Глава 1

Ноябрь 1973 года, Дунбэй, глубокая ночь.

Северный ветер нес снежную крупу. Словно стая возбужденных волков, он мчался, выл, неистово врывался в деревню Возрождения у подножия горы. Ветер с силой бился о низкие глинобитные дома, трепал дребезжащие двери и окна, ревел, пытаясь ворваться внутрь и схватить свою добычу.

Линь Жаньжань резко открыла глаза и рывком села на уже остывшем кане. Лицо было мокрым от пота и слез, всё тело била дрожь.

Слушая вой северного ветра за окном, глядя на убогую, почти пустую комнату, сжимая сердце, которое ныло от боли, она наконец ясно осознала: она действительно переместилась в 1973 год и больше никогда не сможет вернуться.

Линь Жаньжань была здесь уже больше месяца, но всё казалось сном. Вернее, она просто не хотела верить, что это реальность.

В 2019 году ей, едва отметившей двадцатилетие, довелось поехать с подругой на летние каникулы в Сычуань. Во время восхождения на гору внезапно началось землетрясение. Увидев, как два огромных валуна вместе с бесчисленными мелкими камнями срываются с вершины, Линь Жаньжань оттолкнула подругу. От слишком сильного толчка она потеряла равновесие, и её, сбитую градом камней, унесло в горное ущелье.

Очнувшись, она обнаружила, что попала в 1973 год, в бедную деревушку в горах Дунбэя, в тело пятнадцатилетней девочки.

Эту девочку тоже звали Линь Жаньжань. Она была старшей дочерью Линь Цзяньго из южной части деревни Возрождения.

Линь Цзяньго и Су Эрни из соседней деревни поженились, и на второй год у них родилась прежняя хозяйка тела. Поскольку родилась девочка, родители её недолюбливали. К счастью, дедушка Линь Шэнли очень её любил, тайком подкармливал, и так она пережила самые трудные годы.

Однако долгий голод и лишения подкосили и без того слабое здоровье деда. Линь Шэнли умер, когда девочке было шесть лет.

После смерти дедушки жизнь прежней Линь Жаньжань стала совсем тяжелой. Су Эрни и так её не любила, раньше только свёкор мешал ей избавиться от дочери. Теперь же, видя, что шестилетняя девочка может работать, она гоняла её с утра до ночи, не давая ни минуты покоя.

Когда прежней хозяйке тела было семь лет, Су Эрни снова забеременела. Линь Цзяньго был вне себя от радости. Восемь лет брака тень отсутствия сына висела над ним. Он чувствовал себя опозоренным, даже на улицу выходить стеснялся, боясь здороваться с людьми.

Несколько лет назад все семьи голодали, люди болели от недоедания, во всей коммуне никто не беременел. В последние два года здоровье немного поправилось, и вот она забеременела, подарив им надежду на сына.

Су Эрни и так не была работящей, а теперь и вовсе перестала что-либо делать, даже на работу в поле (чу гун) выходить перестала. На седьмом-восьмом месяце беременности она целыми днями лежала на кане.

Деревенские женщины поговаривали, что она слишком изнежена. Крестьянки! Сколько женщин рожали прямо в поле, а эта почему должна целыми днями лежать?

Су Эрни разразилась бранью: «Наш Цзяньго — единственный сын! Если род Линь прервется, ты, твою мать, отвечать будешь?»

Деревенские кадры знали, что Линь Цзяньго помешался на идее родить сына. К тому же Линь Шэнли был лао хунцзюнем, и при жизни пользовался в деревне большим авторитетом, поэтому никто ничего не сказал.

Но беда всё же случилась.

Во время осенней жатвы прежняя Линь Жаньжань под ругань Су Эрни («бесполезная девчонка», «нахлебница») молча сделала всю работу по дому и пошла отнести воды работавшему в поле Линь Цзяньго.

Су Эрни достала из шкафа в своей комнате майлуцзин, который Линь Цзяньго тайком раздобыл для неё, и собиралась, пока никого нет, развести себе чашку сладкого напитка. Спускаясь с кана, она не заметила выступающий на земляном полу ком земли, споткнулась и плашмя упала на пол.

Вернувшись домой, прежняя Линь Жаньжань застыла в дверях. Су Эрни лежала на полу без сознания, вокруг растекалась кровь.

Девочка попыталась поднять её, но её детских сил не хватило. Она бросилась звать на помощь взрослых, крича на бегу. Соседки, бывшие дома, услышали крики и вбежали в дом. Они привели Су Эрни в чувство, ущипнув за точку между носом и губой и обрызгав холодной водой.

У Су Эрни страшно болел живот, отошли воды — она начала рожать.

Линь Цзяньго прибежал с поля. С налитыми кровью глазами он с силой ударил дочь.

— Как ты смотрела за матерью, негодница?

Соседи остановили его, велели скорее бежать за повитухой Тётушкой Лю из соседней деревни.

Под сочувственными взглядами односельчан прежняя Линь Жаньжань молча поднялась, прижимая руку к звенящему уху, и пошла на кухню кипятить воду.

