот и самый крутой среди друзей!

Услышав зов, малыши гурьбой выбежали на улицу.

— Дети, бегите помедленнее, смотрите под ноги! — крикнула им вслед Ли Хунсю.

К удивлению Ли Хунсю, самый старший ребенок в семье, Хунхун, вернулась.

— Хунхун, почему ты не пошла со всеми? — спросила Ли Хунсю, глядя на миловидную девочку.

— Мама сказала, что нельзя оставлять четвертую тетю одну дома, велела мне побыть с вами и помочь, если что, — робко улыбнулась Хунхун.

Хунхун в этом году училась во втором классе средней школы в поселке. Обычно она жила в школьном общежитии, поэтому редко виделась с Ли Хунсю.

Но ей от всего сердца нравилась эта приехавшая из города четвертая тетя.

Она считала, что четвертая тетя красивее даже ее учительницы в поселке.

— Хунхун, садись скорее, — с благодарностью улыбнулась Ли Хунсю.

Хунхун села на край кровати, не сводя глаз с Нуань Бао.

Нуань Бао тоже разглядывала старшую сестру Хунхун.

Они смотрели друг на друга во все глаза.

Ли Хунсю это показалось забавным. Она дала им немного поиграть, а потом спросила:

— Хунхун, можешь помочь четвертой тете?

— Четвертая тетя, говорите, — тут же кивнула Хунхун.

— В северной комнате у изголовья кровати на полу стоит деревянный сундук, — объяснила Ли Хунсю. — Открой его, на самом дне лежит серый шарф. Можешь принести мне то, что завернуто в этот шарф?

Хунхун кивнула и, опустив голову, выбежала из комнаты.

Вскоре она вернулась, держа что-то в руках.

— Четвертая тетя, вот.

— Спасибо, Хунхун, — Ли Хунсю погладила девочку по волосам.

В шарф было завернуто зимнее ципао, которое ей чудом удалось сохранить во время обысков.

Носить его сейчас было невозможно, поэтому она решила распороть его и дать ткани новую жизнь.

Сказано — сделано. Хунхун принесла корзинку с нитками и иголками.

Девочка развлекала Нуань Бао, но краем глаза с интересом наблюдала за Ли Хунсю.

В этот момент у нее в голове была только одна мысль: четвертая тетя такая умелая!

—

Деревня Чжэнцзяцунь.

Дом семьи Чжэн.

Чжэн Чжаоди сидела во дворе, помогая Госпоже Чжэн лущить кукурузу, и жаловалась:

— Ну почему он до сих пор не пришел?

Рядом в корзине сидел восьмимесячный второй сын ее брата Чжэн Дабао и спокойно сосал палец.

Чжэн Дабао был долгожданным сыном. Госпожа Чжэн родила его в сорок лет после череды дочерей: Чжэн Сянди, Чжэн Яоди, Чжэн Панди, Чжэн Чжаоди и Чжэн Няньди.

— Даже если Цзян Цзяньго сегодня придет, ты не должна так легко с ним уходить, иначе уронишь свое достоинство, — холодно фыркнула Госпожа Чжэн. — Ты должна заставить их помучиться.

Услышав это, Чжэн Чжаоди поджала губы, но промолчала.

— Кстати, ты говорила, что с тех пор, как у Лао Сы родилась эта девчонка, тебе постоянно не везет? — хмуро спросила Госпожа Чжэн.

Чжэн Чжаоди хлопнула себя по бедру.

Хлоп!

Ребенок в корзине вздрогнул и громко заплакал.

Видимо, испугался.

Госпожа Чжэн тут же бросила кукурузный початок и взяла внука на руки.

Одной рукой она поддерживала его под попку, другой легонько похлопывала по спине.

— Бабушкин золотой внучек, не плачь, не плачь. Твоей тетке надо бы всыпать!

Жалея внука, Госпожа Чжэн тут же подобрала кукурузный стержень и с силой швырнула его в Чжэн Чжаоди.

Чжэн Чжаоди взвизгнула от боли.

Успокоив ребенка, Госпожа Чжэн села, держа его на руках, зажав между рукой и грудью, и, вытянув руку, продолжила лущить кукурузу.

