Глава 8 (Часть 1)

Выйдя из чайной, Су Цинцин и Чжао Чуянь направились домой.

Пройдя немного, девушка начала заметно замедляться.

— Ох, как мой живот раздулся, — простонала она.

— А кто тебе велел столько есть? — поднял бровь Чжао Чуянь. Неудивительно, что у нее разболелся живот!

Су Цинцин, морщась, прижала руки к животу, ее голос стал еще мягче.

— Не мог бы ты отнести меня домой? Я больше не могу идти.

Вспомнив слова Лу Ин, Чжао Чуянь поспешил обозначить границы.

— Нет, мужчины и женщины не должны так поступать. Кроме того, мужчина носит на руках только свою невесту.

Рано или поздно ее понесет на руках в паланкин ее будущий муж. Если кто-то узнает, что он тоже носил ее, это может плохо сказаться на ее репутации.

— Но ты же носил меня в детстве, — возразила Су Цинцин, склонив голову. Она не понимала: если носить на руках можно только жену, значит, если он носил ее, то они уже как будто женаты?

Подумав об этом, она добавила: — К тому же, мы ведь можем пожениться.

Чжао Чуянь ожидал первого вопроса, но никак не второго. Его уши мгновенно вспыхнули.

Он повернулся к ней и серьезно сказал:

— Нет! Брак — это не только воля родителей, но и взаимные чувства!

— О, ну ладно. Тогда помоги мне нанять повозку, я правда больше не могу идти, — сказала девушка, ее брови изумленно взлетели вверх. — А что такое «взаимные чувства»?

— Спросишь у отца, когда вернешься в столицу, — ответил Чжао Чуянь, продолжая идти вперед и тихо бормоча: — Только не говори, что это я тебе посоветовал.

Видя, что уже поздно, он, немного подумав, все же нанял для нее повозку.

В гостинице Сюй Фанцю прощалась с Лу Ин.

— Госпожа Су, я знаю, что вы завтра уезжаете. Мы с мужем видели все, что вы сделали для жителей Нинчжоу. Я подумала, что мой лекарский ящик лучше всего отдать вам.

В течение месяца Сюй Фанцю ежедневно изучала медицину. Она не только училась у Лу Ин, как снимать отравление, но и брала медицинские книги у придворных лекарей, чтобы узнать, как предотвращать и лечить эпидемии.

— Что вы, это ни к чему, — отказалась Сюй Фанцю.

Лу Ин сделала реверанс и, опустив глаза, сказала:

— По правде говоря, я больше не буду заниматься врачеванием. Вы единственная, кто изучал мои методы, поэтому ящик должен быть у вас.

Сюй Фанцю приняла ящик, ее взгляд, устремленный на Лу Ин, мерцал.

— Госпожа Чжоу, как жаль, что вы, обладая даром чудодейственного исцеления, больше не будете лечить людей.

Лу Ин слабо улыбнулась и, тихо попрощавшись, развернулась и ушла.

У ворот гостиницы она столкнулась с Чжао Чуянем и Су Цинцин, но, лишь коротко обменявшись с ними приветствиями, продолжила свой путь.

Иногда лучше уйти без долгих прощаний.

На следующий день Чжоу Бинь, другие чиновники Нинчжоу и даже местные жители пришли проводить их.

— Желаю вам счастливого пути, — сказал Чжоу Бинь.

— Не стоит благодарности, господин Чжоу. Мы служим императору верой и правдой, получая от него жалование, и помощь нуждающимся — наш долг.

Чжоу Бинь и Шэнь Чэньдэ долго и трогательно прощались.

Трудно было поверить, что всего несколько дней назад они спорили о том, когда следует привести в порядок лагерь беженцев.

Пришли также и семьи чиновников. За последние дни они узнали от Сюй Фанцю много нового о медицине. Хотя они и не произносили слов благодарности, их полные сожаления взгляды говорили сами за себя.

Су Цинцин, сидя в повозке, долго смотрела по сторонам, но так и не увидела свою спасительницу, Лу Ин.

Сюй Фанцю, заметив печаль дочери, обняла ее и мягко сказала:

— Цинцин, вчера Лу Ин сказала, что если суждено, то мы еще встретимся.

— Угу, — серьезно кивнула Су Цинцин.

На этот раз она не пропустила красоту пейзажей за окном. Несмотря на жаркое лето, глядя на оживленные улицы Нинчжоу, она невольно улыбнулась, радуясь тому, что даже засохшее дерево может снова расцвести.

Чжао Чуянь, сидя в первой повозке, откинул занавеску и посмотрел назад. Как раз в этот момент он увидел сияющую улыбку девушки…

Шэнь Чэньдэ и другие спешили вернуться в столицу с докладом, а Су Цинцин не терпелось рассказать отцу и брату хорошие новости.

Однако, когда мать и дочь вернулись домой, Су Юаня не было. Их встретил только Су Шаоцин.

— Где отец? — спросила Су Цинцин, спрыгнув с повозки.

— Отец ушел по делам, — объяснил Су Шаоцин, попутно жалуясь: — В последнее время он очень занят. Я спрашивал, чем он занимается, но он только ругается и ничего не говорит.

Сюй Фанцю, держа детей под руки, с улыбкой вошла в дом.

— Пойдемте в дом, все расскажете. У меня ноги затекли.

Она и без расспросов догадывалась, чем занят ее муж. Она не хотела, чтобы сын мешал ему искать виновного, и не хотела, чтобы это мешало сыну готовиться к экзаменам.