Тётушка Лю примчалась со всех ног. Крики Су Эрни не умолкали, тазы с окровавленной водой выносили один за другим.

Линь Цзяньго сидел на корточках у двери, обхватив голову руками, и молчал.

С полудня до глубокой ночи крики Су Эрни становились всё слабее. Глубокой ночью она наконец родила мертвого младенца.

Это был мальчик.

Су Эрни взглянула на сына, о котором мечтала всю жизнь, из последних сил вскрикнула и испустила дух.

С помощью односельчан Линь Цзяньго справил похороны.

После случившегося он стал еще более молчаливым, каждый день сгорбившись ходил на работу и возвращался домой, не замечая свою единственную дочь.

Год спустя сваха из деревни за горой сосватала Линь Цзяньго вдову по имени Ван Чжаоди.

Прежний муж Ван Чжаоди напился, скатился с горы и разбился насмерть. Его дядья и прочие родственники захватили дом, а её с семилетней дочерью выгнали к её родителям.

Мать хотела оставить их у себя, но в доме жила большая семья сына с внуками, где им было найти место?

Проведя несколько дней в родительском доме, натерпевшись косых взглядов и придирок, она наконец согласилась, чтобы невестка нашла сваху и устроила ей смотрины.

Они с Линь Цзяньго сразу понравились друг другу.

Ван Чжаоди увидела, что Линь Цзяньго лет двадцати семи-восьми, крепкий, работящий, к тому же молчаливый и покладистый. Свекрови и свёкра нет, только восьмилетняя дочь, которая уже может работать. Семья — потомки лао хунцзюня, гэнь чжэн мяо хун. Если бы не бедность, мог бы и на молодой девушке жениться.

Линь Цзяньго тоже был доволен. Ван Чжаоди была в самом расцвете женской привлекательности, не белая, но довольно миловидная. Хоть и с дочерью, но сколько той девчонке надо? К тому же, потом можно будет получить за неё выкуп невесты, так что содержать её не накладно.

Самое главное, Линь Цзяньго приметил большие бедра Ван Чжаоди — верный признак того, что она родит ему сына.

Итак, Линь Цзяньго обменял 100 цзиней грубого зерна и 20 цзиней проса на Ван Чжаоди и её дочь.

На следующий год Ван Чжаоди родила Линь Цзяньго крупного здорового мальчика, которого назвали Линь Цзябао.

Рождение Линь Цзябао принесло Линь Цзяньго огромную радость и надежду. Он готов был вынуть для него сердце, а потому во всём слушался Ван Чжаоди, родившую ему сына. К сладкоречивой Линь Цзяоцзяо он тоже относился сносно. Самым незаметным человеком в доме стала прежняя Линь Жаньжань.

Левое ухо девочки было повреждено после удара Линь Цзяньго. Сначала в нём просто звенело, и она плохо слышала, но с возрастом левое ухо оглохло совсем, а правое тоже стало слышать хуже. Она и так была молчаливой, а теперь и вовсе могла не произнести ни слова за целый месяц, только молча работала.

До того, как Линь Жаньжань попала сюда, прежняя хозяйка тела уже три дня лежала на кане с температурой. Кроме Ван Чжаоди, которая каждый вечер с бранью приносила ей миску жидкой каши из грубой муки, в которой можно было увидеть свое отражение, никто её не навещал, хотя все жили под одной крышей.

Обычной ночью прежняя хозяйка тела, лёжа на холодном кане, тихо плача, медленно закрыла глаза и покинула этот мир.

Затем сюда попала Линь Жаньжань. На следующий день под ругань Ван Чжаоди она поднялась и пошла работать.

Шок, растерянность, страх терзали Линь Жаньжань. Целый месяц она машинально ходила на работу (чу гун) и возвращалась, переваривая воспоминания прежней хозяйки тела, пытаясь приспособиться к этому миру, боясь выдать себя хоть чем-то.

К счастью, прежняя Линь Жаньжань и так не разговаривала, поэтому за всё это время она не вызвала ни у кого подозрений.

Но каждый день есть царапающие горло вовотоу из грубой муки, терпеть голод, выслушивать ругань и работать с утра до ночи, в страхе барахтаться в совершенно незнакомой обстановке... Каждую ночь Линь Жаньжань молилась, чтобы это был просто сон, чтобы, открыв глаза, увидеть папу и маму, свой дом.

Но в эту ночь, под вой северного ветра, Линь Жаньжань внезапно осознала: она действительно покинула свой прежний мир и больше никогда не сможет вернуться.

Больше нет безопасной и комфортной обстановки.

Нет рядом папы и мамы, которые защитят от всех невзгод.

Если не хочешь умереть, нужно бороться за жизнь.

Линь Жаньжань кое-как вытерла слёзы с лица, плотнее закуталась в тонкое одеяло и тихо прошептала бедной девочке, уже покинувшей этот мир: «Линь Жаньжань, твоя жизнь была слишком горькой. Надеюсь, ты, как и я, сможешь отправиться в другой мир и обрести там счастье.

А я буду жить. Хорошо жить, за себя и за тебя».