Глава 8. Поджог и убийство (Часть 1)

— Не меньше восьмидесяти процентов, — сказал Су Ян, надел капюшон и маску, и вышел из комнаты.

На самом деле он солгал. У него не было и десяти процентов уверенности в успехе. Охрана была слишком бдительной: посты стояли чуть ли не через каждые три шага. Он не был уверен, что в своем нынешнем обличье сможет долго оставаться незамеченным. Если его обнаружат, ему не сбежать.

Снаружи по-прежнему стояли два стражника и шестеро туфаньских воинов. Снег прекратился, и это было не на руку Су Яну. Теперь туфаньцы будут патрулировать чаще, а стража, не отвлекаясь на непогоду, станет ещё бдительнее.

Вернувшись в комнату, где его ждали два стражника, Су Ян закрыл за собой дверь и облегченно вздохнул.

Туфаньская женщина все ещё лежала на кровати. В комнате горел огонь, и было гораздо теплее, чем снаружи. Су Ян перестал дрожать от холода.

Он подошел к кровати и проверил женщину. Та все ещё была без сознания и нескоро должна была очнуться. Су Ян взял кинжал, отрезал большой кусок от жарившейся у огня бараньей ноги и жадно набросился на еду.

— Надо признать, эти скотоводы знают толк в жарке мяса. Вкус просто отменный! — пробормотал Су Ян, уплетая баранину.

Покончив с едой, он снял плащ, завернул баранью ногу в чистую ткань, которую нашел в комнате, и закинул сверток за спину. Затем он снял со стены бурдюк, наполнил его горячим бараньим молоком из котла, висевшего над огнем, и повесил на пояс. Оглядевшись и убедившись, что не оставил никаких следов, он отдернул занавеску, открыл окно и вылез наружу.

Под большим деревом на склоне горы стоял неподвижный белый снеговик. Только струйки пара, вырывавшиеся из отверстий, которые Су Ян проделал для дыхания, выдавали в нем живого человека.

Вдруг привязанная к стволу дерева и обледеневшая веревка зашевелилась. Ледяная корка рассыпалась, и снеговик открыл глаза, из которых будто сверкнули два луча.

Стряхнув с себя снег и лед, он вытащил из земли копье, зацепил им веревку и, держа ее поперек груди, начал пятиться назад, постепенно вытягивая ее наверх.

Его дыхание становилось все чаще, а струйки пара — длиннее. На белом снегу оставались глубокие следы.

Вскоре на краю обрыва показалась знакомая фигура. Глаза снеговика загорелись ещё ярче. Воткнув копье в землю, он поспешил навстречу.

Су Ян выдохнул облачко пара, снял с плеча сверток с бараньей ногой, развернул его и протянул Хо Ханьшаню:

— Держи, нога ещё теплая. Перекуси!

Хо Ханьшань действительно продрог. Он, конечно, догадался, что Су Ян прихватил ногу с собой, и, взяв ее, жадно откусил большой кусок.

Через несколько минут он остановился:

— Сыт!

Су Ян видел, что Хо Ханьшань съел совсем немного, и понял, что тот хочет оставить мясо раненым, которым еда нужнее.

— Выпей молока, согреешься! — Су Ян снова завернул баранью ногу, чтобы сохранить тепло, и бросил Хо Ханьшаню бурдюк с горячим молоком.

Сделав несколько глотков, Хо Ханьшань почувствовал, как тепло разливается по телу. Жизнь вернулась в его окоченевшие конечности.

Когда Хо Ханьшань допил молоко, они собрали вещи и тем же путем спустились с горы. Спустя час они добрались до лагеря.

Су Ян подошел к палатке, откинул полог и увидел, что Цинь Даши, Гэн Чаншэн и Пэн Цзюцзинь спят как убитые. Он подошел к каждому и разбудил их пинком.

Пэн Цзюцзинь, протирая глаза, сонно спросил:

— Сяовэй, что задумал? Зачем будишь нас посреди ночи?

Су Ян грубым и непреклонным тоном ответил:

— Мы уходим. Живо вставайте!

— Но мы же собирались уходить утром…

— Планы меняются! Я займусь повозкой, а вы пока сделайте свои дела! — бросил Су Ян и вышел из палатки.

Снег уже доходил до щиколоток. Повозке будет тяжело ехать по такому снегу, лошади быстро выдохнутся. Су Ян подошел к повозке, снял колеса, а затем ножом заострил нижнюю часть боковин, чтобы повозка могла скользить по снегу с наименьшим трением.

Таким образом, он быстро превратил повозку в сани. Колеса он не выбросил, а положил в переднюю часть саней — вдруг ещё пригодятся.

Затем они с Хо Ханьшаню срубили несколько деревьев и быстро соорудили большие сани, запряженные четырьмя лошадьми.

— А это сработает? — спросил Цинь Даши, оглядывая сани.

— Меньше слов, времени нет! Залезайте! — рявкнул Су Ян.

Пэн Цзюцзинь, опираясь на костыль, ворчал, забираясь в сани:

— Ну что кричать-то?

Су Ян грозно взмахнул мечом:

— Ещё слово — язык отрежу!

Пэн Цзюцзинь съежился и замолчал. Цинь Даши и Гэн Чаншэн тоже не осмелились больше говорить. Опираясь на костыли, они забрались в сани и укрылись одеялами.

— Время не ждет. В путь! — кивнул Су Ян Хо Ханьшаню, сел в сани с ранеными и тронул лошадей.

Хо Ханьшань, управляя четверкой лошадей, запряженных в пустые сани, последовал за Су Яном.

— Надо же, как быстро они едут по снегу! Удивительно! Никогда такого не видел! — воскликнул Цинь Даши.

— Я тоже первый раз вижу повозку без колес, которая так быстро едет по снегу! — добавил Гэн Чаншэн.

— Тихо! — обернувшись, прикрикнул Су Ян.

В санях воцарилась тишина. Ветер стих. Слышалось только фырканье лошадей и легкий скрип полозьев по снегу.