Вернувшись в дом, Сюй Фанцю намеренно избегала разговоров о делах Су Юаня и расспрашивала Су Шаоцина об учебе.

Просматривая его работы, она нахмурилась.

— Подготовка к экзаменам не означает, что можно забрасывать учебу. Ты сегодня должен был быть в академии, разве нет?

— Я взял отпуск у учителей, потому что знал, что вы скоро вернетесь, — ответил Су Шаоцин, виновато опустив глаза.

— Ты взял отпуск на несколько дней?! — притворно рассердилась Сюй Фанцю.

Су Шаоцин молча опустил голову. «Что случилось с матерью и сестрой, пока их не было? — подумал он. — Куда делась нежная и заботливая мать? И почему вечно больная сестра выглядит совершенно здоровой?»

Су Шаоцин взглядом попросил Су Цинцин заступиться за него. Брат с сестрой всегда были дружны.

Но на этот раз Су Цинцин, спокойно поедая арбуз, молча наблюдала за происходящим. Мать редко ругала брата, а брат редко оказывался в ситуации, когда ему нечего ответить. Ей было забавно.

Су Шаоцин, не понимая, смотрел на нее.

— Продолжай писать, — сказала Сюй Фанцю. — Цинцин, у меня в комнате есть для тебя вышитый мешочек с благовониями, пойдем посмотрим.

Сюй Фанцю встала, ожидая, когда дочь пойдет с ней. Она считала, что пока не стоит рассказывать Шаоцину об отравлении Цинцин.

— Я съем арбуз и приду, — ответила Су Цинцин, продолжая есть.

Видя, с каким аппетитом дочь ест арбуз, Сюй Фанцю немного успокоилась: Цинцин вряд ли проболтается.

Как только Сюй Фанцю ушла, Су Шаоцин отложил письменные принадлежности и с любопытством посмотрел на сестру.

— Ты выздоровела?

Су Цинцин, жуя арбуз, лишь кивнула в ответ.

«Похоже, те внезапно появившиеся воспоминания все же пригодились», — подумал Су Шаоцин, радуясь за сестру. — Поздравляю с выздоровлением!

Су Цинцин, только что проглотившая кусок арбуза, с улыбкой посмотрела на брата.

— Еще не совсем… Но скоро буду здорова.

— Уже хорошо, — сказал Су Шаоцин, потрепав ее по голове и взяв кусок арбуза. Заметив золотую заколку в ее волосах, он спросил: — Что это за заколка?

— Ее подарила мне госпожа Лу. Она очень хороший человек, именно она меня вылечила!

Когда летними вечерами стихает стрекот цикад, во дворце Фэнъи обычно гасят свет. Но эта ночь была исключением.

В спальне император Чу Юэ ворочался в постели. — Ифэн, я не могу уснуть.

Императрица, не возражая против того, что ее сон потревожили, мягко спросила:

— Ты все еще переживаешь из-за отставки Чжао Диншаня?

— Конечно, переживаю! — воскликнул император, садясь на кровати. — То, что в стране много талантливых людей, а на границах мир — это правда. Но Чжао Диншань использует это как предлог для отставки, и мне от этого не по себе! Тем более что сейчас неподходящее время, чтобы раскрывать настоящее происхождение Чуяня.

— Я знаю, что он не жаждет власти, но он еще в расцвете сил. Зачем ему так рано уходить на покой? Я еще не подавал в отставку, а он куда-то собрался!

Он так разволновался, что даже забыл называть себя «мы».

Императрица, лежа на кровати, немного подумала и сказала:

— Возможно, он хочет поторопить нас, а возможно, просто скучает по дому.

Слова императрицы натолкнули императора на мысль. Обдумав ее, он согласился:

— Думаю, и то, и другое.

Соскучиться по дому — не проблема. Можно найти любой предлог, чтобы отправить Чжао Диншаня куда-нибудь, тем более что его родной город находится на южной границе, и назначение туда не будет выглядеть странным.

А вот с раскрытием личности Чуяня нужно действовать осторожно… Постепенно приучать его к управлению придворными силами не так сложно. Сложнее контролировать силы вне двора.

Императрица тоже подумала о влиянии вне двора. — Ваше Величество, я получила известие, что осенью глава семьи Фан собирается приехать в столицу с женой и детьми. Он также планирует устроить смотрины для своей дочери, вероятно, желая выдать ее замуж за кого-то из влиятельных чиновников.

Семья Фан была одним из пяти великих кланов, которые, как и остальные четыре, существовали уже несколько столетий и насчитывали тысячи членов. Тот, кто возглавлял клан, несомненно, был человеком с большими возможностями.

Помимо государственной службы, они имели влияние и в других сферах. Например, семья Фан владела частными школами по всему Даляну.

Именно это больше всего беспокоило Чу Юэ в пяти великих кланах.

К тому же, насколько она помнила, семья Фан позже подняла восстание.

— Отлично, — неожиданно улыбнулся император. — Я отправлю Диншаня охранять южную границу, и семья Фан потеряет интерес к нашему Чуяню!

— Чу Юэ, ты думаешь, я об этом говорю? — императрица бросила на него сердитый взгляд.

— Я пошутил. Так что ты планируешь делать с семьей Фан?

— Сначала нужно осадить их дочь, — задумчиво произнесла императрица, подперев голову рукой. У нее уже был кандидат на роль «осаждающего», но она все еще колебалась.

«Что ж, ради Даляна придется поступиться гордостью…» — подумала она.

Несколько дней спустя из дворца прибыл гонец. Один указ был адресован семье Чжао, а другой — семье Су.