Пролог

Пролог

Снаружи — высокие, неприступные стены. За высокими железными воротами сурово застыли часовые.

Сюй Бучжи прислушивалась к звуку шагов, приближающихся издалека. В этой пустой камере они звучали особенно отчётливо.

Она, мотая головой, бормотала себе под нос:

— От двери до окна семь шагов, и от окна до двери тоже семь шагов…

Высокий мужчина прямой осанки, стоявший за железной дверью, мрачно глядя на неё, спросил:

— Сюй Бучжи, у тебя есть что сказать напоследок?

Сюй Бучжи ухмыльнулась:

— Нет.

Взгляд мужчины стал ещё мрачнее. Сюй Бучжи окинула его взглядом с ног до головы, облизнула губы и снова заговорила с улыбкой:

— Кун Си, не пора ли принести мне последнюю трапезу? Я хочу KFC. Ты раньше всегда запрещал мне его есть, говорил, что это нездоровая пища. Чёрт, я же скоро умру! Если ты сейчас не принесёшь мне семейное ведро, это будет слишком не по-доброму с твоей стороны.

Кун Си стиснул зубы. Глядя на Сюй Бучжи так, словно хотел испепелить её взглядом, он произнёс, чеканя каждое слово:

— Сюй Бучжи, неужели тебе совсем нечего сказать мне?

Сюй Бучжи, улыбнувшись, махнула рукой:

— А что тут говорить? Твой брат надругался над моей сестрой. Ваша семья влиятельна, сестре негде было искать справедливости, и в итоге её обвинили в прелюбодеянии. Что я могла поделать? Только вот Сюй Буюй не смогла вынести такого позора и в ту же ночь повесилась. Сейчас я жалею лишь об одном: почему в ту ночь я не была рядом с ней.

Помолчав немного, Сюй Бучжи перестала улыбаться и холодно посмотрела на Кун Си:

— Если бы вы меня не нашли, Кун Дун, вероятно, не умер бы так легко. Я собиралась расправиться с ним куда мучительнее.

Кун Си посмотрел на Сюй Бучжи и после недолгого молчания спросил:

— Сюй Бучжи, ты когда-нибудь думала о моём положении?

— Положении? Катись к чёрту! — Сюй Бучжи холодно рассмеялась. — Самое большое сожаление в моей жизни — это то, что я встретила тебя и вашу семью Кун.

Кун Си застыл на месте. Он ещё раз взглянул на неё, сказал пару слов в переговорное устройство, затем открыл железную дверь и встал перед Сюй Бучжи. Она отступила на шаг и, обхватив себя руками, настороженно наблюдала за ним издалека.

Кун Си протянул руку, чтобы коснуться лица Сюй Бучжи, но она мотнула головой, уклоняясь.

— Я так долго сидела в этой тюрьме, не пачкайте руки следователя Куна.

Кун Си был холоден, властен, неразговорчив и страдал мизофобией.

Но если бы не то, что сделал Кун Дун; или же если бы Сюй Бучжи через несколько дней после суда не увидела, как Кун Си и вынесший приговор судья выходили из французского ресторана, оживлённо беседуя и смеясь; или даже если бы Сюй Буюй, получив приговор, не приготовила молча для Сюй Бучжи роскошный ужин и не сидела тихо рядом с ней на диване, смотря мыльную оперу, а на следующее утро не повесилась бы на балке под потолком...

...то Сюй Бучжи действительно верила, что они с Кун Си смогут быть вместе всю жизнь.

В итоге Сюй Бучжи так и не дождалась своего ведра из KFC. Кун Си приготовил для неё роскошный ужин из блюд японской кухни.

Сюй Бучжи уже не стала настаивать — японскую кухню она тоже любила. У неё действительно не было настроения тратить ещё несколько часов жизни ради какой-то еды.

Когда она села в кресло для казни, выражение её лица было очень спокойным.

Она улыбнулась Кун Си. Сердце Кун Си сжалось. Он вспомнил день их первой встречи: она стояла под солнцем, её чёрные волосы развевались на ветру, а лицо сияло улыбкой.

Исполнитель приговора подошёл и ввёл Сюй Бучжи смертельную инъекцию.

Сознание медленно покидало её. Она подумала: «Эх, интересно, сколько здесь анестетика. В больнице такое, наверное, стоит довольно дорого».