Глава 3

Глава 3

Его фантазии рухнули в тот момент, когда она вышла из дома учителя Чжэна с холщовым рюкзаком за плечами.

Она оказалась всего лишь маленькой девочкой с высоким хвостом, в новенькой школьной форме старших классов, еще совсем не избавившейся от детской наивности. Ее походка была легкой, словно она ступала по весеннему ветерку.

Чжао Цзинке тогда показалось это невероятным. Ее рисунки были выполнены уверенной рукой, с глубоким мастерством, в простом и элегантном старинном стиле. В ее работах он отчетливо ощущал душу, гораздо более зрелую, чем его собственная.

Он заподозрил, что ошибся, и еще несколько дней подряд приезжал пораньше — но это все равно была она.

В конце концов он окольными путями расспросил господина Чжэна. Учитель раньше говорил лишь, что они примерно одного возраста. Узнав правду, Чжао Цзинке не смел больше питать никаких иных мыслей. Он мог считать ее лишь родственной душой, с которой давно был знаком заочно. Копируя ее работы, он и сам стал быстро прогрессировать, добившись первых успехов.

Когда господин Чжэн сказал, что Юань Юйтун видела его рисунки и похвалила их парой фраз, он был счастлив несколько дней.

Она наверняка смогла разглядеть в его мазках следы своего влияния, увидеть его восхищение, понять его преклонение.

Но счастье длилось недолго. После тех похорон он не видел ее десять лет.

Ван И стоял у кухонного острова, наливая себе бокал за бокалом, и пренебрежительно спросил:

— Как она сейчас? Все такая же гордая и высокомерная? Эти десять лет, наверное, были для нее тяжелыми? Ее отец тогда отдал всю компанию и недвижимость Юань Чжанли, почти ничего ей не оставил, да еще и поручил ее воспитание чужому мужчине. Разве так поступают родные отцы? Десять лет ни слуху ни духу — страшно подумать.

Чжао Цзинке серьезно задумался на мгновение и сказал:

— Юэ Вэньчжи кажется хорошим человеком.

Сказав это, он достал телефон и, повернувшись, вошел в спальню.

Ван И с бокалом в руке последовал за ним, словно прилипала. Он увидел, как Чжао Цзинке достал чемодан и начал небрежно бросать туда несколько вещей, зажав телефон между плечом и щекой.

— Пусть водитель поедет с тобой. Да, «У Е Шэнь». Я не знаю, какой именно вид. Заполни весь багажник, но оставь место для одного чемодана. Через несколько дней я уезжаю надолго, не знаю, когда вернусь. Завтра в 8 утра пусть секретарь Дун ждет меня в офисе.

Ван И ошеломленно смотрел на него. Когда Чжао Цзинке повесил трубку, он поспешно спросил:

— Брат, ты куда? В компании сейчас такой беспорядок, куда ты собрался прятаться? Возьми меня с собой!

Чжао Цзинке улыбнулся и успокаивающе похлопал Ван И по спине.

— Я поеду на гору Цинхэ Шань, поживу там некоторое время. Перед отъездом я все устрою. Ты главное постарайся не создавать мне проблем, не волнуйся.

Лицо Ван И покраснело от выпитого вина, но соображал он все так же быстро. Его болтовня лишила Чжао Цзинке дара речи.

— Если тебя не будет, что мне делать в компании? Я и так не хотел быть твоим помощником. Мое развлекательное агентство отлично работало. Это отец сказал, что я занимаюсь ерундой, и отправил меня поучиться у настоящего промышленника. Вернусь и расскажу ему, что промышленник сбежал в глухие горы за своей любовью.

Улыбка исчезла с лица Чжао Цзинке, он серьезно сказал:

— Обещай мне, что никому об этом не расскажешь. Я беспокоюсь, что узнает Юань Чжанли.

Ван И кивнул осоловевшими глазами и, пошатываясь, поплелся в гостевую спальню.

— Брат, я сегодня здесь переночую.

Чжао Цзинке окликнул его:

— Из всех твоих артистов только Цинь Жоин действительно чего-то стоит. Остальных нужно еще хорошенько подготовить и развить, прежде чем выводить в свет.

Ван И глуповато улыбнулся.

— Знаю. Последние несколько лет я только на ней и держусь.

Он сложил руки в знак благодарности и поклонился так низко, что чуть не упал.

— Спасибо, брат, что готов пожертвовать своей репутацией, чтобы помочь раскрутить мою артистку. Я знаю, что бизнесмены обычно избегают таких вещей. Но я ведь только начинаю, грех не воспользоваться попутным ветром.

В глазах Чжао Цзинке промелькнула нескрываемая тревога.