— Не то что не везет, а просто проклятье какое-то до восьмого колена! — продолжала Чжэн Чжаоди. — Я на ровном месте падаю, да еще и лицом в навоз! Хорошие туфли ни с того ни с сего в колодец падают! Яйца в курятнике собираю — только мне не достается! Такая хорошая работа в уезде — почему не Лао Эру, а Лао Сы досталась? Мама, скажите, разве это нормально?

Госпожа Чжэн вздохнула. Ее раскосые глаза сверкнули, что на худом лице выглядело особенно злобно.

— Если так подумать, то действительно ненормально.

— И это еще не все! — закивала Чжэн Чжаоди, словно цыпленок, клюющий зерно.

Она тут же рассказала о утреннем происшествии.

— Мама, как вы думаете, она нарочно заплакала?

Госпожа Чжэн серьезно задумалась и покачала головой.

— Думаю, до этого не дошло. Скорее всего, эта маленькая лисичка-оборотень, жена Лао Сы, услышала в доме, что Лао Сы хочет уступить место Лао Эру, и нарочно ущипнула ребенка, чтобы тот заплакал.

Для Чжэн Чжаоди эти слова стали настоящим откровением.

Она снова хлопнула себя по бедрам и воскликнула:

— Не зря вы моя мама! Вы правы, точно так и было! Как я сама не догадалась, что это Ли Хунсю, эта маленькая лисичка, за спиной козни строит!

— Ах ты, — вздохнула Госпожа Чжэн. — У тебя слишком прямой характер, ты слишком простодушна. Жена Лао Сы ведь из столицы приехала, у нее наверняка полно хитрых уловок. Тебе с ней не справиться.

Она говорила с такой уверенностью, будто была червем в животе у Ли Хунсю.

— И что мне тогда делать? — Чжэн Чжаоди остановилась. — Мама, вы должны мне помочь! Неужели вы позволите чужой женщине обижать вашу дочь?

— Подлизывайся к свекрови, — сказала Госпожа Чжэн, которая сама была и невесткой, и свекровью. — Вы пока не разделились, все хозяйство у твоей свекрови. Если свекровь будет на твоей стороне, чего тебе бояться?

Подлизываться к свекрови?

Чжэн Чжаоди вспомнила холодное лицо Госпожи Цзян, ее привычку решать все дела официально.

— Мама, вы не знаете, — покачала она головой. — Моей свекрови трудно угодить.

— И на руке пять пальцев разные. Если захочешь, все получится. Если свекровь будет на твоей стороне, посмеет ли эта лисичка тебя обижать?

— И что мне делать?

— Ты что, не знаешь, как угождать? — Госпожа Чжэн постучала Чжэн Чжаоди по голове. — Проявляй заботу, справляйся о здоровье, приноси ей гостинцы, перехватывай работу у нее на глазах.

— Еще и гостинцы ей носить, — скривила губы Чжэн Чжаоди.

— Не порискуешь — не добьешься, — проворчала Госпожа Чжэн, раздосадованная ее мелочностью.

— Мама, вы правы, — усмехнулась Чжэн Чжаоди. — Моя свекровь — настоящая волчица.

Госпожа Чжэн потерла затекшее запястье.

— Если Цзяньго придет один, мы его как следует помучаем. А если с кем-то еще, то спокойно иди с ним домой.

— Хорошо, — ответила Чжэн Чжаоди. — Я все сделаю, как вы скажете. Мама плохого не посоветует.

— Вот же ты! — пнула ее Госпожа Чжэн.

— Насчет этой девчонки… когда у меня будет время через пару дней, я тайком схожу к Госпоже Лю, пусть посмотрит.

Госпожа Лю раньше была известной знахаркой на всю округу.

С тех пор как во время кампании по "уничтожению четырёх пережитков" и искоренению феодальных суеверий ее подвергли критике и осуждению, она больше не осмеливалась открыто заниматься своим ремеслом.

Но жители окрестных деревень все равно тайком обращались к ней по разным вопросам.

Обычно это происходило ночью.

— Хорошо, я согласна! — кивнула Чжэн Чжаоди.