На запястьях Хэ Юэ виднелось несколько неглубоких шрамов. Точнее, это было не следствием попытки суицида, а результатом самоповреждения.
— А? — Старушка обернулась, бросив взгляд. — Выглядит вроде нормально, чего ж так убиваться?
— Нынешних детей трудно растить, ох. Не то что в наше время — сыты были, и слава богу. Разве было время думать о чем-то еще?
— Ну так тоже нельзя говорить, в каждой избушке свои погремушки…
Хэ Юэ закрыла глаза. Слезы текли из уголков глаз к волосам. Негативные эмоции внутри нее непрерывно усиливались, печаль захватила всю ее душу.
Она была похожа на заблудившегося в пустыне путника, жаждущего воды, жизни, надежды. Но надежда была как мыльный пузырь — стоило лишь слегка надавить, и она легко лопалась, исчезая без следа.
Слезы текли все обильнее.
Она начала ненавидеть себя такую. Притворную, отвратительную.
Может, если умереть, не придется так много думать? Может, если умереть, она не будет никому мешать? Может, если умереть, весь мир наконец затихнет…
Подобные мысли боролись в ее голове, сплетаясь в клубок, и невозможно было определить победителя. Но во внутренней борьбе разве бывает победитель? Кроме боли — ничего, одна боль.
Она невольно вспомнила разговор, который услышала, когда ненадолго приходила в себя.
— Хао не говорили?
— Нет, побоялась, что это повлияет на его занятия после обеда, не решилась сказать… Хорошо, что ты вернулся домой раньше, иначе…
— Хватит об этом.
— Эх, как же так вышло…
— …
— Лучше бы мы ее тогда не рожали.
— Все уже случилось, хватит говорить о невозможном.
— И ты меня не вини, разве ты сам так не думаешь?
— …
— Не забывай, это ты настоял на том, чтобы отдать ее твоей маме на воспитание.
— Я же не просто так… Ладно, хватит об этом.
— Что теперь делать?
— Ты главное Хао не проболтайся.
…
Хэ Юэ глубоко вздохнула. Холод прошел от легких до самого носа.
Кожа болела, желудок болел, и сердце тоже болело.
Хэ-ма пришла принести ей еду и увидела перед собой безжизненное тело без всякого выражения на лице.
В ее душе мелькнуло раздражение, но на лице она выдавила улыбку:
— А Юэ, пора есть.
Хэ Юэ пожелала, чтобы она была немного глупее, тогда ей было бы не так легко разгадывать скрытый смысл.
На самом деле, это «раздражение» она видела и раньше. Когда Хэ Хао делал что-то неодобряемое, они тоже «раздражались», даже приходили в ярость. Но она и Хэ Хао — это разное.
Хэ Хао не бросят, а вот ее — не факт.
Хэ Юэ слабо улыбнулась. Губы были бледными, улыбка вышла некрасивой. Хэ-ма с жалостью погладила ее по волосам:
— Не хочешь улыбаться — не надо. Сначала поешь.
Хэ-ма готовила не очень хорошо, поэтому принесенная еда была куплена снаружи. Она специально объяснила ситуацию Хэ Юэ, чтобы блюда были здоровыми и вкусными.
Хэ Юэ увидела яичницу с помидорами, отодвинула ее в сторону и внезапно спросила:
— Я могу поехать домой?
Ей не нравилась атмосфера больницы, не нравилось, когда на нее пялились незнакомцы. В больнице у нее не было даже ширмы, чтобы укрыться.
Хэ-ма напряглась:
— Что случилось? Неужели… — Она тоже заметила, что соседка по палате постоянно украдкой поглядывает на них. — Я поговорю с врачом, может, тебе поменяют палату?
Палата… болезнь… Какие неприятные слова.
Хэ Юэ покачала головой:
— Хочу дома… читать.
Хэ-ма вздохнула с облегчением:
— Я завтра принесу тебе все книги сюда.
О возвращении домой она и не заикнулась.
Хэ Юэ поняла: Хэ Хао дома, ее состояние будет трудно объяснить. Ей оставалось только кивнуть.
Хэ-ма увидела, что в миске еще много помидоров, и сказала:
— Сначала съешь помидоры, это для тебя… полезно.
— … — Она продолжала смотреть на еду в миске. — Угу.
После еды Хэ-ма велела ей хорошо отдыхать и принесла из дома телефон для связи.
Она хотела дать еще несколько наставлений, но, взглянув на часы, ахнула — ей срочно нужно было возвращаться на работу!
Она забегала по палате, каблуки стучали по гладкому кафельному полу, вызывая раздражение.
Хэ Юэ вернулась к своему прежнему состоянию — бледное лицо, отсутствующий взгляд, только на этот раз она несколько раз моргнула.
Как только стало тихо, воспоминания нахлынули с новой силой.
Все, что она когда-либо случайно слышала, будь то в прошлом месяце или несколько лет назад, нахлынуло разом.
— Этот ребенок нам как чужой.
— Хао — вот настоящая надежда нашей семьи Хэ.
— Ни с того ни с сего температура поднялась. На работе как раз дали задание, не знаю, смогу ли отпроситься.
— Родительское собрание… ты иди. Как раз не в тот же день, что у Хао. Я на работе никак не смогу освободиться.
— И школа тоже, устроили какое-то торжественное собрание, обязательно родителей требуют. Я послезавтра в командировку, ты иди.
— А если я не буду зарабатывать, вся семья будет голодать? Ну и придумает же школа.
…
Пи-пи-пи-пи…
Крик о помощи разнесся по этажу.
— Доктор! Быстрее! — Старушка в странной позе удерживала руки Хэ Юэ, не давая ей использовать иглу от капельницы.
— Ай-ай, мои ноги!
Прибежала медсестра, пришел и врач.
К счастью, с Хэ Юэ ничего серьезного не случилось, но старушку увезли — ее ноги нуждались в повторной фиксации.
Та, кто больше всего не хотела мешать другим, снова помешала.
Медсестра удержала ее. Сознание снова начало туманиться.
В тумане она подумала: может, если она уедет из этого города, всем станет лучше?
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|