— Я теперь жалею. Не знаю, увидит ли Юань Юйтун те новости, и что она обо мне подумает, если увидит.

Ван И зевнул, его глаза слипались от усталости. Он махнул ему рукой.

— Председатель Чжао всемогущ, нытье тебе не к лицу. Все, не буду с тобой больше разговаривать, спать хочу.

Ван И уснул и захрапел на всю комнату. Чжао Цзинке же ворочался без сна, перебирая в памяти все воспоминания о Юань Юйтун.

За те десять лет, что он ее искал, она превратилась из юной девушки в изящную и грациозную молодую женщину. Ее облик уже не совсем совпадал с тем образом, что хранился в его памяти. Но когда она стояла перед той копией «Путешествия среди рек и гор», то ощущение весеннего ветерка, коснувшегося его сердца, вновь пробудило в нем все стремления к прекрасному.

Он помнил, что в юности она была похожа на чистый, белоснежный цветок гардении. Теперь же она больше напоминала ландыш, спрятанный в уединенной тишине гор, и эта мысль не давала ему уснуть.

* * *

Юань Юйтун испытывала некоторую благодарность к Чжао Цзинке. Возможно, он и не ценил по-настоящему искусство керамической микрописьменности, но он действительно дал ей шанс официально стать мастером. Ей очень нужен был этот шанс. Она постоянно практиковалась, но так и не смогла создать ни одной работы, под которой могла бы поставить свое имя.

Однако она трезво понимала, что он — бизнесмен. Не меценат и не Чжун Цзыци*, не ее родственная душа или близкий друг.

Говоря языком бизнеса, она была исполнителем (сторона Б), а он — заказчиком (сторона А). Только и всего.

Лучше всего было бы, если бы он не вмешивался и позволил ей творить свободно. Но если бы он стал навязывать свои указания и предъявлять слишком много требований, то даже созданная работа не была бы по-настоящему ее.

Юань Юйтун несколько дней провела в тревожном ожидании. За это время она поискала имя Чжао Цзинке в интернете.

Оказалось, что большинство новостей о нем — это сплетни: его видели входящим и выходящим из отеля с какой-то молодой актрисой; предположительно, он романтически путешествовал по Германии с какой-то популярной звездой; он купил на три дня рекламные экраны на площади Сенчури Плаза в Америке, чтобы громко признаться в любви новой богине Цинь Жоин.

Наследник «Цзинвэнь Групп», председатель Чжао Цзинке, теперь стал синонимом плейбоя.

Последняя новость о нем касалась резкого падения акций «Цзинвэнь Групп». Эксперты анализировали это как коррекцию после недавнего сильного роста.

Комментарии были еще интереснее.

「Малышка А любит финансы: Цена акций «Цзинвэнь Групп» тесно связана с личной жизнью Чжао Цзинке. Когда у председателя Чжао появляется новая любовь, акции некоторое время растут. Если же появляются слухи о разрыве отношений, это сигнал к достижению пика цены акций. Поэтому, когда Чжао Цзинке объявляет о новом романе — самое время покупать акции на все деньги.」

「momo: Акции, связанные с романами.」

「Верните деньги, я больше не играю: Молодой господин смело преследует любовь, а мелкие инвесторы следуют за ним. На свадьбе сяду за детский столик.」

Она закрыла страницу, перевернула телефон экраном вниз и, прижав ладони к лицу, потерла виски. На душе стало необъяснимо тоскливо.

Глядя на антикварную фарфоровую вазу в центре стола, она долго сидела неподвижно, как статуя, погруженная в мысли. Затем встала и пошла на кухню к Юэ Вэньчжи.

Юэ Вэньчжи стоял у плиты, помешивая в кастрюле суп с говяжьими фрикадельками.

Юань Юйтун прислонилась к дверному косяку кухни, опустив голову. Ее темные живые глаза смотрели на цементный пол. Она тихо сказала:

— Учитель, я не смогу выполнить требование господина Чжао.

Юэ Вэньчжи налил половником суп в пиалу и протянул Юань Юйтун, тихо и мягко говоря:

— Осторожно, горячо. Господин Чжао еще не высказал своих требований, почему ты уже говоришь, что не сможешь?

Юань Юйтун взяла пиалу, легонько подула на суп и сделала глоток.

— Учитель, я не хочу, чтобы моей первой работой было произведение для какого-то нувориша.

Услышав это слово, Юэ Вэньчжи рассмеялся и не мог остановиться некоторое время. Миндалевидные глаза Юань Юйтун смотрели упрямо и настойчиво.

