Вечером пятнадцатого числа Цзывэй Даожэнь неожиданно пришел к Наставнику Лин Яну, чтобы выпить и поужинать. Говорили, что он привел с собой нескольких молодых и перспективных учеников.
Ученицы Лин Яна обрадовались и начали прихорашиваться.
Цин Мо заметила, что с тех пор, как Цзывэй Даожэнь вошел, он несколько раз украдкой взглянул на ее шиди Вэй Цзе.
Нет, теперь уже шисюна Вэй Цзе.
Несколько дней назад Наставнику Лин Яну каким-то образом доставили оранжевый именной жетон. Сначала Цин Мо подумала, что он для нее, но на обратной стороне жетона было выгравировано имя Вэй Цзе.
Может быть, Наставник Лин Ян рассказал Цзывэй Даожэню о том, как Вэй Цзе хитростью заполучил Дунхуа Сяоюань?
Как бы то ни было, теперь у ветви Лин Яна наконец-то появился ученик с оранжевым жетоном.
Будь это кто-то другой, честолюбивая Цин Мо, возможно, дулась бы несколько дней, но, поскольку это был Вэй Цзе, она не могла не радоваться.
«Наверное, все люди, впервые познающие любовь, теряют всякие принципы», — подумала она.
После стольких романтических снов, даже такая простодушная девушка, как она, начала осознавать свои необычные чувства к этому юноше.
Поэтому, когда Цзывэй Даожэнь в очередной раз посмотрел на Вэй Цзе, Цин Мо чуть не подсыпала ему яду в вино.
У Цин Мо созрел план. Незадолго до начала ужина она схватилась за голову и, изображая страдание, подбежала к Лин Яну: — Наставник, у меня ужасно болит голова! Кажется, я умираю!
Лин Ян, который всегда заботился о ней больше всех, тут же велел другой шимэй отвести ее в ближайшую лечебницу.
Если бы не присутствие Цзывэй Даожэня, Лин Ян сам бы осмотрел ее.
— Наставник, — сказала Цин Мо, хватая Вэй Цзе за руку, — шисюн сильный, пусть он отнесет меня туда.
— Хорошо, — ответил Лин Ян. — Только возвращайтесь скорее, ужин скоро начнется.
Вэй Цзе посадил Цин Мо на спину и вышел из Дунхуа Сяоюань.
Как только они вышли за ворота, Цин Мо осторожно оглянулась, чтобы убедиться, что их никто не видит, и облегченно вздохнула.
— Цин Мо, у тебя еще болит голова? В какую лечебницу мы идем?
— Глупый шисюн, я их обманула. Я не пойду в лечебницу. Сегодня пятнадцатое число, мы пойдем смотреть на фонари.
— Не будем ужинать?
— Нет, я не могу есть, когда рядом Цзывэй Даожэнь.
— Если ты больше не притворяешься больной, может, пойдешь сама?
— Я что, тяжелая?
— Нет.
— Тогда неси меня! Вспомни, как я когда-то несла тебя на своей спине.
…
— Глупый шисюн, ты знаешь, что в некоторых местах есть свадебный обычай — нести невесту на спине?
— Нет.
— Я несла тебя, теперь ты несешь меня. Так что… — Цин Мо застенчиво прижалась к его плечу.
…
— Так что… — Цин Мо продолжала намекать.
— Так что мы квиты?
«Этот бесчувственный мужлан!» — Цин Мо так и хотелось дать ему подзатыльник.
Но ей было бы жаль его бить.
Вечер пятнадцатого числа у моста Биси Цяо в Силинчэне был особенно прекрасен.
Люди пускали по реке фонарики в форме лотоса.
Река сверкала огнями, мерцающие огоньки отражались в воде, создавая волшебную картину. Легкий ветерок колыхал ивовые ветви, издали доносились звуки музыки, а в темноте переплетались огни фонарей и лица людей.
Это был Силинчэн — город нежной весны и ярких огней.
Цин Мо шла вдоль реки, следуя за фонариками и пробуя разные угощения. Уличные торговцы предлагали таосу, танъюань, суп из карася… Она съела почти все, что могла, а потом осмелилась купить немного вина.
«Вино Ланьлин благоухает, словно тюльпаны, в нефритовой чаше оно сияет, как янтарь».
Выпив полчашки сладкого вина из лепестков османтуса, Цин Мо посмотрела на нежное лицо Вэй Цзе в свете фонарей.
Он смотрел на нее мягким взглядом. Розовые лепестки, падая с цветущего дерева на высокой стене, кружились в воздухе и скользили по его лицу.
Цин Мо удовлетворенно вздохнула. Разве может быть что-то прекраснее?
— Цин Мо, уже поздно, может, вернемся?
— Нет!
— Твой Наставник, наверное, пришлет кого-нибудь за нами.
— Нет, я увела тебя прямо на глазах у Цзывэй Даожэня. Он наверняка будет злиться весь вечер, прежде чем начнет меня искать.
— Тогда мы…
Цин Мо, не говоря ни слова, потянула его за собой в цветник и, удобно устроившись, сказала: — Сегодня мы, мужчина и женщина, одни, переночуем здесь, у реки. Не бойся, если небо упадет, я его подержу.
Но небо не упадет.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|