— Почему ты считаешь Чжао Цзинке нуворишем? По-моему, он одет со вкусом, речь его изысканна, и он даже смог определить, что та копия «Путешествия среди рек и гор» — твоя работа.

— Это все притворство. На самом деле он просто плейбой. Шесть или семь из десяти новостей о нем — это скандальные сплетни, и всегда с разными девушками.

Юань Юйтун плотно сжала губы, возмущенная за тех девушек, которых она никогда не встречала, но чьими чувствами играл Чжао Цзинке.

Юэ Вэньчжи на мгновение задумался, нахмурился и покачал головой.

— Я не верю. Если судить о человеке по новостям в интернете и паре фраз, разве это не будет несправедливо? Я понимаю, ты хочешь найти родственную душу. Когда я в молодости впервые встретил твоего отца, я тоже подумал, что он просто нувориш, самый что ни на есть деревенский. В то время у меня не было ни гроша, но я был очень высокого мнения о себе. В те времена деньги валялись на земле, люди думали только о том, как заработать, кого волновала культура?

Юэ Вэньчжи взял глиняный горшок с помощью прихваток. Юань Юйтун взяла три комплекта палочек и пиал и пошла за ним. Жена учителя уже ждала за обеденным столом, чтобы разлить суп по пиалам.

Расставив все на столе, Юэ Вэньчжи продолжил:

— Позже я засомневался в себе, уже собирался бросить керамическую микрописьменность. Но тут появился брат Чжанвэнь. Сначала он молча покупал мои работы, потом стал предлагать все более высокую цену. Я хотел поблагодарить его и сам назначил встречу. Когда я его увидел, у меня сердце упало — ну точно нувориш. Но что было потом? Брат Чжанвэнь стал моим единственным задушевным другом на всю жизнь. А после смерти доверил мне тебя.

Слезы хлынули из глаз Юэ Вэньчжи, кончик носа и щеки покраснели.

Каждый раз, вспоминая ее отца, он плакал навзрыд, и голос его становился гнусавым.

— А я повел тебя по пути микрописьменности. Эх, тебе уже двадцать семь лет, а ты так и не завела нормальных отношений. У тебя есть талант, но это ремесло слишком тяжелое. Когда ты официально стала моей ученицей, твоя наставница месяц со мной не разговаривала. Я до сих пор не знаю, не винит ли меня старый брат Чжанвэнь там, на том свете. Узнаю, только когда сам туда отправлюсь через сто лет.

Жена учителя нетерпеливо бросила палочки и пнула его под столом, сердито сказав:

— Перестань плакать! Ты тогда бросил семью и дела, заперся в кабинете и целыми днями возился с фарфоровыми чашами и вазами. Закончив рисовать, бежал обжигать их в печи. На тебя в домашних делах почти нельзя было положиться. Я смирилась, что поделаешь, раз вышла за тебя замуж. Но сколько длится молодость Юйтун? В том возрасте, когда девушки ходят по магазинам, путешествуют, влюбляются, какая из них будет сидеть взаперти, совершенствуя мастерство, да еще и бегать к печи для обжига?

Сказав это, жена учителя тоже прослезилась. Юань Юйтун смотрела то на одного, то на другого, не зная, кого утешать первым. Спустя долгое время она взяла руку наставницы и твердо сказала:

— Наставница, это мой собственный выбор. Керамическая микрописьменность приносит мне радость и чувство удовлетворения. У меня есть талант, и я смогу выстоять. Я обязательно прославлю это искусство, чтобы весь мир узнал о нем.

Жена учителя со слезами на глазах посмотрела на Юань Юйтун и глубоко вздохнула. Ей было жаль упущенных ею ярких моментов жизни, и она беспокоилась о ее будущем пути, как мать беспокоится о будущем своей дочери.

Столкнувшись с настойчивостью Юань Юйтун, жена учителя смогла лишь беспомощно сказать:

— Давайте есть.

Они втроем молча поужинали. Жена учителя убрала посуду и ушла на кухню. Учитель снова скрылся в кабинете. А Юань Юйтун уже и забыла, что хотела попросить учителя помочь ей отказать Чжао Цзинке.

На следующее утро, когда Юань Юйтун еще спала, приехал Чжао Цзинке.

Бесплатное чтение без всплывающей рекламы на xbanxia.com

*Чжун Цзыци — легендарный китайский дровосек, живший в период Весны и Осени, который понимал музыку цитры своего друга Бо Я. После смерти Чжун Цзыци Бо Я разбил свою цитру, считая, что больше никто не сможет понять его музыку. Имя Чжун Цзыци стало синонимом родственной души, человека, способного глубоко понять искусство или другого человека.